Талли - Паулина Симонс

— Робин, знаешь, — сказала Талли, — я ведь тоже не спрашивала тебя, где ты проводишь время в Манхэттене по субботам, почему так поздно возвращаешься. Я никогда не звонила Брюсу, никогда не пыталась узнать. Я просто была уверена, что если ты вдруг захочешь изменить свою жизнь, то поставишь меня в известность.

Робин улыбнулся.

— Хорошо, Талли, теперь я задаю тебе тот же вопрос. Если бы ты хотела изменить свою жизнь, ты бы мне сказала?

Она оставалась безмолвной и неподвижной.

— И знаешь, что я думаю? — Робин усмехнулся. — Я думаю, что ты бы мне ничего не сказала. Ты для этого трусовата. Ты всегда была трусихой.

— Ты прав, — произнесла она тихо. — Все это слишком тяжело для меня, и я не могу принять решение прямо сейчас.

— Ладно, Талли. Но пока он не должен приходить в этот дом. Этого больше не будет.

Она кивнула.

— А если?

— Тогда я просто вышвырну тебя вон.

— Только меня, — переспросила она, — или моих детей тоже?

— Только тебя, Талли.

Она помолчала.

— Он больше не придет, — наконец произнесла она.

Робин погасил сигарету и немедленно закурил другую.

— Можешь ты хоть раз в жизни, один-единственный раз быть со мной откровенной? Скажи честно, Талли, чего ты на самом деле хочешь?

И Талли ответила, отвернувшись от него и с удивлением слыша свой голос как бы со стороны:

— Я хочу изменить свою жизнь.

Она услышала, как он вскочил со стула, подошел к кровати и присел на краешек

— Я не ошибся? Я не ослышался?

Она кивнула.

— Ты сказала честно. Могу я спросить еще кое о чем? Я сам не знаю, смогу ли задать этот проклятый вопрос. Ну ладно, Талли, будь честной, скажи ты любишь его?

Она кивнула, не в силах посмотреть ему в глаза. Она была раздавлена, уничтожена тем, что за все это время он ни разу не захотел спросить — любит ли она его?

— Талли! — Он еще ближе подвинулся к ней и перевернул ее на спину. — Я хочу, чтобы ты смотрела на меня. Так будет лучше. Теперь ответь мне еще раз: ты любишь его?

— Да, — прошептала она. — Я его люблю.

Он сел.

— Понятно. А я думал, вы дружите в память о Дженнифер. Вот оно что…

— Так и было.

— Ясно. А потом стало по-другому. И ты хочешь уйти к нему?

— Да, — ответила она, — я хочу уйти к нему.

Он отодвинулся и встал.

— И чего же ты ждешь, Талли? Разрешения?

— Я хотела поговорить с тобой. Хотела выяснить…

— Что выяснить? Кому достанется телевизор? Забирай все, Талли. Я куплю себе новое барахло.

— Я не про телевизор, Робин, — прошептала она. — Я про Бумеранга.

— Что — про Бумеранга? — Робин в недоумении уставился на нее.

— Ты… Ты позволишь мне забрать Бумеранга?

Робин подлетел к постели, наклонился над ней и занес кулак.

— Будь ты проклята, Талли, чтоб ты сдохла, — выдохнул он. — Почему бы тебе не взять кольт, что лежит у тебя в тумбочке, и не выпустить мне мозги? Тебе сразу станет легче жить! Всего пару лет в тюрьме — и ты сможешь воссоединиться с детьми и с ним тоже. А еще лучше — дай-ка я разобью тебе физиономию да сломаю руку, и тогда ты сможешь настаивать на убийстве в целях самообороны! А я хоть душу отведу!

Он отошел от нее, схватил с пола подушку и швырнул ее на постель.

— Можешь уходить, если хочешь, — произнес он, выходя из комнаты. — Но ты никогда — слышишь? — никогда не получишь моего сына!

