Посторожишь моего сторожа? - Даяна Р. Шеман

что меня связывает с Мингой, собираюсь ли ехать в Мингу, нет ли у меня знакомых, что за независимость Минги… Обычные вопросы. Я сказал, что я против идей матери и за империю. В каком-то смысле это… правда.

— И какие к тебе могут быть претензии? Ты не виноват, что твоя мать… тем более что твой отец был за партию с самого ее основания. Что им еще нужно?

— Не знаю, Мари. Не знаю.

Она сглотнула и спросила:

— Что же… делать дальше?

Больше всего она боялась, что Альберт повторит прежнее: «Не знаю, Мари, не знаю, не знаю, не знаю…». Оттого, не позволив ему ответить, она выпалила:

— Поезжай к Кате. Вместе вы справитесь. За границей есть эмигранты, они помогут, ты расскажешь им, что партия взъелась на тебя…

— Я не могу поехать к Кете. А один я там не выживу.

— Твое упрямство меня убивает, — заявила Мария, — как можно столько времени сопротивляться своему счастью… я не понимаю, отказываюсь понимать.

— Мари, мне кажется, это немного… не твое дело.

Она разозлилась:

— Ах, прекрасно! Давайте, мучайтесь до бесконечности! Мне-то что?.. Ты только и можешь повторять, что ничего не знаешь! Я даю тебе готовое решение, но нет же, Мария хочет как хуже!

Испугавшись, что перегнула палку, она резко замолчала. Как не слушая ее, Альберт курил в открытое окно и больно расчесывал шею.

Спрашивается, отчего он не хочет уезжать от партии, в один день лишившей его социального статуса, рабочих перспектив — а позже, возможно, и личной безопасности? Страх ли это, привязанность или безволие?

— Я спрошу Альбрехта, — сказал он, когда Мария пошла в свою комнату. — Возможно, у него есть работа или деньги, чтобы переехать.

Она закрыла свою дверь.

Кузен Альбрехт, которого он не видел несколько месяцев, нашел его как-то вечером и, не сказав ничего, присел близ него на скамью. С минуту оба молчали, размышляя, как правильнее начать, а затем Альбрехт произнес:

— Мария сказала мне, где ты. Хм… она беспокоится за тебя. Она сказала, ты пошел исповедоваться.

— Я пошел спросить совета.

— И как, ответил Бог? Мне не отвечает.

Язвительность Альбрехта непривычно вызвала у него не раздражение, а теплое, на грани с нежностью, чувство — он скучал по кузену, и за то в том числе, что Альбрехт не отказывался от него, что бы ни творилось в их жизни.

— Ты хотел со мной поговорить, — обронил Альбрехт и закусил губу.

— Да… я бы попросил у тебя кое-что…

— Хорошо, мне не привыкать. Что у тебя?

— Я…

Альбрехт терпеливо ждал. Он же рассматривал большой крест напротив; в позе человека на нем читалось нечеловеческое смирение с собственной участью.

— Мне нужна работа, — сумел закончить Альберт.

— Я слышал, что тебя уволили, — ответил Альбрехт, — мне жаль, Берти, честно, жаль… Но отчасти ты сам виноват. Мисмис не заслужила твоей мужественной жертвы.

— У тебя есть работа, Альбрехт?

— Зависит от того… что ты хочешь. Требуются гибкость и практичность.

И, слегка понизив голос, Альбрехт объяснил, что нужен человек максимально бесстрастный, без жалости к арестованным, желательно — с отменными физическими навыками.

— Эм… ты неправильно меня понял.

— Но я не сказал, сколько платят!

— Спасибо, не стоит.

— А больше у меня ничего нет, — возразил Альбрехт. — Тебе нужна работа или нет?

— Не эта.

— А какая? Пожалуйста, отправляйся торговать хлебом, с твоим образованием — отличная работа. Можешь уехать…

— Мне не на что, — признался Альберт.

В глазах кузена промелькнул испуг.

— Как? А что наследство?

— Досталось государству. Моя мать — изменница, Альбрехт! Ты думал, у меня осталось что-то от нее?

— Да как? И квартира в Минге? Не поверю!

— Как хочешь, не верь, я говорю правду. У меня ничего нет. Иначе я бы… не просил у тебя работу, — упавшим голосом закончил Альберт.

На вопрос о личных сбережениях он странно рассмеялся. Ошеломленный его непрактичностью, Альбрехт разразился речью о глупости старшего кузена и что «все давно устроились, абсолютно все — кроме тебя».

— Ты меня все больше изумляешь, Альбрехт. Был уличный мальчишка, витрины бил, хулиганил — а кем стал? Рассказываешь мне о практичности!

— Ну, ничего неизменного не бывает. И не так уж я сильно изменился. Если бы не партия… Я коплю и скоро куплю собственное жилье.

— С ужасом ожидаю продолжения. Да, я уже слышал такие истории и могу предсказать, чем ты кончишь. Заделавшись хорошим работником и завоевав уважение в партии, ты накопишь деньги, купишь дом, присмотришь себе поблизости невесту, этакую улыбчивую и скромную Маргариту, женишься на ней, сделаешь с ней несколько детей, угрохаешь на это все деньги, опять станешь копить, чтобы выучить их и оставить после смерти приличное наследство, тем временем на работе получишь повышение и обрадуешь жену, которая по этому поводу на неделю даст тебе отдых, перестав тебя пилить из-за нехватки денег и твоих поглядываний на сторону, затем ты станешь копать под своего начальника, желая занять его место…

— А мне нравится, неплохо! — слабо рассмеялся Альбрехт. — Но ты любую мелочь обратишь в невообразимую пошлость! Я не стану жить как те же Гарденберги. Ты, кстати, бываешь у них?

— Угу.

— И как?

— Ни лучше, ни хуже остальных.

— Герман прав: снобы и мещане! — резко ответил Альбрехт. — Она и старше его, так?..

Имевший мнение, отличное от его, Альберт все же промолчал. Смягчившись и, кажется, что-то сообразив, Альбрехт заявил:

— Берти, если кратко, могу спросить в криминальной полиции. Но, если возьмут, то не за старый стаж и не за красивые глаза. Хочешь, узнаю?

— Хочу… Спасибо.

— Не за что пока. Я позвоню. А пока… хочешь, угощу тебя обедом? В двух кварталах хорошее кафе.

Позвонил он через пять дней и, дождавшись, пока Мария передаст трубку его кузену, пропел в нее:

— «…Сегодня я, завтра он, послезавтра ты, а автомат мой…». У меня есть вакансия. Слушаешь?.. Работа грязная, на земле, не за столом, как ты привык. Я сказал, у тебя большой опыт в криминальной психологии и в особо тяжких… Ага, особо тяжкие, на местах. И небольшие дополнительные обязанности, без них должность не получишь. Извини. Германн сильно на тебя разозлился. А в криминальной его невзлюбили. Это… больше ничего. Хочешь?.. Обратись к Т., запиши число и время. Он хочет проверить тебя и твои… нервы.

Указанный Т. оказался маленьким человеком в больших круглых очках и с обширной лысиной на затылке. Приветливо улыбнувшись, он выложил временный документ и прошелестел в полной тишине:

— Я сожалею, что мы ставим вас в… это положение. У нас не хватает людей, а приказ поступил.

За документом