На сопках Маньчжурии - Олег Шушаков

СТАЛИН. А как отреагируют Североамериканские Соединенные Штаты?

МОЛОТОВ. Американцы уже догадались, кто у них на Тихом океане конкуренты. У меня есть сведения, что они готовятся денонсировать торговое соглашение тысяча девятьсот одиннадцатого года с Японией. Если мы по разделу Китая с Чан Кайши договоримся полюбовно, то повода для скандала у них не будет.

СТАЛИН. А как себя поведут Англия, Франция и Германия?

МОЛОТОВ. Несмотря на то, что Токио является членом антикоминтерновского пакта, своя рубашка, как говорится, ближе к телу. Гитлеру жизненно необходим наш лес, уголь, руда и хлеб. Риббентроп всеми способами добивается от нас скорейшего заключения торгового соглашения и договора о ненападении. Кроме того, Германия уже практически готова проглотить Польшу. Так что, судя по всему, у Англии и Франции скоро столько своих хлопот прибавится в Европе, что им будет не до Маньчжоу-Го.

СТАЛИН. Ну, что же, я думаю, ситуация ясна. За работу, товарищи!

7. Степь, да степь кругом…

Халхин-Гол, начало июня 1939 г.

…В районе Красноярска головной 'Дуглас' группы 'Отца', как именовался в радиограммах комкор Смушкевич, наткнулся на сплошную облачность и до самого Иркутска шел в слепую. Экипаж самолета, кроме командира корабля и бортмеханика, состоял из военных отдельной эскадрильи особого назначения ВВС Московского военного округа. И это могло для всех окончиться весьма печально. Потому что подготовка у армейских штурманов и стрелков-радистов оказалась из рук вон слабой!

Пилот первого класса третьего авиатранспортного отряда Московского управления ГВФ Александр Голованов был мастером слепых полетов. И имел знаки 'Отличник Аэрофлота', 'За безаварийный налет 300000 км' и 'За безаварийный налет 500000 км'. А его собственный бортмеханик, которого ему удалось-таки отстоять, несмотря на сильное давление военных, окончил специальные курсы радистов. Голованов еще не раз похвалил себя за неуступчивость в этом вопросе, потому что включенный в экипаж стрелок-радист с незнакомой техникой в сложных метеоусловиях не справился и, если бы не Костя Тамплон, многократно проверенный в долгих и далеко не простых рейсах, ему было бы во много раз сложнее.

Майор Виктор Грачев, правый пилот Головановского 'Дугласа', оказался неплохим летчиком, и вдвоем они вышли из этого весьма затруднительного положения с честью, в итоге прилетев в Иркутск первыми, хотя в Красноярске взлетали третьими…

Александр Голованов несколько лет подряд руководил Восточно-Сибирским управлением ГВФ и хорошо знал здешние трассы, налетав не одну сотню тысяч километров над тайгой, горами и степями.

Подлетая к Иркутску, Голованов вспомнил, как два года назад чудом избежал ареста. Лишь благодаря своевременному предупреждению товарища, с которым он служил вместе в ОГПУ в конце двадцатых годов, ему удалось, в прямом смысле этого слова, бежать из Иркутска в Москву.

Голованов стиснул зубы. Многие знакомые, встретившись с ним тогда на улице, загодя переходили на другую сторону.

Кто бы мог предположить, что всего через месяц после того, как передовик ГВФ Голованов, по решению ЦК, отправленный во Францию знакомиться с системой слепых посадок, вернется на Родину и начнет внедрять ее в практику, найдутся люди, которые обвинят его в связях с 'врагами народа'.

А потом, на бюро крайкома партии у него отобрали партийный билет…

Пока он ждал ответа на свою жалобу в Центральную Контрольную Комиссию, пережил немало разных неприятностей. Работы не давали, семья жила впроголодь. Пришлось продавать все, что только можно было продать.

А когда товарищ предупредил его о готовящемся решении по его вопросу, он, хорошо зная методы чекистской работы, не дожидаясь принятия мер, сел в поезд и уехал в Москву.

Голованову вспомнилась единственная сестра… Ее муж был осужден и расстрелян как 'враг народа'. Вместе с детьми она влачила жалкое существование. Вспомнился и покосившийся на всю жизнь рот жены, которую допросили-таки в 'органах'…

Сам он всегда верой и правдой служил трудовому народу, и вся его жизнь была на виду. В четырнадцать, воспользовавшись тем, что из-за высокого роста его лет ему не давали, добровольцем вступил в Красную армию. Участвовал в Гражданской. А в двадцать четвертом губком ВКП(б) направил Голованова на работу в органы ГПУ.

Затем он служил в частях особого назначения. Сражался с басмачами. Был опером особого отдела, дорос от уполномоченного до начальника отделения.

