Мозг-гигант - Генрих Гаузер

Триумф, восторг звучал в этом нечеловеческом, в этом призрачном голосе; так мог бы заговорить глухонемой, если бы чудеса медицины внезапно наделили его даром речи. В этом голосе звучало волнение и сердечный трепет; у говорящего словно распирало грудь от полноты чувств. Должно быть, нечто подобное испытывал Колумб, когда с марсовой реи "Санта Марии" он услышал возглас: "Земля!" - и понял, что достиг своей Индии…

Во всем жизненном опыте Ли не было никаких параллелей к совершающемуся. Как бы он ни выражал в словах и фразах собственные мысли, никогда он не прибегал к столь высокопарным формулировкам. До этого случая разум всегда помогал ему обрести душевное равновесие, успокаивал, как нянька: все это, мол, не так страшно, дитя мое. А сейчас именно разум-то и был озадачен, растерян, загнан в тупик и должен был признать: нет, это не эхо, не отголосок собственной памяти, собственного "я"! А раз так, значит, дело обстоит сложнее: это что-то вне моего "я". Это… чье-то другое, самостоятельное "я"…

Танцующая полоска на панели извивалась, вертелась, как ведьма. Шелестящий голосок в наушниках стал резко крикливым, как у беснующегося шамана… Все это было до такой степени противно рассудку, так невероятно, что Ли пришел в ярость. Он почти заорал, обращаясь к прибору:

– Что это значит? Кто ты такой?

На этот раз зеленая полоска-танцовщица на панели не закончила замысловатого прыжка. Словно одумавшись, она бросилась за кулисы, оставив на сцене только шлейф своего зеленого наряда. В течение нескольких секунд в наушниках слышалось лишь тяжелое астматическое дыхание, словно умирающий жадно хватал ртом воздух. Потом танцовщица показалась с другой стороны сцены, робко, будто опасаясь преследования. Наконец внезапно, словно из последних сил, она подскочила в воздух, сделав фигуру, именуемую на балетном языке "баллоном", и тут же прорвался в наушники страшный голос:

– Ли - Семпер Фиделис - 55… - Я… - МОЗГ!

– Я мыслю - значит - я существую! - Я МОЗГ!

– Ли - чувствительность 208! - Я МОЗГ! - Я МОЗГ! - Я МОЗГ! - Я МОЗГ!

Это сделалось невыносимым. Ли почувствовал головокружение, пот выступил у него изо всех пор. Последним напряжением воли он заставил себя выдернуть вилку из штепсельной розетки на щите. О, как отрадна показалась ему пустота на панели и тишина в наушниках!

Он так никогда и не узнал, сколько времени пробыл в этом состоянии, близком к обмороку. Потом кто-то сильно тряхнул его за плечи, что-то холодное, мокрое стало шлепать по лицу… Но вот до его сознания дошел голос Гаса Кринсли, и этот голос показался ему слаще ангельского хора:

– Боже правый, неужели это виски?… Хорошо бы это было только виски! Нет, не такой он человек… Тем хуже… Черт тебя побери совсем… Если ты вообразил, будто ко мне в "гипофиз" ходят для того, чтобы падать в обморок, то ты ошибаешься, австралиец! Скажи, пожалуйста, какую взял манеру!… Вот буду шлепать тебя по физиономии мокрой тряпкой, покамест не заорешь: стой!.. А потом позвоню в скорую помощь и велю отвезти тебя в больницу!

Ли пошевелился и замигал.

– Да ладно, Гас! Не выходи из себя! Ну, что ты так разволновался? Просто я немного переутомился, и все…

Гас вздохнул с облегчением.

– На, выпей скорей чашку кофе. Вид у тебя, будто вальком прокатали! А сейчас еще чашку - и проваливай! И чтобы я тебя больше не видел, пока не выспишься! Ясно?

5.

Весной 1976 года, да и потом еще на протяжении целого года любой клочок бумаги, исписанный рукой Семпера Фиделиса Ли, доктора философии, члена Академии естественных наук и т. д., представил бы исключительный, интерес для ФБР, а также для прочих недоброжелателей этого лица во всем мире…

Между тем даже самые тщательные поиски ни к чему не приводили вплоть до Дня победы в 1980 году. В этот самый день одному почтенному старику довелось исполнить свою заветную мечту: он всегда говорил, что желал бы умереть в седле. Так оно и.случилось. Речь идет о мистере Джефферсоне И. Ли, отставном генерале Морского корпуса. В одну из счастливейших минут на закате жизни он скончался o^ разрыва сердца. Произошло это на военном параде ветеранов морской пехоты, участников второй мировой войны. Старый генерал верхом принимал этот парад…

Разумеется, секретной службе было известно, что этот старик - единственное в мире лицо, с которым энтомолог Ли пребывал в ссоре на протяжении более чем двадцати пяти лет. Этот факт удостоверялся документальными данными, не говоря уже об авторитетном свидетельстве двух врачей-психиатров, докторов Бонди и Меллича, ныне проживающих в Нью-Йорке, на Пятой авеню, а летом - в Беверли-Хиллс, в Калифорнии; согласно их компетентному заключению, отец и сын были непримиримыми врагами.

