Нюрнбергский процесс, сборник материалов - Константин Горшенин

«Эффективного и длительного устрашения можно добиться или решительными карами или путем мероприятий, при которых родственники лиц, совершивших преступление, и население не будут знать об их судьбе. Эта цель достигается увозом преступников в Германию».

Интересно противопоставить это заявление, написанное в то время, когда Кейтель считал, что Германия выигрывает войну, тому, что он показал перед Трибуналом.

...В феврале 1944 года этот приказ все еще проводился в жизнь, причем комендантам, примерно, 18 концентрационных лагерей напомнили о целях этого приказа и указали, как избавиться от трупов лиц, заключенных согласно приказу «Мрак и туман», не обнаруживая места их смерти. Обращение с этими военнопленными описывалось здесь норвежским свидетелем Каппеленом, и члены Трибунала не забыли его рассказа о переброске 2500—2800 заключенных согласно приказу «Мрак и туман» из одного концентрационного лагеря в другой в 1945 году, когда в пути погибло 1 347 человек. Пускай мы, говорящие о человеческом достоинстве, не забудем этого.

«Мы были так слабы, — показал Каппелен, — что не могли идти достаточно быстро, они схватили свои ружья и изо всех сил ударили ими по головам людей, идущих в пятерке непосредственно перед нами. Это действие сопровождалось возгласами: «Если вы не будете идти так, как полагается, вы увидите, что с вами будет...». Наконец, после шести-восьми часов ходьбы мы подошли к железнодорожной станции. Было очень холодно, и на нас, конечно, была только полосатая арестантская одежда и худая обувь, но мы говорили: «О, как мы рады, что пришли на станцию. Лучше стоять в вагоне для скота, чем в середине зимы идти пешком». Было очень, очень холодно, я думаю, от 10 до 12 градусов. Очень холодно. Для нас был приготовлен длинный поезд из открытых товарных платформ. В Норвегии мы называем их товарными платформами для песка. Нас вталкивали на эти платформы, примерно, по 80 человек на каждую... На этой товарной платформе мы сидели около пяти дней без пищи, в холоде, без воды. Когда шел снег, мы делали вот так (показывает) для того, чтобы набрать в рот немного воды через долгое, долгое время, — мне, естественно, показалось, что прошли годы, — мы приехали в местечко, которое, как я впоследствии узнал, называлось Дора и находилось в окрестностях Бухенвальда.

Итак, мы туда прибыли. Нас начали сталкивать с платформ, но многие из нас были уже мертвы. Человек, сидевший рядом со мной, также был мертв, но я не имел права отойти от него. В течение последнего дня я должен был сидеть рядом с мертвецом; я видел, что, примерно, половина людей уже мертва и окостенела, хотя, естественно, не мог определить точного числа погибших. Нам сообщили, и я впоследствии услышал эту цифру в Доре, что число погибших на нашем поезде равнялось 1 347.

О том, что произошло в Доре, я уже плохо помню, так как все время находился в полумертвом состоянии. Я всегда был оптимистом и человеком веселого нрава. Обычно я держался сам и поддерживал друзей, но тут я почти перестал сопротивляться. Затем, когда наши страдания близились к концу, нас спасли и привезли в Нейенгаммер близ Гамбурга когда нас туда доставили, я встретил там несколько своих друзей, студента из Норвегии, вывезенного в Германию, несколько заключенных, доставленных из Саксенхаузена и других лагерей, и немного, сравнительно немного, неизвестных норвежцев, заключенных согласно приказу «Мрак и туман», которым приходилось жить в исключительно тяжелых условиях.

Многие из моих друзей все еще находятся в госпитале в Норвегии, некоторые умерли по возвращении домой».

В июле 1944 года за приказом «Мрак и туман» последовал еще более решительный приказ. 30 числа этого месяца Гитлер издал директиву относительно террора и саботажа, в которой указывалось, что со всеми актами насилия, совершаемыми негерманским населением на оккупированных территориях, следует бороться как с актами террора и саботажа. Лица, не уничтоженные на месте, должны были передаваться в руки СД, женщины должны были направляться на работы; щадили только детей. В течение месяца Кейтель расширил действие этого приказа, указав, что он распространяется также на лиц, ставящих под угрозу безопасность и готовность к войне любыми иными методами, чем акты террора и саботажа; далее излагались обычные требования и соблюдении секретности приказа, и его распространение в письменном виде было ограничено до минимума. Гитлер далее указал, что директива о терроре и саботаже должна лечь в основу систематического инструктажа по текущей работе кадров вооруженных сил, СС и полиции. Этот приказ должен был распространяться на преступления, посягавшие на интересы Германии... По соглашению отдельных командующих с высшими руководителями СС в этой связи могли издаваться новые распоряжения. Иными словами, любые нарушения, произведенные любым лицом на оккупированных территориях, подходили под этот приказ.

