Синдром гладиатора - Петр Разуваев

В этот момент он сыпанул в кастрюлю такую порцию «Карри», что мой желудок испуганно сжался.

— А на гарнир макарончики, картошку можно, рис — что под руку попадется, то и хорошо. Давай, присаживайся, я вообще-то на троих готовил, но видно, вдвоем придется начинать. Товарищ что-то задерживается.

Почему на троих, какой товарищ задерживается — что-то он явно темнил. Поднося ко рту первую ложку, я порядком опасался за свою жизнь. Но оказалось, что есть это вполне можно, даже вкусно. Питались мы молча, Стрекалов священнодействовал над своей тарелкой и ни на что иное отвлекаться явно не собирался, а мне говорить было не о чем. Все, что нужно, мы обсудили две недели назад, оставалось ждать резюме и не суетиться. Осилив приличную тарелку собственного приготовления сосисок с макаронами, шеф блаженно вздохнул и отвалился от стола. Далее по программе шел чай. Завзятый чаевник, Стрекалов заваривал его каким-то особенным способом, который держал в строжайшем секрете. Результат был всегда отменный. Потягивая горячий, душистый напиток, мы развалились на удобных деревянных стульях и взирали друг на друга с теплотой и приязнью.

— Ну что, Андрей, накормил я тебя? — Я согласно кивнул. — Напоил? — Я снова мотнул головой. — Ну тогда держись за стул, сейчас я тебя огорчать начну. Все, сынок, халява закончилась, работать пора. Пока ты здесь на курорте отдыхал, я кое-какие справки навел. Массу интересного выяснил, между прочим. Хотя… Интересного-то много, а вот приятного — кот накакал. Короче говоря, новостя такие. Во-первых, финны выловили на днях в каком-то озере утопленника. Утонул мужик от пулевого гм… ранения в голову. Ничего тебе не напоминает? Вот-вот… Известный тебе Иван Денисович подсуетился и снял с него отпечатки пальцев. Мы их прокрутили на нашей машине и — знаешь, кто на тебя охотился? Хаим Бергман, сотрудник отдела внутренней безопасности ЦРУ. Довольно одиозная фигура. Лет пять назад он ликвидировал двух перебежчиков, смотавшихся из Лэнгли в Ливию. Выманил их в Тунис и прикончил. Это раз. Во-вторых, обнаружился твой Вещий. Олег Петрович Масляков, состоит в чине майора и трудится в Управлении собственной безопасности ФСБ. Уже две недели. То есть аккурат с того дня, как ты с ним повстречался. Кстати, мы выяснили, что из ФСБ в то же самое время, две недели назад, делали запрос по отпечаткам пальцев Бергмана. Примерно тогда же, когда он «утонул». Так что они там тоже были.

И в-третьих: нашелся мой сотрудник, который должен был встречаться с тобой в Ленинграде, на вокзале. Лежал в какой-то больнице в реанимации. Документов при нем не было. Жить мужик будет, но и только. У него черепно-мозговая травма, да такая, что он в своем развитии лет на тридцать назад уехал. Лежит, гукает, слюни пускает. Врачи говорят — навсегда. Вот так…

Он нахмурился и замолчал, бессмысленно крутя перед собой чашку. Настроение у него явно упало. Соблюдая максимально нейтральный тон, я заметил:

— Для меня ваши игры — лес довольно темный, но по-моему, стукач у вас там. Вам не кажется?

Он коротко зыркнул на меня.

— Кажется? У меня от этого стука голова кругом идет, а ты говоришь… Да я половину этих ублюдков знаю, к одному каждый день на доклад хожу, ну и что? Сделать-то не могу ничего, руки привязали так, что пальцем не пошевелить. Ты знаешь, что президент издал распоряжение о слиянии всех спецслужб? Не знаешь… Указ № 515, от 22 мая 1997 года. СВР, погранцы, ФАПСИ — все будут притянуты под ФСБ. В целях лучшей координации работ… А там такие координаторы… Я пытался одного свалить. Из департамента обеспечения деятельности. Подозрений против него было — море, а факта ни одного. Натравил Куржакова. Он тогда в расцвете был, очень многое мог. А ему так сверху врезали, он в меня месяц зубами отплевывался. Теперь к этому деятелю и вовсе не подойти. «Интеграция»! Короче, мне месяца два осталось, не больше. Как только СВР попадет под единое руководство, они меня и уберут. На пенсию выставят без лишнего шума, а потом скорее всего грохнут. Понимаешь?

Чего уж тут было не понять. Он торопился завершить дело, с помощью которого смог бы удержаться на плаву, и если не победить своих противников, то уж по крайней мере надолго отбить у них охоту к поединкам.

— Ну? Чего молчишь?

— А о чем говорить? Вы сказали, я выслушал. Интересно. Я-то вам зачем-то нужен, а об этом еще ни слова не прозвучало. Вот и жду.

