Таежный тупик. Странствия - Василий Михайлович Песков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весною ковбои собирали стада – выжечь клеймо на телятах. Осенью гнали коров на дальние расстояния для продажи. Из Техаса, Колорадо, Вайоминга и Монтаны шли стада на восток, к железным дорогам, чтобы закончить путь на бойнях Чикаго или Сан-Луиса. Шли сквозь палящую жару и пыль, ночные грозы и ранние зимние метели. Шли часто по незнакомым местам. Ковбои высылали вперед разведчиков найти воду и места для коротких стоянок. Приходилось отстреливаться из шестизарядных «смит-вессонов» от степных волков, бандитов и непокорных индейцев. Ночью койоты, гром или выстрел могли мгновенно поднять дремавшее стадо. И тогда случалось то, чего всегда боялись даже самые опытные пастухи. Тысячи объятых ужасом животных мчались в темноту, не разбирая дороги, ломали ноги, давили упавших, поднимали на рога лошадей вместе с людьми. Надо было обладать мужеством и ловкостью, чтобы завернуть, остановить обезумевшее стадо.
По ночам, когда коровы ложились, пастухи шагом объезжали стадо, насвистывали или напевали – успокаивали животных. Простые парни не знали напевов, кроме тех, которые слышали в детстве от матерей, да еще гимнов, которые слышали в церкви. Этой музыкой они успокаивали коров и подбадривали себя. Слова для песен они придумывали сами. Так родился ковбойский песенный фольклор – одно из сокровищ американской культуры.
Среди ковбоев были свои поэты и композиторы. Знаменитый писатель О. Генри одно время работал ковбоем. Ковбоем был известный американский художник Чарлз Рассел. В музее города Коди (штат Вайоминг) мы видели его полотна и зарисовки, сделанные на привалах во время нелегкого пути со стадами. У него были сотни друзей: ковбои, охотники, фермеры, мексиканцы, индейцы многих племен. Когда Рассел умер в 1926 году, писатель-ковбой Билл Роджерс сказал так: «Он оставил нам не только свои картины, но и пример умения ценить дружбу между отдельными людьми и целыми народами».
За четыре месяца перегонов пастухи проходили две тысячи километров, оставляя позади пепел ковбойских костров, а подчас и могильные холмики с камнем вместо креста. Сохранился дневник некоего Джорджа Даффилда, гнавшего в 1866 году стадо из Техаса в Айову. Вот отдельные строчки:
«Вчера, переправляясь через реку, двое парней утонули…»
«Руки мои кровоточат. Ни крошки хлеба уже третьи сутки…»
«Опять кошмарная ночь. Небо полыхало и грохотало. Прерии сотрясались от топота копыт…»
«Спина в нарывах. Больно даже от прикосновения рубахи. Болит голова. Еле держусь в седле…»
«Вчера наткнулись в траве на человеческий скелет…»
Так было. И на ковбоя в те времена смотрели не иначе как на дикого, неотесанного грубияна, пропахшего потом и коровьим навозом. Романтика пастушеской жизни существовала только для самих ковбоев. Но на грани столетий Америка вдруг увидела: ковбои – это часть ее истории, наиболее самобытная часть. В пастухах разглядели ярких, интересных людей. Их удалью, мастерством конной езды, мужеством, умением спать на голой земле и метко стрелять стали восхищаться. Этому способствовали и сами ковбои, устраивая праздники родео (отгон скота), где демонстрировали свою удаль.
Организаторы всякого рода зрелищ быстро почувствовали золотую жилу. Коммерческие «ковбойские ансамбли» со скачками, ловлей быков, стрельбой, бросаньем лассо и набегом индейцев появлялись один за другим. Особенно преуспел со своим пышным аттракционом знаменитый Коди по прозвищу Буффало Бил – очень смелый охотник, ковбой и сорвиголова. Он набрал в свою труппу подлинных ковбоев и «подлинных индейцев». Сам Коди выступал не только способным организатором, но также и исполнителем коронных номеров представления. Ковбойский аттракцион «Дикий Запад» более десяти лет был едва ли не самым знаменитым зрелищем Америки и Европы. Газеты тех лет полны восторженных отзывов о ярком, массовом представлении. Однако дороговизна подобного зрелища свела его постепенно на нет. Но тут подоспело кино. На золотую жилу ковбойства оно набросилось с жадностью и разрабатывает ее по сей день. Пастух постепенно превратился в лихого экранного парня в широкополой шляпе, в сапогах с высокими каблуками. У этого щеголя с ярким платком на шее и с двумя пистолетами на бедрах вроде бы и забот никаких – скачи на лошади, кидай аркан, стреляй, похищай, догоняй, дебоширь в кабаках. Невозможно сказать, сколько картин накручено с участием этого персонажа. Историческую реальность Америка превратила в некий красочный сон, который до сих пор затаив дыхание смотрят подростки и взрослые тоже.
А подлинные ковбои постепенно в Америке исчезают. Былые пастбища – прерии – давно распаханы. Стада коров стало выгодным держать на приколе в загонах и кормить зерном из кормушек. Пастухи остались только в немногих местах. И это, как правило, уже не прежние молодцы. Средний возраст – под шестьдесят. Ковбоя чаще увидишь уже не на лошади, а на джипе, а то и на вертолете. Дальних перегонов скота теперь уже нет – рельсы и автодороги протянулись до самых дальних ранчо, скот на бойни увозят в вагонах, в грузовиках.
Раньше ковбой презирал любую работу, кроме той, что связана была с ездой на лошади. Если от пастуха хотели избавиться, его заставляли рыть ямы для кольев ограды. Это считалось оскорбительным. Уважающий себя пастух, чтобы сохранить лицо, ломал рукоятку лопаты и уходил от хозяина не оборачиваясь. Лопата осталась символом. Ее и теперь показывают ковбою, когда хотят сказать, что в нем не нуждаются. Но нынче ковбой выполняет любую работу: чинит мотор, насос водокачки, готовит корма, строит загон, обносит пастбища проволокой. Былая романтика испарилась, а труд, тяжелый, как и прежде, остался.
– Вот посмотрите, – говорит Альберт Сай, – не ладонь, а сплошная мозоль. От лопаты и от лассо…
С добродушной откровенностью ковбой задирает клетчатую рубаху (ковбойку!).
– А это от бычьего рога отметка. Нога сломана. Плечо вывихнуто… За сорок лет скачек по этим буграм чего только не было. Быком был придавлен. С мустанга летал, как мячик. Работа – двадцать шесть часов в сутки! А не бросаю. И даже не представляю, как можно было бы жить иначе. Такие вот парни теперь в пастухи неохотно идут. Можно