8

Талли с Джеком увиделась через неделю. Они встретились вне дома. Талли забрала спеленутую Дженнифер и пошла на свидание к Джеку возле университета Уэшборн. Они отправились на студенческий стадиончик и принялись гулять по кругу.

— Джек, что нам делать? Робин не разрешит мне забрать Бумеранга.

— Конечно же, нет, — сказал Джек. — Этого следовало ожидать. Тебе придется бороться.

Талли покачала головой.

— Ни один суд не присудит мне ребенка. Я же собираюсь забрать его из дома и увезти за полторы тысячи миль в неизвестность. Если даже мне не откажут окончательно, то потребуют, чтобы я жила в Топике. Я присутствовала на таких судах много раз. Я знаю. Суд всегда основывается на интересах ребенка.

— В интересах ребенка оставаться с матерью, — заметил Джек.

— Я тоже так считаю, — согласилась Талли. — Но Робин думает иначе. Он все пустит в ход. Он не хочет потерять мальчика. Он расскажет суду про мои порезанные запястья, и я уже никогда не получу опекунство. Кроме того, — добавила она, — я даже не уверена, что Бумеранг захочет поехать со мной и оставить отца. Нет, глупо об этом и думать. Я не могу судиться за сына. Уж лучше, как Соломон, достать нож и разрезать его надвое. Нет, я должна найти способ уговорить Робина, чтобы он отдал мне Буми, или… — она замолчала.

— Или что? — спросил Джек.

— Или уговорить себя жить без него, — с усилием произнесла Талли.

— Но в любом случае ты уходишь ко мне?

— Да, — сказала Талли, преодолевая ветер. — Я в любом случае ухожу к тебе.

Чуть позже она добавила:

— Есть еще одна проблема — моя мать. Кто-то должен заботиться о ней. Я, конечно, не возьму ее с собой в Калифорнию, но нельзя и бросить ее на Робина.

— А почему бы и нет? — сказал Джек. — Это можно включить в договор о разводе.

Развод. О Господи!

— Все это надо продумать. Я не хочу никому причинять боль. Я не хочу причинить боль Робину.

— Робину ты уже причинила боль, — сказал Джек. — Что ты еще можешь ему сделать?

— Лучше бы ты этого не говорил Джек, — сказала Талли.

Они еще немного погуляли.

— Талли, я знаю место, где тебе понравится. Кармел-Он-Зе-Си. Это городок с белыми крышами, прямо на берегу океана. Даже из названия видно. Я поеду туда и подыщу домик, где мы могли бы поселиться, прямо у воды, если получится. Чтобы у нас уже было жилье, когда мы все отправимся в Калифорнию.

— Поедешь? Один? Что значит — поеду?

— Талли, тебе нужно время, чтобы мирно решить все свои проблемы. Видеться открыто мы не можем. Время притворства кончилось, и, с одной стороны, это хорошо, а с другой стороны — не очень. Кроме того, я же еду, чтобы подыскать нам дом. Мы же не можем жить в фургоне.

— Понимаю, — сказала она сквозь слезы. — А что, если я разведусь, а ты не приедешь?

— Талли, клянусь тебе, я вернусь за вами. Я буду звонить тебе каждую неделю и повторять, что вернусь.

— Джек, я не хочу, чтобы ты уезжал, — Талли изо всех сил пыталась не заплакать.

Джек остановился и прижал их обеих к себе.

— Тебе здесь от меня никакого проку. Я сижу целыми днями и смотрю телевизор. Или читаю газеты. Или брожу миля за милей. Я не переношу зиму. Я жду твоего звонка, жду, когда ты позовешь меня к себе. Я несчастен, и ты тоже несчастна. Я места себе не нахожу, сидя здесь и ожидая, когда же ты решишь нашу судьбу. Я не Джереми, Талли. Я поеду в Кармел и сниму для нас дом. Тебе непременно понравится Кармел. И детям тоже.