9 сентября 1944 г. имело место торжественное совещание между представителями высшего военного командования и СС, на котором обсуждалось соотношение между приказом «Мрак и туман» и директивой о терроре и саботаже. Было высказано мнение о том, что первый приказ «Мрак и туман» стал излишним, и затем совещание перешло к рассмотрению вопроса о перевозке 24 тысяч негерманских гражданских лиц, задержанных СС и СД в соответствии с этим приказом. Далее, на совещании обсуждался вопрос о нескольких гражданах нейтральных стран, которые были «окутаны туманом» по ошибке.

...Может быть, излишне напоминать Трибуналу о том случае, когда генерал германских военно-воздушных сил в Голландии просил дать ему право расстрелять бастовавших железнодорожников в связи с тем, что передача их в руки СД, как это следовало бы сделать по декрету, слишком окольным путем вела бы к расправе с ними. Кейтель в ответ на эту просьбу, копии которой были разосланы в адмиралтейство и в министерство военно-воздушных сил, а также всем верховным командующим в оккупированных территориях, немедленно согласился с выдвинутым предложением, заявив, что если передача заключенных СД вызывает трудности, то «следует безжалостно и самостоятельно применять другие эффективные меры».

Иными словами, генерал Кристиансен мог расстрелять железнодорожников, если находил это нужным.

Не будем забывать, рассматривая ситуацию в Европе в тот период, что для человека, которому не приходилось жить на территорий, оккупированной немцами, нелегко понять те страдания и то состояние ужаса и постоянной настороженности, которые пришлось испытать народам Европы в течение долгих лет подчинения.

Франк 16 декабря 1941 г. писал:

«Мы принципиально сохраним жалость лишь по отношению к немецкому народу и более ни к кому на свете».

Излишне говорить о том, что эти люди не имели жалости даже к своему народу, настолько неотступно они следовали этому принципу.

Сейчас я перехожу к действиям против партизан. Если оставалось еще какое-то сомнение в том, что во главе германских вооруженных сил стояли не честные солдаты, а бессердечные убийцы, оно разрушается доказательствами о той поразительной безжалостности', с которой они пытались разгромить партизан. Свидетель Олендорф показал здесь, что методы ведения войны против партизан были изложены в письменном соглашении, заключенном между германским высшим военным командованием и СС. В результате этого соглашения каждому штабу армейской группы была придана эйнзатцгруппа, которая руководила работой эйнзатцкоманд, прикрепленных к каждой группе по согласованию и соглашению с военными властями. Если здесь нужно приводить подтверждение того, что армия поддерживала эти действия, знала о них и одобряла их, то следует лишь обратиться к отчету эйнзатцгруппы А, касающемуся деятельности этой группы в течение первых трех месяцев после начала кампании против Советского Союза.

«Наша задача состояла в том, чтобы срочно установить личный контакт с командующими войсками и с командующим армии на территории тыла. Следует с самого начала подчеркнуть, что сотрудничество с вооруженными силами было в общем хорошее, в некоторых случаях... оно было очень тесным, почти сердечным...

...После неуспеха чисто военных мероприятий, как, например, размещение караульных и прочесывание целыми дивизиями вновь оккупированных территорий, даже вооруженным силам пришлось изыскивать новые методы борьбы. Оперативная группа занялась изысканием таких новых методов. Поэтому вскоре вооруженные силы воспользовались опытом полиции безопасности и принятыми ею методами борьбы с партизанами».

Один из этих методов описывается в том же отчете следующим образом:

«По окружении деревни всех жителей силой сгоняли на главную площадь. Подозрительных согласно секретным сведениям лиц и прочих жителей допрашивали, и таким образом в большинстве случаев становилось возможным обнаружить лиц, оказавших помощь партизанам.