Трудные дети (СИ) - Людмила Молчанова

   И каким-то незаметным образом, очень плавно и спокойно в журнале появилась моя собственная колонка, где я рассказывала интересные традиции, мифы, истории о достопримечательностях и упоминала пикантные мелочи, которые с тщательностью ювелира находила. Каким-то образом мое хобби превратилось в почти призвание, работу и приносило неплохие деньги. Душа пела, а жизнь наладилась. Ремонт квартиры подходил к концу.

   Это был, безусловно, волнительный момент. Я с опаской заходила внутрь, жадно осматривалась и тихо офигевала. Рита выполнила и перевыполнила план, и я даже готова была ей заплатить, потому что то, что она сделала - для меня. Если ты заходил в дом и хоть немного знал меня, то не должно было остаться сомнений, что здесь живу я, я и только я.

   Конечно, мне самой никогда не удалось бы так гармонично сочетать цвета. Много бежевого, много черного, вкраплений ярко-красного и нежно-лилового. Вещей минимум, но все функциональны и уютны. Квартира казалась просторной, но жилой и теплой. Много техники, хромированные вставки и куча всяких наворотов грели бившееся птичкой сердце.

   - Это что, шест для стриптиза? - озадаченно нахмурилась я, касаясь пальцами холодного металла.

   Рита слегка покраснела.

   - Мне показалось, он здесь к месту.

   Безусловно, в темно-лиловой, чувственной и эротичной спальне он смотрелся к месту, я бы сказала, очень к месту, но...

   - Я же не умею.

   - Ну и что? Он тебе не мешает. К тому же всегда можно научиться.

   - Спасибо тебе. Это...классно. Очень круто. Правда.

   - Я рада, что ты рада, - улыбнулась Рита и порывисто кинулась мне на шею. На сей раз я позволила ей это. Заслужила.

   Чего еще желать? Хорошей престижной работы? Денег? Дома? Машины? Мужа? Любовника? Все это было, и будь моя воля, я бы остановила время и жила в этой идиллии, но все равно находились какие-то проблемы извне, какие-то бытовые неурядицы, грозившие пошатнуть мой внутренний хрупкий мир.

   Позвонила Элеонора Авраамовна. К тому моменту после свадьбы прошло больше года. Я встала на ноги, думать про нее забыла, но она позвонила. Сама. Заинтригованная, я взяла трубку.

   - Ты нужна мне по делу. Приезжай, - в приказном тоне отчеканила старушка.

   Бегу и падаю. Молчала целый год, не приехала на свадьбу и даже не заплатила за последний месяц. А теперь? Приезжай.

   - И вам добрый день, - вежливо и холодно поздоровалась, падая на мягкий пуфик. - Как поживаете?

   - Кончай выпендриваться. Собирайся.

   - По какому такому праву вы мне приказываете? Кто вы такая?!

   - Александра, хватит препираться! Хвост в зубы и на выход.

   - Нет.

   - Нет?

   - Нет, - упрямо повторила и чиркнула зажигалкой. - И точка.

   Она помолчала.

   - Я дам тебе те черные жемчужные бусы.

   Чуть сигарету не проглотила.

   - Да ладно?!

   Она явственно скрипнула зубами.

   - Да. Приезжай.

   Вспомнив почти одноименную песню Гостей из Будущего и осознав, что жадность все равно сильнее меня, я повздыхала и принялась собираться, чтобы через сорок минут позвонить в знакомую, ничуть не изменившуюся дверь. Открыла чужая и незнакомая женщина.

   - Вы Саша? - вежливо улыбнулась она.

   - Да.

   - Прошу вас.

   Вначале заглянула в гостиную. Элеонора Авраамовна всегда сидела в гостиной, на своем излюбленном, чуть потертом стуле - спина прямая, запястья едва касаются столешницы, плечи развернуты, как у настоящей танцовщицы, губы накрашены. Иногда можно было подумать, что старушка такой же элемент меблировки, как стол, стул и картины, потому что она царила здесь. Всегда. Но сейчас на законном месте ее не оказалось.

   - Где Элеонора Авраамовна?

   - Александра, она в спальне, - женщина, почти касаясь моего локтя, приглашающе указала на дверь из темного дерева. - Пройдемте.

   Она лежала. За пять лет мне не удавалось увидеть, как она лежит в постели. Ни разу. А сейчас вот лежала. Ни осанки, ни плеч, ни прямой спины, и даже не видно запястий. И губ. Нарисованных ярко-красных губ тоже не было.

   - Соизволила-таки, - заворчала она и приподнялась на локтях. Сиделка с проворством обогнула меня и взбила подушку, подтянув ее повыше. - Замужество пошло тебе на пользу.

   - Спасибо. Не жалуюсь.

   - Любовника, поди, уже завела?

   Я осторожно присела на стоявшее у кровати глубокое кресло и сложила руки на коленях.

   - Есть один.

   - И кто?

   - Свободный художник. Из Питера.

   - Тю, Александра, что так мелко?

   - Он только для постели.

   - А муж?

   - Муж работает. Влился в семейный бизнес, теперь мотается по стране. А Россия - страна большая.

   - Все понятно, - по-старому усмехнулась бабулька. - Сплавила паренька.

   - Да.

   - Молодец. Хорошо устроилась.

   - Я знаю. Все, как вы учили.

   Мы замолчали, рассматривая друг друга. Она - изучающе, я - с суеверным ужасом. Мне пришлось наблюдать множество смертей на своем веку - абсолютно разных по исполнению и содержанию. В память врезались две - смерть брата и ее смерть, витавшая в воздухе. Смерть брата до сих пор не вызывала ничего, кроме отвращения. Он сам себя сгубил, сам был виноват и выбрал свою дорогу сам. Не хотел жить, предпочел другой мир, иллюзию, мечту, если хотите.

   И Элеонора Авраамовна. Более жизнелюбивого человека, чем она, мне так и не удалось встретить. Пережила всех - детей, мужей, родителей, друзей. Помнится, как-то она неудачно пошутила:

   - Те, кого ты видишь в моем доме - друзья второй волны.

   - Это как? - недоуменно спросила я.

   - Это очень просто, - с улыбкой пояснила старушка. - Друзья первой волны давно гниют в могиле.

   И она ни разу не пожалела, что пережила их всех, потому что во главе списка была ее жизнь. И вот теперь Элеонора Авраамовна угасала. Это не зависело от ее планов, желаний и здоровья. Она просто умирала. От старости. Если это называют судьбой, то теперь я буду ее бояться.

   - Отвратительно выглядите, - не стала ей врать.

   - Знаю, - ухмыльнулась Элеонора Авраамовна. - Спасибо за честность. А то приходят всякие и давай петь о том, как я прекрасна. Я старая, но не слепая.

   - Зачем вы меня звали?

   - Звала? Ну да, звала. Я нашла тебе домработницу.

   - Мне не нужна домработница.

   - Нужна, - старушка продолжила с нажимом напирать.

   - Нет.

   - Да. Ты же хочешь жить в чистом доме.

   - У меня есть собственные руки. А платить человеку за то, что он будет смахивать пыль - расточительство.

   - Угу. Я была бы безумно рада от тебя услышать эту фразу вместо обычного нытья о том, что тебе мало платят.