И хотя все это было установлено самым непогрешимым образом совместными и многотрудными усилиями сыска и следствия, случилось так, что некая юная медсестра-практикантка случайно наткнулась на записи, и притом не на какие-нибудь клочки, а на целую пачку листков, исписанных почерком Семпера Фиделиса Ли! Она обнаружила эти листки в таком старомодном тайнике, от которого отвернулся бы даже малолетний преступник, сочтя его недостойным своего внимания. Юная сестра, оказывается, извлекла эти листки из сапог генерала Джефферсона И. Ли, когда снимала одежду с тела усопшего джентльмена.

Пачка была наполовину обернута листком бумаги, на котором значились следующие торопливые строки сопроводительного письма:

"Дорогой отец, - гласили эти строки, - ты был прав, а я нет. Поэтому, полагаю, будет лучше, если я, с моим сачком для бабочек и ботанизиркой, отправлюсь в экспедицию за новой добычей. Будь здоров, отец!

Постскриптум. Содержание этих бумаг вряд ли тебя заинтересует. Тем не менее сохрани их. Сунь их, если хочешь, хотя бы себе в сапоги!"

Разумеется, теперь уже не установишь, проявил ли покойный генерал к этим записям какой-нибудь иной интерес, кроме чисто утилитарного, подсказанного ему сыном. К тому же со времен великого переполоха прошло уже более четырех лет и даже секретная служба перестала заниматься этой старой историей.

И только медицинские светила могли со свойственной им проницательностью лишний раз убедиться, что в. "записках ученого", то есть исчезнувшего Семпера Ф. Ли, сказалось сильнейшее душевное расстройство. Судить об этом позволяют нижеследующие страницы.

"Кранцу м-отель, Цефалон, Аризона,

7 ноября 1975 года, пять часов утра.

Уже две ночи кряду не могу уснуть. Позавчера я не спал всю ночь, потому что пытался убедить себя, что я стал жертвой обмана чувств или попросту сошел с ума. А эту, вторую, ночь не спал потому, что убедился в реальности того явления, которое открылось мне 6 ноября, примерно между 0.45 и 1.30 ночи.

После моих сегодняшних наблюдений я вынужден пересмотреть вчерашние записи, как поверхностные и, пожалуй, слишком нервозные. Надо внести ясность во все это дело, хотя бы лишь для того, чтобы сберечь собственный рассудок. Пусть нижеследующие формулировки мало удовлетворительны и несовершенны, но факты, по-видимому, таковы:

1. "Мозг" наделен жизнью и обладает индивидуальной личностью.

2. Он выражает свою личность посредством человеческого языка, хотя голос у него искусственный, или механический.

3. Прибором, с помощью которого "мозг" выражает свои мысли, является пульсометр.

4. Самовыражение "мозга" локализовано в "гипофизе", а ведь предполагают, что именно он является у человека вместилищем "сверхчувственных" способностей. Знаменательная случайность! Остается выждать, может ли самовыражение "мозга" проявиться где-либо в другом месте или оно связано исключительно с "гипофизом".

5. Личность "мозга" явно пытается вступить в общение с другими личностями, конкретно - именно со мной. С этой целью "мозг" прибегает к позывным, в которых повторяется мое имя и мои персональные данные.

6. Вчера единственными словами "мозга", не относившимися ко мне, была формула Декарта: "Я мыслю - значит, я существую". Сомнительно, чтобы эта фраза свидетельствовала о знакомстве "мозга" с Декартом. Не исключена возможность, что "мозг" самостоятельно пришел к этой формуле в целях самовыражения,

7. Характер самовыражения "мозга" кажется весьма эмоциональным. Я бы даже сказал определеннее: оно создает впечатление инфантильности, незрелости. Поражает несоответствие между беспомощной речью и грандиозной интеллектуальной потенцией "мозга"…

Таковы факты. Следовало бы все это записать еще вчера, но мне помешали головокружительные перспективы, открывшиеся передо мной благодаря этому феномену. Они настолько огромны, настолько широки, что голова идет кругом… Когда-то Эдисон получил пощечину от кого-то, кто счел демонстрацию "говорящей машины" грубым обманом. Такова уж, вероятно, человеческая натура. Нр удивительно, что и мой рассудок возмутился, оказавшись перед машиной, обладающей и собственным "я" и собственной жизнью. Впрочем, если хорошенько вдуматься, человек уже не раз представлял себе возможность создать живую машину и даже делал соответствующие попытки-правда, во времена не столь просвещенные, как наши…