Завещание великого шамана - Александр Колупаев

– Это слишком! У Пушкиных к тому времени было четверо детей, и Натали в нем души не чаяла! Пушкин мог в памфлетах так ославить монарха!

– Мог… Да ничего он не мог! Вы не жили при абсолютной монархии! Там пойди хоть чуть-чуть против царя и все – вход в высшее общество закрыт!

Никто из издателей не осмелится даже строчки напечатать! И все: ты – общественный труп! Это с непомерно раздутым тщеславием Александра Сергеевича? Вот и была инсценирована сцена дуэли.

Как тут не поверить всему этому царскому бомонду? Дантес, красавец, великолепный танцор, галантен донельзя, и Пушкин – чернявенький коротышка, на голову ниже Натали, а танцевать так на аркане не затянешь! Шеф жандармов знал, на каких струнах сыграть! Вот когда мы беседовали с Александром Сергеевичем первый раз, он немного жалел о случившемся, тосковал о России, но не так, чтобы очень, французский язык знал превосходно, да и муза повернулась к нему другим боком. Выдохся он в поэзии, ещё в России пробовать начал писать прозу: помните «Капитанскую дочку»? А вот во второй раз уже гордился славой писателя – и как не гордиться: более пятидесяти романов написал!

– Так почему мы не знаем этих произведений?! Почему не гордимся нашим не только поэтом, но и писателем?

– А как вы это представляете? Россия с болью и скорбью похоронила великого поэта, на черной речке оборвалась его жизнь, и вдруг француз, и вдруг возродился во Франции!

Посмотрите внимательно, куда был ранен Пушкин? Вот записки сведущего человека: «Пушкин был ранен в правую сторону живота, пуля, раздробив кость верхней части ноги у соединения с тазом, глубоко вошла в живот и там остановилась…» В любом случае рана привела к большой потери крови. По показаниям слуг, окровавленные тряпки выносили тазами. Столько крови просто нет в человеке! По показаниям одного врача, который за три рубля попросил слугу передать один из этих, так сказать, бинтов, так вот – кровь на нем была не человека, а животного!

– Здесь могла быть фальсификация: три рубля, в те времена, неплохие деньги для слуги!

– И тут я с вами согласен! А скажите, милейший Александр Петрович, с раной живота, и пулей внутри, как долго может прожить человек? Страдая и мучаясь? Да любой хирург вам скажет – шесть часов и шансы на жизнь будут равны тридцати процентам! А через двенадцать часов – смерть! Однозначно и бесповоротно! А Пушкин умер через сорок шесть часов после ранения!

Причем, его рану дозволено было осмотреть трем врачам, а случайно оказавшийся доктор Шольц, тут же был вызван к шефу жандармов! Чего стоит визит доктора Арндта, имеющего чин придворного врача. Но вот похороны поэта – это просто отдельная детективная история!

Положили в гроб, который сопровождали близкий слуга и неизвестный человек, друзей не допустили, отпевали в церкви в закрытом гробу, затем ещё большая странность – повезли в Конюшенную церковь, А должны были отпевать в Исакии! Конюшенная церковь-то императорская! А вынос тела напоминал военную операцию: во главе – начальник штаба корпуса жандармов Дубельт и с ним два десятка жандармских чинов. По соседним дворам расставлены многочисленные пикеты. Список провожающих крайне ограничен. Гроб с телом покойного сопровождал Тургенев, вот что пишет он о случае, когда почтовая карета на дороге потеснила сани с гробом: «От резкого поворота ящик с телом покойного соскользнул в снег таким образом, что наполовину остался на санях. Возница спокойно поднял его и поместил обратно…» И это, заметьте, дубовый гроб, лежащий в просмоленном дубовом ящике! Выходит – он был пустой!

– Так что же на самом деле произошло с Пушкиным и, с какого боку тут французский писатель! – мне показалось, что наша дискуссия хоть и затянулась, однако имела какой-то пусть и непонятный для меня смысл.

– А-а! Вот тут и кроется главный смысл! Чтобы жить, так как хотел этого поэт, ему нужно было исчезнуть! Бенкендорф не зря ел казённый хлеб! Все, что связано с дуэлью и самой смертью Пушкина – миф, выдумка, если хотите – мыльный пузырь! Шестого февраля, в монастыре, хоронили вовсе не Пушкина, еще третьего февраля он пересек границу Польши, а уже десятого был во Франции, где поселился рядом со скромным человечком, писавшим небольшие заметки в газетах и опубликовавшем два сравнительно сереньких романа. И вдруг за тринадцать лет такой взрыв, подряд почти двадцать нашумевших романов.

