Непонятные - Тулепберген Каипбергенов

Есть у него единственный друг, к нему-то бай привязан по-настоящему, — это огромный волкодав Басар. Когда Сержанбай выезжает куда-нибудь, Басар увязывается следом, прямо как жеребенок за кобылицей. Верный страж бая, пес не то что ночью — днем никого не подпускал близко к дому. По аулу нередко разносится весть: волк задрал чью-нибудь овцу… О Басаре же говорили, что он растерзал волка, который посягнул на овцу Сержанбая… Из-за лютого ли этого пса, из-за того ли, что хозяин необщителен и нелюдим, редко кто стучал в его дверь. Маулен-желтый разве заглянет иногда. Родственник все-таки.

Для Кумар-аналык осталось загадкой: почему в прошлый раз потребовался этому молчуну ее сын? Почему он так стремительно, не раздумывая, предложил свою помощь Гулзибе? С чудинкой он все же… Может, человек к старости меняется, добреет?.. Рядом с большой и малой юртами бая Кумар-аналык приметила новую лачугу. Опасаясь, как бы не выскочил внезап но Басар и не бросился на нес, она остановилась в отдалении и негромко позвала:

— Эй, есть кто-нибудь?

Из юрты вышла Улбосын — жена бая.

— Кто есть, кроме тебя?

— Ха, я тоже человек!

— У меня дело к баю.

— Так бы и говорила сразу. Бай на пастбище, Руз-мат косит камыш, Гулзиба в доме прибирается. Тепел пасет телят.

— Покличь Гулзибу.

Когда Гулзиба увидела Кумар-аналык, она вскрик-пула, кинулась к ней стремглав, обхватила руками, словно стреножила, передние ноги ее лошади.

— Мать! Вернулись наконец! Здоров ли Ерназар-ага?

Удивленная горячим, искренним порывом девушки, Кумар-аналык склонилась к ней, погладила по голове.

— Ерпазар шлет тебе привет и вот это. Возьми. Купишь одежду Тенелу!

— Пусть ему сопутствует счастье! Пусть жизнь его будет долгой! — Гулзиба приняла деньги двумя руками бережно, как сокровище, и приложила их ко лбу несколько раз. — Как мне отблагодарить вас?.. Можно, я буду иногда помогать вам по дому?

— Хорошо, хороню, доченька! Улбосьш, прошу тебя, отпускай ко мне изредка Гулзибу!

Кумар-аналык ехала домой и приговаривала:

— Бедный мой народ! Сколько в нем доброты! Сироты и тс чтут моего сына!

7

Ерназара водворили в темницу, но теперь она показалась ему светлее. Встреча с матерью поддержала его дух, вселила в него надежду. Он верил, что все выдюжит, все вытерпит и выйдет, непременно выйдет на свободу, не сломленный, готовый к борьбе!

Стойкость Ерназара подверглась испытанию на другой же день. Его вывели из зиндана и втолкнули в то же помещение, где в прошлый раз его дожидался ахун. Теперь вместо ахуна туда ввалились пять палачей. Они окружили Ерназара плотным кольцом. На него сразу же обрушились удары ~ его бил самый здоровенный из палачей. Звенели кандалы, Ерназар качался, но на но гах стоял. Редко попадался самому сильному из ханских палачей человек, который бы не падал как подкошенный от первого же его удара. Он чуть растерялся потом просипел:

— Ну, не передумал, воин? — Нет!

На Ерназара посыпались удары — опять и опять. Он накренился было, словно подрубленное дерево, но не упал, выпрямился.

— А теперь?..

Истязатели сжали кулаки и поднесли их к лицу Ерназара:-не кулаки, а пушечные ядра.

— Мы дух из тебя выпустим. И кишки тоже!.. Да вот… жаль вроде отправлять к дьяволу в ад такого силача. Может, ты еще сослужишь службу Хорезму, а? — оскалился здоровяк. — Взять его!

Палачи схватили Ерназара, поволокли на улицу, поставили на ноги и, осыпая затрещинами и грязной руганью, повели. Они шли недолго. Около сарая, который смутно выделялся в темноте, Ерназара сшибли с ног и кинули внутрь, крикнув: «Взгляни в окно!»

В глазах у него помутилось: прямо перед ним на перекладине качались двое повешенных.

— И тебя виселица ждет! — раздался над ним сиплый голос здоровяка. — Они болтаются здесь, потому что убили двух охранников! Пытались освободить русского лазутчика Грушина. Вероотступники проклятые!

— Грушин — лазутчик? Невежды вы! — гневно сверкнул глазами Ерназар.

Палачи снова набросились па него. Ерназар потерял сознание. Когда он пришел в себя, то понял, что находится где-то в незнакомом месте. Он пошарил в темноте руками. Наткнулся на чье-то тело…

Тихо, Ерназар, тихо! — услышал он совсем рядом.

— Кто это?

— Это я, Грушин!

— Грушин? — Ерназар был поражен и обрадован, он чуть не заплакал. Крепко сжал пальцы Грушина. — Ас-саламу алейкум, как ты здесь очутился?..

