Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса - Леонид Васильевич Милов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому неслучайно, что логика развития процесса укрепления феодальной собственности на землю и на подвластное население при осуществлении политики “перезывов” крестьян заставляет феодалов включать в орбиту “переходов” те слои крестьянства, которые попали в чрезвычайные обстоятельства временной долговой кабалы.
В актовой документации это находит отражение в виде появления в качестве “перезываемых” таких групп крестьянства, как “серебреники”, “половники”, а также так называемые “окупленные люди”. Они четко отделяются от основной массы крестьян. Л.В. Черепнин прав, когда видит в источниках различение этой группы людей от так называемых “рядовых людей юрьевских”, понимая под последними (“рядовыми людьми”) обычных крестьян, переход которых от одного землевладельца к другому не был осложнен выплатой долгов и иных обязательств[2488].
Примерно с середины XV в. в обстановке, когда “перезывы” стали перерастать в “отказы”, т. е. в практику расчета со старым “вотчичем” по общему крестьянскому “ряду” и долгам за уходящего крестьянина новым “вотчичем”, резко проявилась тенденция к общему запрету переходов. На это обращали внимание почти все советские исследователи истории крепостного права (Б.Д. Греков, Л.В. Черепнин, И.И. Смирнов, А.Д. Горский и др.). В этой ситуации традиционная формула о “тутошних людях”, “становых”, или “волостных”, или “тяглых” становится формулировкой, означающей общий запрет перехода великокняжеских крестьян, хотя поначалу эти запреты детализируются[2489].
Говоря о развитии политики “перезывов” крестьян, следует отметить вообще особую специфичность позиции князя в отношении черных и даже собственно княжеских (будущих дворцовых) крестьянских волостей. Проблема расшатывания и ослабления общины во имя укрепления статуса феодального земельного собственника не была здесь столь актуальна, как в частновладельческом секторе, ибо княжеская собственность в эту эпоху все еще развивалась, главным образом, в русле “государственного феодализма”, для которого общинная организация крестьян была естественной и традиционной социально-экономической опорой. Это проявлялось, в частности, в отсутствии у княжеской власти (исключая какие-либо чрезвычайные обстоятельства) острой заинтересованности в перетасовке людских ресурсов путем крестьянских “перезывов”. Отсюда проистекают и ранние проявления политики князей, препятствующей переходам черных и княжеских крестьян. Однако это отнюдь не было проявлением каких-либо закрепостительных тенденций.
С середины XV в. политика перемещения крестьянских масс на новые земли, видимо, начинает приходить в противоречие со своей конечной целью – появлением непосредственного производителя, сидящего на земле феодала и вырванного из среды общинного крестьянства личным экономическим закабалением сверх нормативных рентных платежей и повинностей.
С этого момента и даже несколько раньше пробуждаются к жизни тенденции полного отказа от практики переходов. К проявлению этой тенденции относятся запреты великого князя московского и ряда других перезы-вать в равной мере так называемых “письменных” и “неписьменных” людей. В отдельных случаях и феодалы (в первую очередь, духовные) получают такие санкции от великого князя московского[2490]. Другая тенденция связана лишь с целью ограничения сроков переходов[2491].
Упорядочивание в юридических документах практики “перезыва” серебреников, а особенно трансформация “перезыва” в “отказ” крестьян-серебреников, принципиально было важным шагом в укреплении феодальной собственности на землю и власти боярина и вотчича над крестьянством. Тем самым для феодала несколько увеличилась возможность увеличения численности зависимых крестьян, находившихся, кроме того, в состоянии чрезвычайной экономической задолженности. “Отказ” крестьян-серебреников позволял феодалам путем уплаты за серебреника его долга и вывоза его на свои земли сразу же поставить бывшего “серебреника” в условия выполнения (помимо обычного круга крестьянских повинностей) полевой земледельческой барщины в соотношении 1:5, т. е. господская запашка была “ростом” (процентом) за предоставленную бывшему “серебренику” новую землю. Ситуация с “посаженными серебрениками” и “окупленными людьми” как будто бы получает возможность распространения на новый круг крестьян.
Вместе с тем в грамотах, вводящих срок перехода в Юрьев день, почти сразу же появляется тенденция к ограничению этим сроком переходов и остального крестьянства[2492].
В конце XV в. Судебником 1497 г. было, как известно, установлено общее ограничение крестьянских переходов одним сроком – в Юрьев день (за неделю до 26 ноября и в течение недели после него). Таким образом, у господствующего класса и государства еще не было реальной силы и могущества, чтобы пойти на решительное наступление и на черную, и на владельческую общину.
А необходимость дальнейшего ослабления, расшатывания или нейтрализации общины была вполне очевидной. Первая половина XVI столетия, сопровождавшаяся относительно благоприятными экономическими и внутриполитическими условиями развития страны, показала сравнительную слабость процесса социальной дифференциации крестьянства, ограниченные масштабы разложения общины. Для класса феодалов это оборачивалось слишком малыми возможностями вовлечения крестьянства в путы чрезвычайной кабальной (личной) зависимости, полновластного маневрирования любыми формами ренты. Больше того, начатый когда-то самим господствующим классом процесс крестьянских переходов стал теперь еще более ощутимой угрозой подрыва основ взимания феодальной ренты.
Таким образом, все, так сказать, частные методы борьбы с владельческой общиной были исчерпаны.
Для подавления активизации и сопротивления общинного крестьянства, для извлечения необходимого объема совокупного прибавочного продукта нужна была весьма сильная, реальная власть господствующего класса в целом. Иначе говоря, на первый план исторически выдвигались задачи укрепления и консолидации феодального класса.
В Западной Европе могучим рычагом консолидации класса феодалов была система сложной феодальной иерархии.
В условиях Древней Руси ограниченный размер совокупного прибавочного продукта общества делал нереальным создание сколько-нибудь сложной многоступенчатой феодальной иерархии в качестве ассоциации, направленной против производящего класса. Однако исторически эквивалентом этому был путь консолидации господствующего класса посредством усиления центральной власти, путем резкого возрастания вассальной (служебной) зависимости от нее каждого феодала. По сути это разновидность феодальной иерархии.
Как известно, такая цель была достигнута созданием московской великокняжеской властью статуса служилой вотчины, а главное, учреждением широкой системы поместных держаний. Немалую роль сыграли при этом внешнеполитические и оборонные задачи складывающегося единого Русского государства.
Итак, развитие поместной системы и установление статуса служилой вотчины имели своей целью создание монолитного, могущественного господствующего класса, способного в процессе повседневной эксплуатации крестьянства обескровить или нейтрализовать защитные механизмы общины.
В данной работе мы пытались показать, что глубинной основой закрепостительных тенденций явилась в силу природно-климатических условий неизбежность существования сильной общинной организации крестьянства с ее землеустройством и землепользованием.
