О прекрасных дамах и благородных рыцарях - Милла Коскинен

Сложнее было с другим видом брачных обещаний, «Future Vows» (sponsalia per verba de futuro), содержащих условие. Скажем, супруги обещали завершить клятвы фактической близостью в какой-то определенный срок в будущем или при условии, если один из приносящих клятву должен для завершения обряда что-то исполнить («я буду твоей через год, на Михайлов день, если к тому времени ты сделаешь то-то и то-то», к примеру). Такой «отложенный» брак расторгался легче. Например, если обе стороны по согласию решали, что они вовсе не хотят становиться парой через год, на Михайлов день. Или если один из давших обещание за этот год вступил в уже действующий, подкрепленный близостью, брак. От такого отложенного брачного обещания можно было считать себя свободным, если вторая сторона навсегда покидала Англию. Физическая неверность, заболевание проказой или отказ от христианской веры одной стороны тоже освобождали другую сторону от всех обязанностей. Правда, в конце XII века папа Александр III настаивал, что и завершенные, и отложенные браки должны рассматриваться как нерушимые, но большого успеха его точка зрения не имела. Та же Маргарет Бьюфорт расторгла навязанный ей первый брак достаточно легко и даже никогда не считала его браком.

Леди Маргарет Бьюфорт, дочь Маргарет Бьючамп из Блетсо и Джона Бьюфорта, первого герцога Сомерсета, родилась в 1441 году. Не в 1443, как утверждается во многих ее современных биографиях, а на два года раньше. Эта дата указывается и в заключении о смерти ее отца, и в Magna Britannia Даниэла Лисонса, и в работе сэра Уильяма Дагдейла, который был чиновником геральдической палаты и знал, о чем говорил. Леди Маргарет родилась не только баснословно богатой наследницей, но и наследницей королевской крови. Ее отец был потомком все того же многодетного короля Эдварда III – опять же, по линии Джона Гонта, третьего сына. Если бы она не была женщиной, она действительно имела бы право на трон после того, как прямая линия английских Ланкастеров прервалась на сыне Генриха VI. Технически это было возможно, потому что декрет короля Ричарда II, объявивших Бьюфортов такими же законными детьми, как если бы они были рождены в законном браке, никаких ограничений относительно престолонаследия не содержит. И даже в далеком 1444 году, когда ничто еще не предвещало грядущих трагедий, ценность происхождения трехлетней сиротки, ее состояние и кровные связи с аристократическими семействами королевства делали девочку заслуживающей пристального внимания со стороны короля и королевского совета.

Все эти обстоятельства также сделали девочку желанным призом на брачном рынке. Первым, кто решил прибрать богатую наследницу к рукам, был всесильный в те годы герцог Саффолк, Уильям де ла Поль. Поскольку судьба наследниц ранга Маргарет Бьюфорт решалась королем, Саффолк запросил и получил опекунство над леди Маргарет из рук Генриха VI. Говорят, что между королем и отцом Маргарет Бьюфорт, который воевал за короля во Франции, существовал договор, что опекуном леди Маргарет будет сам король, а жить она будет при матери. Но леди матушка, овдовев, вышла замуж, а король был заинтересован в преданности Саффолка, так что договор был нарушен.

Любой опекун считал себя обязанным попытаться связать опекаемого со своей семьей. Девочки вступали в права наследования в 12 лет, и доходы, которыми свободно пользовался опекун до совершеннолетия опекаемого, могли уплыть из рук герцога. Поэтому Саффолк быстренько обручил Маргарет со своим сыном Джоном. Когда Маргарет исполнилось девять лет, встал вопрос о том, что обручение пора увенчать браком. Конечно, на практике это означало бы то, что малолетние муж и жена просто ждали бы вступления в возраст совершеннолетия младшего партнера, прежде чем вступить в супружеские отношения и подтвердить этим свершение брака. В данном случае младшим партнером был именно жених, Джон де ла Поль, так что ждать пришлось бы долго. Заметьте, тот самый случай отложенного завершения брака.

Но случилось так, что интересы герцога Саффолка пересеклись с интересами самого короля. Дело в том, что у Генриха VI в 1437 году образовались два сводных брата, Эдмунд и Джаспер, о существовании которых он долго не знал. Но в том году умерла его мать, Катерина Валуа, причем при самых драматических обстоятельствах. А именно – в результате осложнения после родов. Вся эта история, спасибо Тюдорам и их «пересмотрам» событий прошлого, довольно темная. К тому моменту, когда герцог Саффолк решил женить своего сына на богатой наследнице Маргарет Бьюфорт, на дворе стоял уже 1450 год. Страна бурлила, лорды практически не подчинялись ни королю, ни парламенту, а наследника у короля после пяти лет брака все еще не было. Корона медленно, но верно уплывала в сторону линии Йорков, и с этим что-то нужно было делать. Как минимум, усилить связи сводных братьев короля с аристократией, которая смотрела на потомков невнятной франко-уэльской связи косо. Приданое богатой наследницы могло положение существенно улучшить. Король Генри не был бы королем Генри, если бы он не переложил ответственность за столь критический выбор на чужие плечи – в данном случае, на плечи девятилетнего ребенка.

