Таежный тупик. Странствия - Василий Михайлович Песков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Позже, когда суматоха приезда поулеглась и мы как следует познакомились, был сделан семейный снимок. Рассматривая его сейчас, легче всего представить радушно принявших нас людей. Вот в середине Ди Барбара, хозяйка дома, приемная дочь Сетона-Томпсона. Она была в возрасте Шерри, когда ее вот так же, в полдень, привезли в этот дом. В беседе вскользь Ди нам сказала, что у отца есть и родная дочь, но она живет в другом месте… На фотографии хозяйка дома вышла слегка запыхавшейся – она прибежала с кухни, где в это время что-то могло подгореть.
Справа на фотографии Дейл Барбара, муж дочери Сетона-Томпсона, отец ребятишек. По-английски немногословный, деловой и приветливый, он показал нам все закоулки дома и сводил в сосняки, где стоит похожая на очень большую юрту «школа индейской мудрости». Стены школы расписаны сценами жизни индейцев. Посредине на земляном полу – обложенный камнями след костра.
– Сетон-Томпсон подолгу сиживал тут с индейцами. – Дейл показал, как сидели тут, у огня, прислонившись спиной к стене. – Разговоры шли о ремеслах, охоте, обычаях. Росписи сделал художник-индеец. Сетон-Томпсон его поддерживал, возил с собой в Вашингтон и Нью-Йорк… Недавно умер последний индеец – друг Сетона-Томпсона.
Знал ли Дейл своего знаменитого тестя?
– Нет, только по книгам, по снимкам, по вещам, которые нас окружают.
Ребятишки на снимке – внуки Сетона-Томпсона. Вчера их было трое. Теперь четверо. Старший, двенадцатилетний Даниэль, стоит посредине. На лице его нетерпение. Еще бы, за соседним домом идет игра в баскетбол. Даниэль знаком уже с географией. «Советский Союз – это очень большая страна», – вставил он слово в застольной беседе.
Джулии, сестре Даниэля, одиннадцать лет. Полная осведомленность в делах, связанных с кухней. Помощница матери и опекун младших по возрасту. Девочка оказалась и понятливым режиссером, когда я захотел поснимать ребятишек во время игры с огромным породистым сенбернаром.
Майк – младший в семье. Необычайно живой и красивый мальчишка. Баловень и проказник. На сенбернара он садился верхом, вполне понимая, что выглядит очень эффектно. Индейцы, родители мальчика, погибли, когда ему было несколько месяцев. Сейчас Майку шесть лет.
И наконец, Шерри. Она стоит с краю. Заметно: непринужденности братьев и старшей сестры у девочки нет – рука прижата к ноге, на лице напряжение. Вчера еще Шерри была в приюте. И все-таки, наблюдая, как девочка-индианка весело бегает по двору, как уверенно и спокойно держится за столом, никто бы не догадался, что эта веточка только сегодня привита к древу семьи.
Мы не расспрашивали, при каких обстоятельствах сам Сетон-Томпсон удочерил девочку по имени Ди. Не спрашивали, почему Ди, а не родная дочь осталась жить в доме. И эти двое детей-индейцев… Можно было только догадываться: дух Сетона-Томпсона, стиль и смысл его жизни под этой крышей оберегаются. И первый хозяин дома наверняка бы порадовался, наблюдая беготню Майка и веселую болтовню на скамейке Шерри и Джулии.
Таковы жильцы дома. А теперь как следует оглядимся… Большая комната, полная книг и картин. Рояль в стороне. Кресло возле стола с резным приветствием: «Добро пожаловать, мои друзья!» В этом кресле сидели именитые гости – художники, писатели и ученые, приезжавшие в Ситон-Виладж. Но чаще в креслах сидели индейцы. Они жили тут, на холмах, и двери дома были для них открыты в любые часы. На стенке свидетельство встреч – накидка из перьев, принадлежавшая индейцу-воину. Ди надевает этот убор, позволяет его примерить и нам, объясняет значение сложного сочетания орлиных перьев, вышивки бисером и оторочки из горностаевых шкурок. Подобно нынешним орденам и армейским знакам отличия, накидка индейца давала встречному полное представление: с кем он имеет дело, ловок ли, отмечен ли знаком вождя. Сетон-Томпсон был у индейцев полным кавалером всех высших отличий и званий. Любой охотник из местного племени, увидев его убор, сразу бы это понял. Сетон-Томпсон гордился подобным признанием не менее, чем признанием его писательских и научных заслуг. У него было даже индейское имя, для «бледнолицего» несколько мрачноватое – Черный Волк. Но, зная, как высоко в иерархии обитателей леса ставят индейцы волка, не удивляешься выбору имени. К тому же волк – любимый герой в творчестве Сетона-Томпсона. Письма индейцам и друзьям на Восток Сетон-Томпсон иногда не подписывал, а рисовал след волка – это и означало подпись. И было это не игрой в индейцев, не чудачеством пожилого уже человека. Все было всерьез. Уклад жизни индейцев, переплетенный с жизнью природы, был очень близок и дорог поселенцу холмов.
Но тут же, в комнате, рядом с накидкой из перьев, – книги по биологии, труды по искусству и философии, произведения художественной литературы, ноты, папки писем со всего света и собственные книги писателя едва ли не на всех языках мира. Все это, в том числе и дипломы, почетные подношения, а также медаль Эллиота – награда Сетону-Томпсону-ученому, – прекрасно соседствует с предметами быта индейцев.
Картины в рамках и застекленные акварели изображают только животных. Мы проходили мимо них, узнавая старых знакомых. Вот Лобо с белой волчицей Бланкой, Кролик-бегун, Домино, Мустанг… Сетон-Томпсон хорошо знал природу многих районов Земли. Но сердце его не лежало к экзотике. Любимцами были животные средних широт. А ведь это и наши животные. Возможно, поэтому все, что рассказано следопытом-американцем, так дорого и понятно жителям наших просторов.
– У него была переписка с Россией, – говорит Ди и без большого труда находит в папках письмо.
Два пожелтевших листка – оттиск издания Академии наук СССР. Подпись: «Флеров К. К., 1929 год». В оттиске – «Жизнь медведей в северном Приуралье».
Дом в Ситон-Виладж ни в коем случае не музей. Специальный музей создан недавно в лагере для бойскаутов (городок Симаррон в ста с лишним милях северней Санта-Фе). Тут же дом остается по-прежнему только жильем. Паломничества сюда нет, оно было бы и обременительным для жильцов. Вы скажете: но все же известное место… Верно, но если место не рекламируют, американец туда не едет.
Есть в большой комнате дома кое-какие приметы нынешних дней – телевизор, замысловатый торшер-светильник, проигрыватель. Но в основном эта гостиная-библиотека осталась такой, какой была при жизни Сетона-Томпсона. Сохранилась скамейка, на которую он поднимался за книгами, папка «семейных рисунков», героем которых был сам художник, друзья и члены семьи. В особом месте стоят дневники и папки с рисунками – три тысячи оригиналов тех самых картинок, которые нас пленяют особым расположением на полях книжных листов.
