История Масуда. 1030-1041 - Абу-л-Фазл Бейхаки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я принял сумки, доставил их к Бу Насру и рассказал в чем дело. Он помолился [за эмира] и сказал: “Это государь сделал прекрасно. Я слышал, что Бу-л-Хасан и его сын уже некоторое время перебиваются на десять диремов”. Он пошел домой, и сумки понесли за ним. После молитвы он послал кого-то позвать казия Бу-л-Хасана и его сына. Они пришли. Бу Наср рассказал, что ему поручил эмир. Бу-л-Хасан истово помолился [за государя] и произнес: “Это драгоценный дар, я [его], принимаю, но возвращаю обратно, ибо он мне ни к чему. День страшного суда близок, я не сумею дать в нем отчет. Не скажу, чтобы я не нуждался, но поскольку я довольствуюсь тем малым, что у меня есть, то к чему мне это золото и грех”. 513 “Слава богу! — воскликнул Бу Наср. — Золото, кое султан Махмуд привез из священного похода, из капищ, разбив и превратив идолов в слитки, золото, кое [сам] повелитель верующих дозволяет брать, а казий его не принимает!?” Казий ответил: “Да будет жизнь господина долгой! Халиф — дело другое, он — владыка. И ходжа с эмиром Махмудом бывал в походах, а я не бывал и для меня тайна, [совершены ли] походы согласно предписаниям к постановлениям избранника [божия], мир ему, или нет. Я никак не могу принять это и держать за него ответ”.
“Ежели ты не принимаешь, то отдай своим ученикам нуждающимся и беднякам”, — сказал Бу Наср. “Я в Бусте не знаю никаких нуждающихся, коим можно было бы отдать золото, — промолвил казий. — Зачем мне это? Кто-то другой возьмет золото, а отчет в нем в день страшного суда должен буду дать я. Этого я ни за что не возьму на себя”. Бу Наср обратился к сыну: “Возьми ты свою [сумку]”. Тот ответил: “Да будет долгой жизнь ходжи-начальника! Все равно, я же сын своего отца, сказавшего эти слова; знанию я от него научился. Ежели бы я видел его всего один день и познал образ жизни его и обычаи, для меня было бы обязательно всю жизнь следовать ему, что же сказать, когда я вижу его уже долгие годы? Я тоже страшусь отчета, запинания [при ответе] и допроса в день страшного суда, как и он. То, что у меня имеется скудных благ мирских, то дозволено и [мне] достаточно; ни в каком добавлении я не нуждаюсь”. “Как богато вас одарил Аллах! Какие вы великие люди!” — воскликнул Бу Наср; и он прослезился и отпустил их.
Остаток дня он был задумчив и все вспоминал об этом. На другой день он написал эмиру записку и рассказал о положении. Эмир остался в изумлении; и я слышал несколько раз, что где бы он ни завидел суфия или человека с усами вроде терки[1194], расставившего сеть притворства, или кого-нибудь, надевшего на себя палас плута, душою грязнее паласа, он посмеивался и говорил Бу Насру: “Не сглазили бы Буланиев!” Тут я вспомнил один рассказ весьма примечательный и приятный, который я читал в повестях о халифах из рода Аббасова; я счел необходимым его здесь написать.
РАССКАЗ О ПОВЕЛИТЕЛЕ ВЕРУЮЩИХ, ИБН САММАКЕ И ИБН АБДАЛАЗИЗЕ, ДВУХ ПОДВИЖНИКАХ
В каком-то году Харун ар-Рашид ездил в Мекку, да хранит его Аллах всевышний. Когда благочестивые обряды были исполнены, [ему] рассказали, что там есть два человека, знаменитых подвижника, одного зовут Ибн Саммак, а другого /514/ — [ибн] Абдулазиз Умри. Они не ходили ни к одному властителю. Харун ар-Рашид сказал Фазлу, сыну Раби: “О аббасовец! — он так его называл, — мне страшно хочется повидать этих двух святых мужей, кои не ходят к владыкам, послушать их слова и понять их образ жизни, нутро и наружу. Как это сделать?” Тот ответил: “Воля повелителя верующих, пусть он соизволит сказать, что он задумал и что желает, а слуга [его] придумает”. Халиф промолвил: “Желание мое заключается в том, чтобы, скрывая сан, отправиться к ним, [посмотрим], какими мы их застанем, ведь притворщиков можно узнать с помощью благ мирских”. — “Правильно, — заметил Фазл, — что же соизволит [государь]?” — “Ступай, — сказал халиф, — приготовь двух египетских ослов, две сумы по тысяче золотых динаров в каждой. Надень на себя одежду купцов и в час молитвы перед сном будь у меня, — я скажу, что нужно будет делать”.
Фазл удалился, все это справил и в час молитвы перед сном[1195] явился к Харуну. Он застал его одетым в одежду купцов. [Халиф] встал и сел на осла, а Фазл — на другого осла. Золото они отдали кому-то, кто знал сераи обоих подвижников. Его пустили вперед с двумя собственными стремянными [халифа], и они поехали переодетые, так что никто бы их не признал; ни факелов, ни светильника при них не было. Сначала они добрались до серая Умри. Несколько раз стучали в дверь, покуда не донесся голос: “Кто там?” — “Откройте дверь, — ответили они, — это некий человек, который хочет негласно увидеться с подвижником”. Явилась недорогая невольница-служанка и открыла дверь. Харун, Фазл и надежный проводник, все трое, вошли [и] застали Умри стоящим на молитве в комнате с раскинутым старым ковриком и подсвечником, поставленным на дно [перевернутого] кувшина.
Несколько времени Харун и Фазл провели сидя, покуда человек не кончил молиться и не произнес “уассалам!” Затем он повернулся лицом к ним и спросил: “Кто вы такие и по какому делу пришли?” Фазл ответил: “Это повелитель верующих, он пришел повидать тебя, дабы получить благословение”. “Да воздаст тебе Аллах добром! Зачем же было беспокоить себя? Нужно было позвать меня, чтобы я пришел. Ведь я повинуюсь его велению, он ведь наместник пророка, привет ему, и повиноваться ему — священная, обязанность всех мусульман”. “Воля халифа была такова, чтобы самому придти” — возразил Фазл. “Да приумножит господь бог, велик он и всемогущ, святость и величие [халифа] так же, как он признал святость слуги своего”. Харун попросил: “Дай нам какое-нибудь наставление, скажи что-нибудь, дабы нам выслушать и поступать согласно [твоему слову]”. Тот сказал: “О человек, ты поставлен над созданиями господа бога,
