Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. - Г. Костырченко

«Он был душевно опустошен, забыл все человеческие привязанности, его мучил страх, превратившийся в последние годы в настоящую манию преследования — крепкие нервы в конце концов расшатались»[1427].

Критической для здоровья вождя стала осень 1952 года. Если в предшествовавший период (1945–1951 гг.) он обычно с конца лета и до начала зимы отдыхал на юге[1428], то в тот год он лишил себя отпуска, отдавая последние силы «раскрутке» «дела врачей», а также подготовке очередного съезда партии и начавшейся вслед за ним далеко идущей реорганизации в высшем руководстве страны.

Крупный и серьезный аналитик истории большевизма Б.И. Николаевский, подмечая существенную разницу между «большим террором» конца 30-х годов, который, по его словам, Сталин «вел не по безумию Калигулы, а потому, что сделал его фактором своей активной социологии», и репрессивной политикой диктатора в последний период его жизни, допускал «возможность ненормальности Сталина в 1952–1953 годах»[1429].

Воистину, кто многим страшен, тот и сам многих опасается. Сутками никого не принимая на своей «ближней» даче, диктатор изводил себя мрачными картинами воображаемой им глобальной террористической акции по его физическому уничтожению. Вдохновители и организаторы заговора — конечно же, империалистические разведки, которые завербовали для осуществления своих замыслов националистически настроенных евреев, проникших во все жизненно важные сферы советского общества, в том числе и в медицинские учреждения, обслуживающие высший эшелон руководства. Подчинив своему влиянию и кое-кого из наиболее авторитетных русских врачей, в основном выходцев из буржуазных слоев, западные спецслужбы приступили к уничтожению видных партийных и государственных деятелей, подбираясь все ближе к нему, главе государства.

Правда, «вычистив» из структур власти «ленинградцев», арестовав Абакумова и его креатуру на Лубянке, он вроде бы нанес тайным врагам ощутимый удар. Однако торжествовать победу диктатор явно не торопился.

В феврале 1953 года диктатор избавился даже от Поскребышева, десятилетиями служившего ему не за страх, а за совесть. Другого рабски преданного ему клеврета, начальника главного управления охраны МГБ СССР генерал-лейтенанта Н.С. Власика, Сталин сместил с этого поста еще в апреле 1952 года. А 16 декабря бывший главный охранник диктатора был арестован. Произошло это во многом вследствие интриги ненавидевших его Берии и Гоглидзе и после того, как примерно за месяц до этого МГБ доложило Сталину, что Власик заодно с кремлевскими «врачами-вредителями». Конкретно вождю напомнили, что Власик в августе 1948 года вместо того чтобы предпринять расследование по фактам неправильного лечения Жданова, сообщенных тогда Тимашук, что называется, замял это дело, встав на сторону начальника ЛСУК Егорова, с которым был хорошо знаком и даже дружил домами. Более того, когда летом, 1951-го арестовали Абакумова и началась повальная кадровая проверка врачей «Кремлевки», проводивший ее Власик, почувствовав опасность, не только изъял у Егорова все документы, связанные с разбирательством жалоб и заявлений Тимашук, пытаясь тем самым утаить их от нового руководства МГБ, но потом доложил Сталину, что никаких оснований подозревать кремлевских медиков не существует. Однако, когда спустя год с небольшим Егорова арестовали, тот, разумеется, под принуждением дал следующее показание:

«Не подлежит никакому сомнению, что если бы Абакумов и Власик провели должную проверку заявления Тимашук сразу же после его поступления, то мы врачи, виновные в гибели Жданова, были бы разоблачены еще в 1948 году»[1430].

Компромат, собранный госбезопасностью на Власика, выглядел столь убедительным, что Сталин одобрил следующее сформулированное на Лубянке обвинение:

«Абакумов и Власик отдали Тимашук на расправу… иностранным шпионам-террористам Егорову, Виноградову, Василенко, Майорову»[1431].

Правда, как мы помним, Абакумов буквально перед смертью Жданова успел ознакомить Сталина с запиской Тимашук и тот даже расписался на сопроводительной записке. Однако, устрдив 1 декабря 1952 г. расширенное заседание президиума ЦК, Сталин заявил, что в 1948 году бывшие министр госбезопасности и начальник главного управления охраны скрыли от него лично и от руководства страны важный документ, разоблачавший заговор по умерщвлению Жданова. На этом же заседании диктатор пустился в рассуждения о том, что «чем больше у нас успехов, тем больше враги будут нам стараться вредить» и что «среди врачей много евреев-националистов», а «любой еврей-националист это агент американской разведки».

