Воздушная битва за Севастополь 1941—1942 - Мирослав Морозов

1 октября при прикрытии своих наземных войск и сопрово­ждении Пе-2 советская сторона зафиксировала четыре воз­душных боя, в которых посчитала сбитыми три Bf-109 и один PZL-24 (самолеты этого типа действительно состояли на воо­ружении румынских ВВС, но в то время над Перекопом не действовали). Немцы не подтверждают этих потерь (в этот день они потеряли два истребителя в воздушных боях с само­летами ВВС 9-й армии), зато сами сбили три советских истре­бителя. Четвертый пропал без вести, очевидно, подбитый ог­нем зенитной артиллерии, а старший сержант Топонкин из 253-го иап при приземлении на аэродроме Сарабуз врезался в Пе-2, в результате чего оба самолета сгорели. Итог следую­щего дня сложился, наоборот, в пользу советской стороны — единственной жертвой воздушных поединков оказался фенрих Kurt Ameln из эскадрильи 5/JG 77. После этого случая воз­душных боев не было до 8 октября, поскольку обе группы не­мецкой истребительной эскадры перебазировались на аэро­дромы Донбасса, где тем временем стремительно разворачи­валось наступление немецкой 1–й танковой группы.

Еще 29 сентября танки генерала Клейста начали наступле­ние во фланг 9-й советской армии из района Запорожья и 7 октября смогли окружить шесть советских дивизий севернее Мариуполя. Люфтваффе, как обычно, активно обеспечивало наступление своих войск, но для этого IV авиакорпусу вре­менно пришлось оставить без поддержки армию Манштейна. Советский фронт в Донбассе оказался прорван, 14 октября пал Таганрог, и начались бои на дальних подступах к Ростову. Из-за ухудшения обстановки на южном крыле фронта Ставка Советского Верховного главнокомандования еще 30 сентября приняла решение об эвакуации войск Приморской армии из Одессы, которая к тому времени успешно отразила несколько штурмов румынских войск. В скором времени одесский гар­низон должен был прибыть в Крым и существенно усилить оборону на Ишуньских позициях.

Главное же внимание обеих сторон тем временем было приковано к событиям на московском направлении. Там в нача­ле октября под Вязьмой попали в окружение четыре советские армии Западного и Резервного фронтов. После этой, одной из крупнейших в истории Второй мировой войны военной катастрофы (погибло, пропало без вести и попало в плен около миллиона солдат Красной Армии) дорога на Москву оказа­лась открытой. Многим и в Германии, и в России в этот момент казалось, что дни советской столицы сочтены. Не был исклю­чением и штаб люфтваффе, который предусмотрел переброску части сил 2-го воздушного флота, действовавшего на мо­сковском направлении, в состав IV авиакорпуса, тем более что армия Манштейна спешно готовилась к новому наступлению.

Подготовка к нему весьма осложнялась как началом сезо­на дождей, размочившим грунтовые степные дороги, так и со­ветской авиацией. Масштабы ее действий постепенно увели­чивались. В качестве примера рассмотрим то же 2 октября. До рассвета немецкие позиции и тылы бомбили 86 МБР-2 из состава 119-го мрап и отдельных морских эскадрилий. Днем их дело продолжили пять групп бомбардировщиков, куда в общей сложности входили 24 Пе-2 и 5 СБ. Фрайдорфская авиагруппа совершила 85 самолето-вылетов на штурмовку немецких позиций. По докладам были уничтожены 13 автома­шин, около роты пехоты и 8 самолетов на аэродроме Чаплин­ка. Еще 35 вылетов совершили самолеты ВВС 51-й армии, в большинстве 1-го иап, который, как и морские летчики, в ос­новном специализировался на штурмовке немецких позиций. Единственной потерей стал сбитый зенитной артиллерией И-16 ст. лейтенанта Гордиенко — слишком слабое утешение для немецких наземных частей, которые давно уже отвыкли от господства вражеской авиации в воздухе. Для советских авиаторов внезапное исчезновение из воздушного простран­ства самолетов с желтыми носами и свастиками показалось непонятным и таинственным. 3 и 4 октября была проведена усиленная воздушная разведка аэродромов Чаплинка, Аска­ния-Нова и Доренбург, которая показала почти полное отсут­ствие на них авиации противника. В штабе ВВС успокоились только тогда, когда стало ясно, что крупная группировка люф­тваффе появилась перед Южным фронтом. Этот факт, не­смотря на сложность обстановки на других участках советско-­германского фронта, вселял оптимизм и веру в то, что Крым удастся отстоять. Увы, этим надеждам не суждено было сбыть­ся. Пока же удары по немецким наземным войскам продолжа­ли усиливаться. Снова, как и две недели назад, в штаб 11–й германской армии от подчиненных частей начали поступать тревожные доклады о том, что русские самолеты не дают пе­ремещаться войскам в светлое время и отдыхать в темное.