В тридцать втором окончил летную школу Осоавиахима при Центральном Аэрогидродинамическом институте и с тридцать третьего работал пилотом Гражданского Воздушного Флота.

Тогда, в тридцать седьмом, приехав в Москву, он устроился работать летчиком в двадцать седьмой отряд тяжелых кораблей, базирующийся в столице, но входящий в состав Актюбинского управления ГВФ. На вопрос, почему пилот первого класса был назначен всего вторым пилотом, начальнику отряда в отделе кадров пояснили – чтобы не угнал машину за границу.

Лишь через полгода пришел ответ на запрос ЦКК по его жалобе. В котором сообщалось, что бюро Иркутского крайкома ВКП(б) исключило Голованова Александра Евгеньевича из рядов партии за то, что начальник одного из аэропортов на реке Лене пьянствовал, растратил большую сумму денег и сбежал. Голованов горько усмехнулся. Пока все это творилось, в Центральной Контрольной Комиссии, оказывается, лежало представление его к ордену Ленина за работу Восточно-Сибирского управления ГВФ, согласованное с Иркутским же крайкомом партии…

Дело Голованова закрыли, а в постановлении ЦКК в адрес Иркутского крайкома было указано на несерьезное отношение бюро к судьбам коммунистов.

Наученный горьким опытом, от предложенной руководящей работы он тогда отказался наотрез и опять стал рядовым летчиком. Орден ему, конечно, обломился. Ну, и ладно. Главное, что летает.

Длительный полет в сплошной облачности вызвал поначалу некоторую тревогу у его пассажиров, боевых летчиков, отлично понимавших, что к чему. Но через пятнадцать-двадцать минут все успокоились, а после посадки в Иркутске экипаж Голованова уже считался своими ребятами.

Через полчаса вслед за первым 'Дугласом' появился второй, а за ним – третий. Их пассажирам пришлось натерпеться значительно больше.

Оказалось, что летчик-испытатель НИИ ВВС майор Михаил Нюхтиков, который первым вылетел из Красноярска, решил в этакую погоду идти визуально – на бреющем по железной дороге. Зная, что там имеется немало туннелей, Голованов смотрел на него, как на вернувшегося с того света. Но везучий Нюхтиков справился с рискованным как для него самого, так и для товарищей, находившихся в его самолете, опаснейшим полетом. Александр понадеялся, что других таких случаев у этого парня больше не будет, и он жив-здоров дослужит до пенсии.

Николай Новиков, который сел вслед за Нюхтиковым, принял решение такое же, как и Голованов – идти на высоте вслепую. Но, не имея связи с землей, выскочил в район озера Байкал. Однако сумел восстановить ориентировку и пришел в Иркутск.

На вторые сутки, к вечеру, три 'Дугласа', завершив исключительно сложный по тому времени перелет, приземлились на Читинском аэродроме. И здесь летчики увидели много самолетов, предназначенных для прибывших. Вся эта боевая техника требовала тщательного осмотра и облета, и в течение трех дней летно-технический состав готовил машины к перебазированию в район реки Халхин-Гол и озера Буир-Нур, в которое она впадала.

Им предстояло пролететь четыреста километров до города Баян-Тумен – расстояние довольно большое для истребителей. Но сложность полета была не в этом, а в отсутствии каких-либо ориентиров – на картах были обозначены только триангуляционные вышки да вал Чингисхана.

На рассвете четвертого июня группа 'Отца' взлетела и в плотном строю пошла на юг. Виктор Грачев уже освоил этот маршрут, пока перевозил технический состав и грузы. Он и лидировал.

Степь, да степь кругом… Куда ни глянешь, ни деревца. Выгоревшая трава, сухая земля, пески да солончаки… И так от Читы до самого Баян-Тумена.

Но вот, впереди показались с десяток приземистых бараков и юрт. Прибыли…

Настроение у всех было приподнятое. После посадки Николай Герасимов тут же снова растянул мехи своего баяна, того самого, который уже вымотал всем душу в пути от Москвы до Забайкалья.

Борис Смирнов поинтересовался размерами аэродрома у монгольского авиатора, который хорошо говорил по-русски.

Тот ответил не сразу, некоторое время что-то соображая, а затем, махнул рукой:

– Туда километров триста, а в эту сторону еще больше! А там, за горизонтом, начинаются сопки, – и рассмеялся. – Да, да, товарищ! Здесь вы можете где угодно взлетать и приземляться…

По замыслу комкора Смушкевича, который командовал советской авиацией в районе конфликта, опытные боевые летчики должны были провести тренировочные бои с молодыми пилотами, передать им все, чем владели сами. Инструкторы направлялись во все эскадрильи истребительных полков.