Намного позже, в проповеди по поводу похорон леди Маргарет, этот момент будет упомянут ее исповедником. По его словам, ребенок постился и молился, пока к ней в 4 часа утра не явился сам св. Николай – во сне или наяву, она не может четко сказать. И святой приказал ей взять в мужья Эдмунда Тюдора, брата короля. На практике это, скорее всего, означало, что девочка решила предпочесть взрослого принца малолетнему сыну герцога и была достаточно искушена в женских дипломатических премудростях, чтобы переложить, в свою очередь, ответственность за выбор на того, чье мнение не подлежало подвергать сомнению, – на явившегося к ней святого. В конце концов, с де ла Полями никому, находящемуся в здравом уме, ссориться не хотелось.

Можно также заподозрить леди Маргарет в том, что она, находясь рядом с герцогом Саффолком на протяжении нескольких лет, не могла не знать деталей его взлета и проблем, а также того, что в Г450 году над домом де ла Полей тучи сгустились настолько, что связать себя с наследником непопулярного герцога было бы сущим безумием. Кто-то может возразить, что девятилетний ребенок не может быть столь расчетливым. Может. Особенно ребенок, воспитанный и обученный примечать малейшие колебания придворного климата. Пока невеста подрастала и, по-видимому, совершенствовалась в своих добродетелях, король осыпал сводных братьев благодеяниями. Казалось бы, титул графа Ричмонда – это не так уж и звонко. Только в этом титуле была одна особенность: граф Ричмонд сидел в совете выше других графов, сразу за герцогами. Этот титул был дан Эдмунду Тюдору. Ему же достался и Бэйнард Кастл, принадлежавший еще недавно дядюшке короля. Джаспер Тюдор был сделан графом Пемброка.

В 1455 году Маргарет исполнилось 14 лет, ее детство закончилось, и она, наконец, смогла начать совместную жизнь со своим избранником-принцем, которому только что исполнилось 25. Отныне она называлась графиней Ричмонд. Трудно сказать, была ли она так счастлива, как ожидала, и действительно ли отправилась в Пемброк Кастл так радостно, как потом описывала. Выбора-то у нее просто не было: Тюдоры были нужны своему сводному брату-королю в Уэльсе. Началась война. Во всяком случае, мы знаем, что ее принц не стал ждать, пока его жена, плоховато развитая физически для своего возраста, повзрослеет достаточно для семейной жизни, и какая-то глубокая травма у этой железной леди с тех времен осталась, потому что впоследствии она пылко возражала против отправки своей внучки, тоже Маргарет, в Шотландию. Маргарет-младшей тоже было около 14 лет, и все, что было известно о ее муже, шотландском короле, предполагало, что он тоже не станет ждать, пока его жена повзрослеет.

Свидетели обмена клятвами могли быть, но можно было и без них. Церемония вступления в брак могла иметь место в какой-то форме, но можно было обойтись и без церемонии. Как ни парадоксально это звучит, сегодня мы вернулись в этом вопросе к той свободе, которая была свойственна английскому Средневековью: каждый вступает в брачный союз на свой, подходящей именно данной паре, лад. Правда, в Средние века и без слов подразумевалось, что этот союз будет союзом длиной в жизнь, так что имущественные соглашения на каждую возможную жизненную ситуацию рассматривались тщательно и серьезно. И церковь признавала такие браки действительными и нерушимыми. Вопреки непонятно откуда взявшемуся мнению о том, что церковь признавала физические отношения между мужчиной и женщиной как неизбежное зло и только ради рождения потомства, средневековая церковь активно поддерживала идею любви между супругами, поддерживала до самого конца Средних веков. Проповедник-доминиканец Жерар де Майли писал о том, что муж и жена должны разделять любовь, глубоко укоренившуюся в их сердцах (intime vel interna cordium dilectione), Гуго Сен-Викторский, теолог двенадцатого века, подчеркивал, что любовь (dilectio) между супругами лежит в основе супружеского таинства, которое является любовью душ. Собственно, и сам св. Августин считал, что суть брака – в личных и интимных отношениях между супругами. Фома Аквинский писал о дружбе, которая должна объединять супругов в браке. Если перейти от теологии к юриспруденции, то средневековые кодексы (например, Грацианский Кодекс, Decretum, ГГ40 год), опирающиеся на римское право, используют термин «супружеская привязанность» (maritalis affectio) как уважение, внимание одного супруга к другому и его потребностям.