…Грушин обнаружил на Каратау залежи мрамора и, счастливый этим, бросился в Хиву, к хану. Он уже строил планы, мечтал, как хан возведет у подножия Каратау прекрасный город. Весь из белого мрамора. И будет тот город сиять в лучах солнца, светиться при лун ном свете, маня к себе путешественников со всех концов земли… В Хиве на него наскочили нукеры, оглушили, бросили в темницу. Что сталось с его помощниками, он не знает…

— Самое ужасное, что эти мерзавцы сделали, — они отобрали у меня тетради с записями, все-все чертежи! — скорбно простонал Грушин. — Понимаешь, Ерназар, у меня там ценнейший материал, важнейшие научные данные! Все это пригодилось бы не только мне, для книги, но и самим хивинцам! Людям, населяющим Хорезм! Ведь вы ходите по богатству и сокровищам, о которых даже не подозреваете! Вот что убивает меня!

Так ведь сам хан дал фирман с разрешением?..

— Хан!.. Что хан! Знаешь, сколько около него вьется подлецов! Шептунов всяких невежественных! Коварных, корыстных людей! Взять хотя бы турецкого ахуна! Этот, к несчастью, еще и неглуп!

Сквозь крошечную решетку наверху забрезжил мутный серый свет. Вскоре заключенным спустили на веревках еду.

— О, да вы тут не голодаете, я смотрю! — воскликнул Ерназар. — В другом зиндане мне приходилось туговато, держали на хлебе и воде.

— Этот предназначен для смертников. — Тогда почему же?..

— Наверно, считают, что толстяки больше страшатся смерти, жаль им расставаться с вкусной пищей.

Потянулись дни, однообразные тюремные дни. Однако для Ерназара они не пропадали зря. Он не стеснялся Грушина, чувствовал себя с ним как с братом — так прост и обходителен был Грушин — и жадно спрашивал обо всем… Как-то он решил узнать у Грушина о его семье.

— Мой отец ученый-зоолог, большой знаток пернатых. Отец мечтал, чтобы я пошел по его стопам, но неволить меня не стал, хотя и в русских семьях, бывает, родители все определяют за детей… — с удовольствием рассказывал Грушин. — Поверишь ли, Ерназар, почему я выбрал другую науку? Из-за близкого друга отца, Николая Карелина. Сколько он путешествовал! История многих стран и народов, в том числе и Средней Азии, — для него открытая книга. Каждый раз, когда он возвращался из дальних странствий, он приходил к нам. Усядется, бывало, в кресле, протрет очки, откашляется и начнет… Господи, какой он рассказчик! У меня прямо перед глазами, будто воочию, возникал хромой Тимур! Бухара, Хива, Самарканд!.. Они, эти города, мне даже во сне снились… Как-то наш друг Бичурин — тоже ученый — упомянул, что когда-то в Китай были вывезены из Коканда и Хорезма саженцы самого лучшего сорта винограда…

— Кто же Бичурину сообщил об этом?

— Умные книги! Он прочитал об этом в каком-то древнем фолианте! Там было написано, что послы Мухаммеда Оспана Халифы — зятя пророка — примерно полторы тысячи лет назад побывали в Китае и там узнали об этом.

— Да, умные книги не врут, не то что умные люди! Мой народ чтит книги и ученых… А где ты научился говорить по-узбекски?

— У нас по соседству жил купец-татарин, у него был служка, мальчик-узбек, у него и научился… Теперь примусь за арабский…

— Собираешься стать мусульманином?

— Смешной ты, Ерназар! По-твоему, каждый, кто знает арабский язык, — мусульманин? — мягко возразил ему Грушин. — Даже среди самих арабов — потомков пророка — есть противники ислама. Да и религии вообще! Атеисты, не верующие ни в какого бога!

— Из каких ты, Грушин, будешь русских, из какого рода? — в другой раз полюбопытствовал Ерназар.

— Э-э, милый, мы не делим людей на роды… Из Костромы я, из города Костромы.

«Удивительное дело! Как это — нет родов?»- подумал Ерназар и тяжело вздохнул:

— Да, мало я знаю, мало… В наши степи, видно, наука не смогла дойти-добраться, вот мы, каракалпаки, и не повстречались с ней…

— Ерназар, есть у меня одна догадка, я хочу поделиться ею с тобою, только чур, не обижайся!.. Вы, каракалпаки, чем-то, по моим наблюдениям, отличаетесь от других тюркских народов. По внешнему виду, манерам… По-моему, в вас есть славянская кровь. Как и у русских…

Хотя Ерназар и улыбнулся, но скрыть недовольство тем, что его народ отделяют от кровных — тюркских — братьев, ему не удалось…

— Ты напрасно обижаешься! Видно, не совсем правильно воспринял мои слова, — Грушин легонько коснулся плеча сотоварища по несчастью. — Я не хочу ска зать, что каракалпаки — изоави бог! — изменили когда-то славянам или отпочковались от славян. Я подразумеваю другое. Наши народы, наши предки, может быть, когда-то жили на одном побережье, пили воду из одной реки, росли под одним небом, делили невзгоды и радости поровну… Вспомни наш разговор у Каратау! В давнюю-давнюю пору каракалпаки защищали от неприятеля, от врагов, наши восточные границы — это исторические факты!