— Конкретики хочешь… Ну что ж, получай. Помнишь, я тебе рассказывал о Давиде Липке? Так вот, он — жив. Как это ни странно. Жив, здоров и вполне жизнедеятелен. Вчера я получил информацию от моего личного агента, которому верю как… тебе. Его нашли в Милане. А от тебя я хочу, чтобы ты приволок его сюда, в Москву. Да, да, не кривись. Всего-то навсего. Если он даст показания, половина нынешних «власть имущих» в лучшем случае сядет, а в худшем мы о них никогда больше не услышим. Что меня тоже устраивает.

Он помолчал несколько секунд, потом продолжил, но уже совершенно другим тоном. Словно оправдываясь и уговаривая одновременно.

— Он мне нужен. Идти официальным путем, пробивать «добро» на операцию я не могу. Стоит мне только намекнуть о своих планах, и вся эта свора… Их уже ничто не остановит. Даже тот компромат, которым я владею. Так что кроме тебя мне послать туда некого. Сейчас по всем службам идут какие-то проверки, переаттестации, херня всякая. Каждый сотрудник на виду. А ты хоть и числишься у нас, но официально ты «на холоде» и отзывать тебя из-за границы никто не станет. Кстати учти, в России тебя нет, ты сейчас находишься в Конго и стоишь там на страже интересов. Смешно, да?

— Ага. Жутко смешно, — согласился я. — Только вы говорили о личной заинтересованности. Что-то мне пока не слишком интересно. Вряд ли отец обрадуется такому обороту. А?

— С ним у нас свои дела. Он найдет способ избежать скандала. А взамен получит нечто очень важное. Гораздо более важное.

— Так. Понятно. А давайте-ка, Виктор Викторович, попробуем сыграть в открытую. Я отца знаю достаточно хорошо, так что в его простоту и альтруизм давно не верю. Все, что он делает, просчитано на всю игру вперед, а мне ужасно не нравится, когда мной начинают пользоваться. Я точно знаю, вы спрашивали его разрешения, прежде чем обратиться ко мне. И он вам его дал. Почему? Что вы ему пообещали?

Он молчал. Но отступать я уже не собирался. Некуда было отступать. Хватит мне Амстердама. Хотите играть — пожалуйста, шесть футов под килем. Только пешкой я больше не буду. Или на равных, или… До сих пор во всех столкновениях с отцом я получал шах и мат с такой скоростью, что и заметить-то не успевал. Хватит. Надоело.

— Ну? Господин генерал? Я же вам нужен, так решитесь на что-нибудь. Пора уже.

— Хорошо. Ты слышал когда-нибудь такой термин — агенты влияния? Слышал, ты мальчик умный. Так вот, твой отец до сих пор является агентом влияния. Но теперь об этом знаю только я. Все документы о нем, о его деятельности за эти годы существуют в одном экземпляре. И тоже хранятся у меня. Если они попадут к кому-то другому, то в лучшем случае господин Дюпре продолжит свою деятельность в этом качестве. Нравится ему это, или нет. А в худшем… Будет грандиозный скандал, который его уничтожит. Я пообещал отдать ему досье. Причем не только его, но и твое. А он согласился на твое участие в операции. И сделал так, чтобы ты сам, своими ногами ко мне пришел. Вот, собственно, и весь личный интерес. Устраивает тебя?

— Вполне… — задумчиво протянул я. Что ж, на правду это, по крайней мере, было похоже.

— Хорошо. Я согласен. Когда, что, где?

— Сегодня. Рейс через Париж, в Милан. Поздно ночью будешь там.

— Я работаю один? — уточнил на всякий случай.

К моему изумлению, Стрекалов вдруг развеселился и, хитро подмигнув, ответил:

— Как это — один? Ты женатый человек, кто же тебя без супруги отпустит? С женой, брат, поедешь.

И выйдя из кухни в коридор, он громко и призывно закричал, обращаясь к кому-то на втором этаже:

— Сударыня, нельзя так долго марафет наводить. Супруг ждет, истосковался уже. С лица спал, так волнуется.

Что верно, то верно. С лицом моим творилось что-то ужасное. Ведь все время ожидал какой-то гадости. Но не такой же… Ну, генерал… Ну и подлец…

Когда она появилась на пороге, я утвердился в своей оценке окончательно. Стрекалов учел все, даже мою нелюбовь к блондинкам. Вошедшая на кухню девушка была светловолоса до отвращения. Впрочем… Все остальное с лихвой искупало этот недостаток. Высокая, выше метра семидесяти пяти, загорелая, голубоглазая. Чудо природы, одним словом. Венец творения. Коротенькое, открытое платье действовало на окружающих, то есть на меня, словно одна большая линза. Оно прямо-таки аккумулировало взгляды, собирая их именно там, где и планировалось. Грудь у мадемуазель была выше всяческих похвал, и никакими поддерживающими эту прелесть приспособлениями она явно не пользовалась. Венчали всю «икебану» дивной красоты ноги, которые, как мне показалось, вопреки всем канонам росли откуда-то из плеч. На всякий случай я украдкой потрогал челюсть. Полное было ощущение, что она болтается где-то на уровне пола. Но подбородок оказался на месте. А глаза я и проверять не стал, и так было ясно, что они большие и круглые.