Затем – поездка в Россию. Петербург, Кавказ, везде встречи, фурор, а главное: за почти годовое путешествие – три романа! И это в дороге и в пирушках?! А так, вы спросите, имя этого писателя? Извольте – Александр Дюма!

– Быть не может! Это проверить просто – на камзоле, в музее Пушкина, есть его кровь. Генетический анализ и сравнение с кровью родственников сразу выявят истину!

Архипов загадочно улыбнулся, встал со скамейки, где мы сидели, и внимательно поглядев на меня, сказал:

– А вот этого от вас я и добивался: ваши способности к нахождению быстрого решения в любых сомнениях приведут вас к резкому повороту в вашей судьбе. А что касается крови, то не сомневайтесь – она подлинная! Не зря же я встречался с ним в одна тысяча восемьсот сороковом году!

Глава пятнадцатая

– Вот вы где! – Николаев окликнул нас, подойдя к кромке воды. – Как вода? Не холодная?

– Что вы, Николай, мы с вашим братом так чудесно поплавали! Вот помню когда я купался в Ледовитом океане, – вот там водичка была попрохладней! – Архипов весело и заразительно рассмеялся.

Меня сильно удивляла его привычка вот так радоваться жизни. Так себя вести может только тот человек, у которого нет никаких проблем в жизни.

– Послушайте, господа – товарищи, ладно четыре бутылки французского «Мерсо», каждая из которых стоит что моя корова, это я понимаю, но вот камчатские крабы… Их отродясь не продавали в наших магазинах! Это кто же такой у нас щедро-расточительный?

– Это все Василий Прокопович, его идея устроить праздник жизни.

– Не будем тратить время по пустякам и обращать внимания на мелочи, которые скрашивают минуты нашего бытия! Давайте позавтракаем и поднимемся на Священную Гору. Когда мы, с твоим Николай, отцом, великим шаманом Кутту Алосу, посещали это место, то на скалах я видел чудесные петроглифы! Им, по крайней мере, больше десяти тысяч лет! Хочу сделать ряд фотографий. Как, братья, настроение, составите мне компанию?

– Сколько раз был на горе, а никаких рисунков на камнях не видел… – слегка обиженным голосом оправдался Николай.

– Тем более, нужно сделать копии, а то всесильное время сотрет их!

– Давайте тогда сразу, после завтрака, у меня есть пара часов, до ущелья доедем на машине, а там и пешком недалеко. Вы с Александром можете остаться на горе подольше, а мне надо заехать на пасеку, узнать, как там дела, и потом я заберу вас на обратном пути.

– Договорились! Кто знает, – Архипов вдруг перешел на арийский, – какой путь прямой, а какой обратный!

– Это вы на каком языке сейчас говорили? – полюбопытствовал Николай.

– На древне индийском, – инспектор Архипов, присев на корточки рассматривал что-то на грядке с огуречными ростками, – лето вот скоро разгорится в полную силу.

– Странный язык, такой знакомый, словно когда-то давно говорил на нем, а потом забыл…

– Идемте, женщины на завтрак заждались, все решали, где гостей кормить, у меня или в доме тёщи, так блины перевесили – угодить зятьку старалась, – поторопил Николай.

Блины удались на славу, особенно когда Архипов вдруг с досадой легонько хлопнув себя по лбу, воскликнул:

– Совсем забыл, а к блинам полагается вот это! – и вынул из коробки с покупками три банки икры. – Склероз, наверное…

Все присутствующие просто зааплодировали такой «забывчивости». Я только улыбнулся, так как никакой икры в коробке не было и в помине.

– Александр, а можно и мне с вами на Священную Гору? – Татьяна явно хотела пойти с нами.

– Что вы, Танечка, мы там долго работать будем, вот Александр любезно согласился помочь мне провести масштабную съемку наскальных рисунков, а это часов пять времени займет.

– Ну нет, так нет, – вдруг необычайно охотно согласилась моя супруга, хотя в другое время она всегда не упускала возможности побыть со мной.

Собрались быстро, на машине до входа в ущелье, ведущее к Священной Горе, ходу минут десять.

– Ты надеюсь, не собираешься показывать Архипову пещеру? – шепотом спросил я у Николая.

– Нет. Пусть полазает часик по горе, устанет, спуститесь к ручью, там я вас и подберу.

– Такой устанет… Вон, гляди, что-то выцеливает фотоаппаратом.

– Ладно, идем, я провожу вас до вершины, а там сами прогуляетесь.

За беседой о красотах здешних мест мы незаметно добрались почти до вершины.

– А вот и скалы, где-то здесь должны быть рисунки, – Архипов повесил фотоаппарат себе на грудь.

– Нет здесь никаких рисунков, я сто раз облазил эти скалы, нашел бы их точно!