Отдельно хотелось бы рассказать об организации ночных налетов, которые к этому времени составляли до 40% выле­тов советской авиации на перекопском направлении. Район между днепровскими переправами и Перекопом контролиро­вал 119-й мрап. Его МБР-2 совершали в течение темного вре­мени по 2—3 вылета на экипаж, а полк в сумме за ночь от 80 до 140 вылетов (часть из них совершалось в район Одессы, Николаева и Херсона). Каждая летающая лодка несла по че­тыре бомбы ФАБ-100. Целями для бомбометания служили мосты и населенные пункты вдоль дорог, в которых на ночлег могли останавливаться германские солдаты. Ближнюю зону в пределах самого Перекопского перешейка контролировали самолеты Фрайдорфской группы. В ее составе для ночных действий имелась 95-я ночная баэ (самолеты У-26), а с 1 ок­тября — 11-й штурмовой авиаполк на самолетах И-5. На У-2 монтировалась пара пулеметов ШКАС и брались специальные бидоны для малокалиберных осколочных авиабомб, на И-5 имелось четыре пулемета ПВ-1 и два или четыре бомбодер­жателя для бомб калибром до 25 кг. Эти самолеты летали на малой высоте, практически не встречая никакого противодей­ствия со стороны немцев. Очень скоро выяснилось, что благо­даря этому обстоятельству можно перейти от ночных бомбар­дировок к ночным штурмовым ударам по конкретным целям, засеченным еще в дневное время. Организовывалось все так: с наступлением темноты (примерно с 21.00) самолеты начи­нали взлетать парами с интервалом 40—50 минут с расче­том, чтобы над вражескими позициями постоянно «жужжала» как минимум одна пара. Местные ориентиры (как правило, береговая линия или озера) помогали отыскивать место нахо­ждения цели. Иногда это делали сами немцы, открывая огонь или зажигая прожектора. Пары последовательно бомбили и штурмовали позиции, а перед рассветом совершался масси­рованный штурмовой удар силами всего 11-го шап. Всего в течение октября для ночных штурмовых действий было со­вершено 85 вылетов У-26 и 434 И-5. Потери составили по де­вять У-26 и И-5, причем в большинстве они происходили не по боевым причинам, а из-за вынужденных посадок на своей тер­ритории, в связи с потерей ориентировки. До конца крымской кампании немцы так и не придумали средств борьбы с ночны­ми непрошеными гостями. Единственное, что они попытались производить, — это удары тройками бомбардировщиков по освещенному ночному старту. После этого рядом с основным аэродромом построили ложный ночной старт, а настоящий стали включать только непосредственно перед посадкой или взлетом самолетов. Потерь на земле ночники не имели.

Период с 3 по 8 октября являлся для советской авиации в Крыму, по сути, затишьем перед бурей. Потери составили всего семь самолетов — в основном от зенитного огня или из­-за вынужденных посадок при потере ориентировки. В осталь­ном это были спокойные вылеты на бомбометание, почти как на учениях. Именно в таком настроении вылетел на выполне­ние очередного задания 9 октября известный впоследствии ас ВВС Черноморского флота Михаил Авдеев: «Шестой день в воздухе над Сивашами полностью господствовала черномор­ская авиация. Изредка попадались небольшие группы истре­бителей противника, прикрывавшие свои войска от советских бомбардировщиков. В тех случаях, когда немецкие летчики не имели количественного преимущества, в воздушный бой не вступали. «Юнкерсы» и «хейнкели» появлялись над перед­ним краем обороны лишь в отсутствие прикрытия наших войск с воздуха. Немецкие аэродромы у Чаплинки и Аскании-Новы блокировались советскими истребителями, ежедневно сбра­сывали на них бомбы «петляковы», штурмовали «илы».

Утро 9 октября выдалось холодным и росным, а день — ясным, теплым. Любимов дважды водил эскадрилью на зада­ние. .. Прикрытие стало несколько формальным — вот уже дней десять, как над нашим хозяйством не появлялся в возду­хе ни один немецкий самолет. И на задания мы летали в пол­ной безопасности… Позвонил генерал Ермаченков и попро­сил, не приказал, а именно попросил поддержать прикрытие «петляковых» армейской группы нашими «яками».

— Так у меня ж все на задании, товарищ генерал. Я только-­только из штаба полка, да вот еще Авдеев дежурит… — отве­тил комэск. — Нам парой?.. Есть, товарищ генерал.

Спросил Любимов, во сколько и где встреча, положил в ящик трубку полевого телефона, висевшего на суку возле стоянки его самолета, условились с ним о действиях в возду­хе, и в кабины…