Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но когда мы, разглядывая катающихся по зеленоватой глади пруда веселых девчонок, парней, мужиков и женщин с детьми, подошли к кассе лодочной станции, то надежду влиться в это месиво из лодок и катамаранов потеряли. Катание нам не светит в принципе. В очереди стояло, я посчитал, сорок три человека, не считая малолеток, прилипших к мамам и засыпающих стоя.
– Ну и ладно, – ободряюще сказал кто-то из команды – На лодках мы не плавали, что ли?! А катамараны тоже скоро на пляж к нам привезут. Я сам слышал от одного таксиста. А они, блин, всегда всё знают точно.
Я стал разглядывать пруд. На другой стороне росли невысокие ивы, но их гибкие ветки под тяжестью листьев всё равно по дуге касались воды. Лодок и катамаранов плавало столько, что слово «плавало» к процессу как-то не подходило. Водный транспорт стучался друг другу в борта, а катамараны цеплялись лыжами за соседей или встречных наездников, веслами почти никто не грёб вразмашку, потому, что веслом можно было запросто задеть кого-нибудь за голову и отдых испортить. Но, видимо, в такой густой каше из лодок, людей и катамаранов отдыхающие чувствовали себя комфортно. Они веселились, пели песни, пили бутылочное пиво из горла, смеялись и лавировали между коллегами по плавучему отдыху без скандалов, а, напротив, с шутками и прибаутками. И вот это столичное миролюбие нам всем очень понравилось. Кустанайцы в этой ситуации уже давно бы покрыли поверхность над водой двадцатиэтажным матом и бились бы вёслами, как мечами
– Столица! – снова многозначительно сказал тренер. Мы дружно и согласно кивнули и пошли обратно. На перекрестке дорожек перед мостом стоял столбик с прибитыми стрелками, направленными в разные стороны. На них имелись надписи: «зоопарк», аттракционы», и «стадион».
– В зоопарк, в зоопарк!– запищала девичья половина команды и несколько парней.
– Деньги есть на билеты туда?– поинтересовался тренер. Деньги были. И восемь наших ушли в зоопарк. Сказали, что, когда там всё посмотрят, останутся ждать нас возле большой клумбы у входа. Я с ними не пошел. Не люблю зоопарки. Грустно мне там становится. И мы вдесятером примерно час обходили все аттракционы. Что-то такое же было и у нас. Но большинство из агрегатов для испытания смелости и терпения оказались нам неведомы. На одном из них мы себя испытали. «Цветок» назывался. Круглая площадка из горизонтального положения устанавливалась вертикально при бешеном вращении. Всех перед стартом служащий сам прикреплял ремнями к специальным поручням. Это, конечно, было испытание для крепких духом и волей. Все визжали, кричали, истерически хохотали, а когда площадка выравнивалась и останавливалась, практически все, и мы тоже, выбирались на волю ползком или на полусогнутых. Вот это в парке потрясло меня на самую малость меньше, чем великолепная цветочная эпопея на клумбе у входа. Мы вернулись туда и вместе с остальными ожидающими своих, тоже занялись этим нудным занятием. Украсили нам тягомотину ожидания фотографы уличные, работающие только в парке, которых вокруг клумбы ошивалось не менее десятка. Они предлагали сделать памятный снимок на фоне цветов или портрета Ленина так мастерски, что мы снялись аж у четверых за очень небольшие деньги. Фотографы взяли наши адреса и обещали выслать фото в течении десяти дней. И, кстати, не обманули.
Наконец пришла делегация из зоопарка с мрачными лицами и мы двинулись, было, на знаменитый алма-атинский Зелёный базар, но тренер вовремя глянул на часы и скрестил на груди руки. Это означало, что на базар мы опоздали. Но мы не расстроились. Впереди ещё два дня. А в столице и кроме базара было куда пойти и чему до глубины души удивиться.
Легенды об Алма-Ате не только, наверное, в Кустанае гуляли всякие, но с общим однообразием. На этих соревнованиях многие ребята из разных городов были впервые и про столицу, как и я, знали мало. Мы с ними болтали об Алма-Ате в перерывах между забегами, метаниями и прыжками. И я убедился, что по всей республике, в больших городах, маленьких, и даже в сёлах обосновалось о ней почти одно и то же представление. Ну, город-сад, ясное дело. Потом – таких красивых гор больше нигде нет. Ещё, конечно: в столице всё яркое и светлое. Одежда, дома, улицы ночью, солнце сильнее блестит, туч почти не бывает, а небо глубокое и пронзительно голубое. А главное – люди в Алма- Ате как специально подобранные: красивые, добрые, улыбчивые и отзывчивые. Это жизнь на юге так на людей влияет. Всё же, когда теплее и светлее вокруг, когда народ живет в ароматах цветов с весны до зимы, а всю зиму яркий снег горных склонов и вершин обливает светом сверкающих искр покрытую легкими снежинками землю, деревья уснувшие, чисто убранные улицы и отражается прозрачными от свежести воздуха бликами солнца в глазах алма-атинцев , жизнь к народу расположена ласково. Так считал я сам, но говорить об этом и не надо было никому. Все всё правильно чувствовали и без моих лирических отступлений.Команда наша порядком подустала от выброса всех сил на стадионе, да и от прогулки по парку, где, наоборот, все сил набираются и свежеют от соприкосновения с природой. Обратно в гостиницу мы плелись как заморенные длительным голодом, вяло и медленно. Но по сторонам оглядывались и не могли без остановки проскочить всё необычное и красивое. Квартал с небольшим прошли прямо от парка и замерли возле огромного дома, который, казалось, не построен был, а написан очень талантливым художником прямо в пространстве. Здание это было бы обычным сооружением, если бы не деревянные узоры. Они были всюду. Вокруг окон, на фронтоне, под крышей, на всех четырёх углах и двери, на ступенях. Всюду неповторимые узоры по разному дереву. Различные по рисунку, размерам и расположению. Только узкие промежутки между резными украшениями дубовыми, ясеневыми и берёзовыми, крытыми бесцветным лаком, были покрашены ослепительно белой эмалью. Рядом с огромной, как ворота, дубовой дверью прикрепили памятную табличку. Из неё было ясно, что это архитектурный памятник, культурное достояние и гордость города. А строилось оно не для богатея выдающегося или государственных высших чинов. Здесь раньше существовало простое учебное заведение. Училище.
Потом мы пошли в неповторимый деревянный Вознесенский собор, самый большой в мире из аналогичных чисто деревянных конструкций, как сказал нам знающий всё тренер. Где не использовались вообще гвозди, а только небольшие скобы и деревянные клинья. И разрушительное верненское землетрясение, сравнявшее город с землей в январе 1911 года, храм знаменитого архитектора Зенкова при девяти баллах даже не покачнуло. Сейчас, в
