Город мелодичных колокольчиков - Анна Антоновская

— А удалось ли тебе поговорить с моим сыном?

— Госпожа моя, я осмелился приблизиться к строгому Бежану. Видит аллах, глаза его затуманились, когда он узнал, что еду я к великому Моурави. «Я напишу, и на словах передай, Керим, — так сказал господин в черной одежде, — что днем и ночью мои мысли о могучем отце моем, о прекрасной матери, о братьях моих и о друзьях „барсах“, что верны беспокойному искателю истины. Буду молиться за них, и пусть ниспошлет всесильный господь бог им победы и радости». Дальше, госпожа, говорить не пришлось, ибо случилось то, что случилось: исчезла царица…

— И ты, Керим, — прервал его Дато, — больше не видел Бежана?

— Не видел… ибо игумен Трифилий и монах Бежан ночью ускакали в Тбилиси. Оказалось, католикос созвал священных мужей решать дела церкови.

Керим выглянул в окно и заторопился. Он попросил Эрасти сопровождать его на базар: необходимо избавиться от товара, иначе слишком любопытные могут догадаться, что он не батумский купец, доставляющий товары Моурав-паше, а исфаханский лазутчик, выпытывающий тайны у обладателя двух бунчуков. Эта шутка развеселила картлийцев.

— Все же, Керим, — посоветовал Дато, — продай свой груз армянским торговцам, ибо хвастать знанием турецкого языка тебе ни к чему.

— О-о, победа Вараму! — воскликнул Ростом. — Это он такому научил.

— Старый волчок крутился, вертелся, а узнавал обо всем лишь у армян, — напомнил Гиви.

Все безобидно подшучивали над простодушным «барсом», считавшим, что Варам обвел его, всесильного, вокруг мизинца.

Не прошло и трех базарных часов, как Керим продал все пять вьюков, но так невыгодно для себя, что покупатель предложил тут же уступить ему и шестой. На удивленный вопрос Эрасти, почему он не хочет так быстро отделаться от груза, Керим пояснил:

— Хуссейн послал мне догадку оставить шестой вьюк для «ящериц» ага Папуна; наверно, он их и здесь нашел.

Вздохнув, Эрасти признался, что если бы Дареджан не догадалась припрятать столько, сколько необходимо самим госпожам Русудан и Хорешани, то они, очевидно, стали бы походить если не на ящериц, то непременно на женщин, собирающихся купаться.

Поговорив о разнузданности янычар, в способах обогащения чем-то напоминающих кизилбашей, умеющих и ежа вытянуть в веревку, Керим щедро вознаградил поводырей. Обрадованные, они тотчас простили мнимому купцу ту гонку, которая не к лицу добропорядочному каравану, и с удовольствием взялись отвести трех верблюдов с одним вьюком в дом Моурав-паши, надеясь получить и там бахшиш.

— На что тебе верблюды? — пожал плечами Эрасти. — Разве собираешься уезжать?

— Видит улыбчивый див, нет. А отборные верблюды пригодятся для поклажи, когда, иншаллах, будем все отбывать в Картли.

Выехав на площадь Улу Джами, Керим взял под уздцы коня Эрасти и завернул в глухую уличку, выходящую к руинам стен византийских времен. Здесь под тихий стук конских копыт Керим стал расспрашивать о положении Непобедимого в Стамбуле и Анатолии, где разжигаются огни войны и льют кровь на камни ее храма. Чем больше слушал Керим, тем сильнее мрачнел: "О шайтан! Почему ты поставил на моем пути караван мертвых?! Кто из твоих мерзких жен шепнул тебе, что так надо?! Султан возвел Моурави на высоту почета, снарядив его в Арабистан, но не счел нужным задержать того, кто олицетворяет глубину низменного. Разве можно предвидеть, что умыслит завистник Хозрев? Необходимо убедить Непобедимого победить себя! Нет, не на Багдад должен пролегать путь Моурави, а на Картли. Но как, как приступить к главному?

Некоторая уклончивость Керима в разговоре удивила «барсов». Димитрий предлагал напрямик спросить, не проглотил ли он, отмеривая товар, остроконечный аршин. Если так, то тогда понятно, почему из него не вытянешь больше чем полтора слова за сутки. Но Саакадзе воспретил наседать на замечательного друга, который, несомненно, обдумывает, как начать рассказ о том, что вынудило его пуститься в тяжелый путь.

— Не понимаю, — проговорила Хорешани, — разве Керим не сказал, что прибыл сюда, чтобы сопровождать нас в Картли?

Русудан не разочаровывала подругу, но подумала: «Нет, не одно это желание привело сюда верного Керима», и в час полуденной еды неожиданно спросила: неужели перед путешествием он не мог посетить княгиню Нато или хотя бы узнать о ее здоровье? Оказалось, что как раз накануне его выезда владетельница прибыла в Тбилиси, но не пожелала почему-то выслушать его. «Надо отвести разговор об Ананури», — рассуждал Керим, тревожно поглядывая на Русудан.

— Прошу тебя, если ты почему-либо раньше нас уедешь, — сухо проговорила Русудан, — передай моей матери, пусть навек запомнит, что благодаря предателю Зурабу предатель Теймураз помог нам стать гостями Стамбула.

— Владетельница, так думаю, на меня рассердилась.

— Моя мать? За что?

— Госпожа Нестан в Тбилиси.

К радости Керима, поднялась невероятная суматоха, расспросы восклицания. Керим едва успевал отвечать и молил небо «Лишь бы о Зурабе не спрашивали».

— А с кем прибыла княгиня, у кого поселилась?

— Ага Дато, княгиня удостоила меня беседой и вручила послание фамилии Саакадзе, на словах такое повелела сказать: «Иншаллах, ждать буду любимую семью „барсов“, может, в Тбилиси, может, в Носте». В Ананури, хотя там нет Зураба, гостить не поехала. Княгиня Нато очень просила, потом немного рассердилась.

— Постой, Керим! Выходит, Зураб от Нестан к своему тестю сбежал?

— Выходит, — Керим искоса взглянул на Русудан и торопливо проговорил: — К Мухран-батони тоже не поехали.

Отказались и от приглашения Ксанских Эристави и другие замки не удостоила согласием, ибо, не зная, что задумал шах Аббас, никого не хочет подвергать опасности. Еще повелела передать: в Тбилиси вновь приняла святое крещение от епископа Феодосия и намерена посвятить жизнь не одним радостям, но и описанию на пергаменте деяний Моурави в Исфахане, а также всего замеченного ею в этом городе бирюзовых роз и кровоточащих ран.

— Ты сказал, в Носте собирается княгиня?

— Видит пророк, собирается, ага Папуна. Раньше арагвинцы там бесчинствовали, притесняли ностевцев, как хотели. Княгиня Нато тоже соизволила сказать, что, пока Моурави с семьей не вернется, Носте ее. Но тут я поклонился и возразил: раз ханум Нестан стремится в Носте, то и в отсутствие Моурави там ее приют. Видит небо, я не перешел за черту справедливости, но владетельница очень рассердилась на меня.

— Ну, а Нестан поехала? — живо спросил Элизбар.

— Удостоила мой слух словами: «Непременно поеду».

— Наверно, все в послании сказано. Оно у тебя?

— О ага Ростом! У меня… И послание князя Шадимана тоже.