Потом последовали обвинения в адрес чекистов, у которых-де «притупилась бдительность», да и вообще они «сидят в навозе». Завершая свое выступление, Сталин принялся запугивать членов бюро, говоря, что если бы не он, то не только Жданов, но многие из тех, кто слушает его сейчас, могли погибнуть от рук «убийц в белых халатах». Войдя в роль спасителя беспечных и неразумных соратников, диктатор с чувством торжествующего превосходства подытожил: «Вы слепцы, котята, что же будет без меня — погибнет страна, потому что вы не можете распознать врагов». В подтверждение этого откровения Сталин направил потом признательные показания арестованных врачей Маленкову, Хрущеву и другим несостоявшимся «жертвам медицинского террора»[1432].

Наиболее вероятный вариант финала «дела врачей» Сталин продемонстрировал советскому номенклатурному истеблишменту 3 декабря, когда в Чехословакии были казнены 11 бывших руководителей этой страны во главе с Р. Сланским, который, как было сказано в приговоре, «предпринимал активные шаги к сокращению жизни президента республики Клемента Готвальда», подобрав «для этого лечащих врачей из враждебной среды, с темным прошлым, установив с ними тесную связь и рассчитывая использовать их в своих вражеских планах»[1433].

4 декабря, то есть сразу же после того, как на примере пражской кровавой акции, которой суждено было стать последней крупной победой злого гения Сталина, тот, нагнав страху на ближайших соратников, вынес на рассмотрение президиума ЦК вопрос «О положении в МГБ и о вредительстве в лечебном деле», по которому выступил Гоглидзе. Основную вину за якобы многолетнюю и безнаказанную деятельность «врачей-вредителей» тот возложил на «потакавших» им Абакумова и Власика. Досталось и министру здравоохранения СССР Е.И. Смирнову, назначенному на этого пост в феврале 1947 года с подачи Жданова. Он обвинялся в том, что якобы «неудовлетворительным руководством и политической беспечностью» невольно потворствовал преступлениям своих коллег, с которыми «сросся на почве пьянства». В наказание его отправили в отставку, а новым министром феврале 1953,г. назначили А.Ф. Третьякова, до этого возглавлявшего ЦНИИ курортологии Минздрава СССР.

В принятом по докладу Гоглидзе постановлении ЦК «О положении в МГБ» предусматривалось решительными действиями «…покончить с бесконтрольностью в деятельности органов Министерства государственной безопасности и поставить их работу в центре и на местах под систематический и постоянный контроль партии…». Самому же руководству госбезопасности вменялось в обязанность:

«…Поднять уровень следственной работы, распутать до конца преступления участников террористической группы врачей Лечсанупра, найти главных виновников и организаторов проводившихся ими злодеяний. В короткий срок закончить следствие по делу о вредительской работе Абакумова — Шварцмана. Обновить состав следователей по особо важным делам, исключить из него негодных и заменить их новыми, свежими следовательскими силами»[1434].

Резкой критике подверглось также руководство разведслужбы, которое обвинялось в либерализме, «гнилых и вредных рассуждениях» о ненужности такого важного, с точки зрения Сталина, средства разведывательной работы, как террор. В результате была предпринята реорганизация МГБ СССР, в составе которого образовали Главное разведывательное управление. Уникальность этой пертурбации состояла в том, что ГРУ вобрало в себя все службы госбезопасности, имевшие отношение как к разведывательной, так и контрразведывательной деятельности. Это косвенно свидетельствовало о том, что страхи, испытываемые Сталиным в связи с «происками» спецслужб Запада (прежде всего американских), достигли к концу 1952 года (один из кульминационных пунктов холодной войны) апогея. Руководителем ГРУ 30 декабря был назначен первый заместитель министра госбезопасности С.И. Огольцов[1435], один из главных организаторов операции по тайному устранению Михоэлса в начале 1948 года. Это зловещее совпадение отнюдь не было случайным. Впрочем, для воспринимавших всерьез расхожие суеверия имели место и зловещие случайности: тогда же в структуре 2 управления ГРУ был сформирован 13 («антисионистский») отдел, на который была возложена задача по борьбе с еврейской «пятой колонной» внутри страны.