Змеиный Зуб - Ирина Сергеевна Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Можно было считать, что Долгая Ночь началась уже в пятом часу дня. За окном было не видно ни зги. Снег щедро сыпался хлопьями, глохли звуки отдалённых песен, и весь мир будто закутался в белый шерстяной платок. Пощёлкивало пламя в камине. Леди Кея сидела, усталая, у окна, и качала люльку со своей несносной дочкой. Глубокие круги залегли у прекрасной леди под глазами. Капризная девочка тянула из неё все силы; но леди Ориванз благодарила богов за всё в своей жизни, и поэтому старалась улыбаться даже теперь. Недоделанное шитьё в пяльцах лежало на её коленях, укрытых юбкой траурного платья. А думы уносили её далеко-далеко за пределы домика Кроморов.
Рука соскользнула с края люльки. Веки сами смыкались. Но стук копыт под окном разбудил её, и она потрясла головой, отгоняя сонливость. Затем увидела серый бок Фиваро, а после с возмущением разглядела, что он опять не внуздан: Сепхинор прискакал на нём, правя одним лишь хлыстом.
Она не стала вставать, чтобы не будить малышку, но упёрлась взглядом во входную дверь. И когда та раскрылась, тут же приложила палец к губам, чтобы заснеженный юный виконт Эльсинг не поздоровался с ней с порога. Он сразу всё понял. Аккуратно прикрыл за собой, бросил плащ на комод и почти на цыпочках проследовал внутрь. Кея всё же поднялась на ноги и прокралась к нему навстречу, пока он разматывал мокрый шарф.
– Зачем ты так делаешь, Сепхинор? – укоризненно прошептала она. – По темноте да без уздечки. Кто тебя научил? Одно неверное движение какой-нибудь летучей мыши – и ты уже упал! В лучшем случае – в сугроб, в худшем – глазом на какой-нибудь забор!
– Только не с Фиваро, миледи, – заверил Сепхинор. Для своих шести лет он иногда казался умнее Уолза, и почти всегда был преисполнен неземного спокойствия, которого Кея не видела даже в священниках. – Фиваро не боится ни взрывов, ни гейстов.
– Но он всё же конь, и мало ли, что может случиться…
– Леди Ориванз, я вам клянусь, что вам не за что переживать, – заверил Сепхинор и оправил на себе пиджачок. А затем посмотрел на неё мудрыми грушевыми глазами. – Золотце наверху, да? Вы правильно сделали, что её закрыли. Иначе бы она как начала свои песни…
– Да, – слукавила Кея. Она не стала говорить, что Золотце ускакала на второй этаж не просто так. – Ну ладно, иди. Долго вы с Уолзом на плацу рассекали? Он сам-то домой собирается?
– Он? Ну да. Он учил молодую лошадь курбету. Надеюсь, он не очень увлечётся.
Сепхинор ободряюще улыбнулся леди Кее. Такой уж была эта женщина: ей не хотелось оставлять его одного, пускай он и чувствовал себя отлично в этом центровом домике наедине с собой. Они с Уолзом частенько оставались здесь, чтобы, наверное, присмотреть за ним. Не догадываясь, что он именно из любви к уединению живёт здесь, а не в Летнем замке. Хотя до него всё же было рукой подать. Змеятника-то у Кроморов не имелось. В любом случае, что-то в этом было: приятно иногда было вернуться не в холодный дом после учений с кадетами морской стражи или занятий с Кристором. Но Сепхинор всегда и вовек был слишком занят своими мыслями, книгами и думами, чтобы хотеть с кем-то делить жильё.
Он покосился в гостиную, на люльку с ещё безымянной девочкой, а затем устремился наверх. Предательски заскрипели ступени. Он пытался ступать как можно тише. Затем взялся за ручку двери и оказался в своём царстве, полном чертежей, книг и террариумов. Все змеиные жилища пустовали, кроме одного: того, куда он поселил Легарна. Уже практически легендарный бумсланг обнаружился в сентябре в чародейской башне замка. Сепхинор сразу решил, что постарается сделать его своей ксакалой, и неважно, что тот совсем не дотягивает до размеров какого-нибудь Ловчего. Отцовский бушмейстер пугал больше видом, но ничего не смыслил в деле.
С облегчением он закрыл за собой. И… попал в ловушку.
Из засады на него прыгнула Бархотка. Она обхватила его шею и закрыла ладонями глаза.
– Угадай, кто? – прошипела она ему на ухо. Занимающийся вой Золотце защекотал уши. Судя по скрипу кровати, колли поднималась прямо с подушки.
Сепхинор протяжно вздохнул. Надо было догадаться.
– Вампир, – ответил он страдальческим голосом. – Королева вампиров. Не ешь меня, пожалуйста, я тебе ещё пригожусь.
– Чем это ты мне пригодишься?
– Я одолею Золотце прежде, чем она начнёт петь крещендо и разбудит дочку леди Кеи!
– Кажется, это то, что мне нужно!
Её ручки соскользнули с плеч Сепхинора. И тот, весело покосившись на её круглое лицо, шмыгнул к собаке и обнял её, запустил руки в её отросшую рыжую шерсть. Золотце уже не была щенком: она стала настоящей взрослой колли. И в её обязанности входила пастьба всех домочадцев. Она относилась к ним очень серьёзно. А взамен требовала много ласки при любом удобном случае. И, превышая свои полномочия, частенько спала не в гнезде из старых рубашек, а прямо на постели. Сепихнор зарылся носом в её белый воротник и унял её заливистое урчание. После чего выпрямился и поглядел на Бархотку укоризненно, пока длинный собачий нос тыкал его в ухо.
– Зачем ты на меня охотишься? А кто тебя будет возить на прогулки, если ты меня слопаешь?
Девочка была в домашнем персиковом платье с рукавами-фонариками. Её волосы уже были расплетены и собраны в две короткие косички; она явно ещё даже не начинала готовиться наряжаться к празднику.
– Я думаю, ты не в том положении, чтобы со мной препираться, – резонно заметила она и вытащила из кармана письмо. Массивная красная печать украшала красный конверт. И Сепхинор замер, перестав чесать Золотце. Он протянул:
– Ты же дашь его мне, да?.. Ты не читала его?
– Сначала скажи мне, что там. Приглашение на вампирский бал, не иначе? Там будет Валенсо?
– Да что вы все с ума посходили по этому Валенсо! – закатил глаза Сепхинор. – Ты что, забыла, как он устраивал нам допрос в «Рогатом Уже»? Почему, как только он стал вампиром, все девчонки сошли по нему с ума?
– Не знаю! Кто-то говорит, что он всех заколдовал, а кто-то – что он просто настолько прекрасен сам по себе, что это неизбежно! – всплеснула руками Бархотка. – Бездушный сердцеед, ночной охотник! Прошлой ночью на приёме в Летнем замке он даже не танцевал ни с кем, просто сидел и сверкал глазами! Но там была такая история: мимо шла леди Фина – ну та, которая Фина Луаз, но она отказалась от фамилии, чтобы не приносить
