Хозяка - Ольга Табоякова

На то, чтобы устранить конкурентов ушло десять лет. Весь бизнес так или иначе контролировался Чукмедалом. Он сумел выстроить такую сеть, которую до сих пор не расшифровала стража. Не было доказательств. Сеть постоянно менялась, трансформировалась. Люди на более низких ступенях не знали, что ими тоже управляют, и делает это он — Чукмедал. Легко поймать нечто статичное, а вот изменяющееся не получается. По моим представлениям Чукмедал реализовал принцип броуновского движения в организации своей мафии. Я до сих пор так и не поняла, как это может работать. Но на Сайхае организация работала более чем успешно уже больше двадцати пяти лет.

Пришло время, и Чукмедал снова женился на милой девушке. Она родила ему троих: Укула, Шер и Альну. Чукмедал признался, что сильно любил и вторую жену. Первая погибла после трех лет их брака. Чукмедал считает, что ее погубила печаль от смерти их сына.

Странно, но Чукмедал не перенес свою любовь ко второй жене на своих детей. Они все получились не настоящими, так он выразился, когда рассказывал о них. Долгие годы у него была надежда на внуков. Лукаво мне улыбнувшись, он сказал, что с моим появлением надежда оправдалась.

С годами Чукмедал отмылся от подозрений в организации большой, просто огромной преступной сети, и занялся еще более грязным делом — политикой.

Он с помощью интриг пробился в две Палаты. Лет двадцать он вел активную политическую жизнь. Чукмедалу дважды предлагали стать главой Сайхая, но он неизменно отказывался. Он и так был этим главой, зачем афишировать это лишний раз.

— А почему ты так недоволен своими детьми? — я хотела услышать дедовский ответ.

— Потому, что они не туда применили свои способности, — пожал он плечами.

Пока мы говорили, вернее, он рассказывал рядом все также безучастно сидели телохранитель Лирх и поверенный Латифун. Чукмедал продолжил свой анализ:

— Они, каждый из них, не пустой человек, но неудачник. Моя вторая жена и мать моих детей взяла с меня слово и это прописано в брачном договоре. Я поклялся, что не буду навязывать своим детям своих мыслей об их будущем. Я позволил им вырасти, как растет трава. И к чему это привело?

Чукмедал состроил умопомрачительную гримасу, я пожала плечами.

— Не такие уж они и плохие, — мне хотелось сделать приятное этому старому человеку.

Вскорости (на следующий день) мне уже довелось понять всю ошибочность своих суждений.

— Нет, Чех, — Чукмедал был старше и опытнее, он предчувствовал. — Они никакие, а это и плохо. Я хочу доживать свои последние годы в святой уверенности, что они будут замечательными, а не скучными.

— Чукмедал, а как же Укул?

— Твой отец? — переспросил он и задумчиво потер нос. — Твой отец он слабоват, не хватает у него деловой хватки. Он много лет крутится в моей организации, но так и не занял какой-либо достойной должности. Укулу надо было становиться художником или владельцем таверны, а не мафиозо младшего звена.

— Почему такой разный выбор: художник и хозяин таверны? — меня поразило это замечание.

Пока он объяснял, я лениво ковырялась в тарелки с пирожными. Чукмедал был чрезвычайно озабочен хорошенько откормить меня потому, как счел, что мне будет тяжело рожать ребенка. Он хотел нянчиться с правнуками.

— Так мы говорили о сети? — мне вспомнилось, как он мне возразил. — Это что?

— Я буду налаживать хорошую новую сеть, девочка. Это будет развлечение для старика, — Чукмедал погладил меня по руке.

— Погодите, а как же существующая? — я готова была взорваться. Ничего не понимаю.

— Так в другом месте вряд ли существует такая сеть. Это уникальный опыт. Раз ты все продаешь, то мы будем жить где-то далеко отсюда, — очень просто ответил дед.

У меня от его безыскусности заломило зубы. Я все же из другого, совсем другого мира и не понимаю, как он может вверять мне свою жизнь. Наши старики, в том числе и моя неродная бабка, отец, родители знакомых, никто так не сделает.

— Ну, хорошо, — я не нашлась, что сказать. Пришлось согласиться.

Чукмедал с Латифун остались обсуждать какие-то финансовые дела, а я поднялась к Укулу. Грона, когда разносил чай, сказал, что отец меня ждет у себя.

Солнце ярко светило в окна, на стенах плясали солнечные зайчики. Отец и Рыжий развалились в креслах. Они курили сигары с запахом чайных листьев и хвойных иголок.

— Кхе, кхе, кхе, — я закашлялась.

Рыжий сразу засуетился: подскочил и открыл два окна. Сквозняк стал уносить курительную смесь.

— Что случилось? — удалось спросить мне.

— Чай? — отец показал на столик.

От чая и всего прочего меня мутило. Почему каждый считает, что обязан прямо таки напоить и накормить меня?

— Нет, спасибо. Просидела два часа с дедом, а он не выпустил, пока я не съела все, что принес Грона. Думаю, что Гроне надо доплачивать, чтобы порции были поменьше и ходил подольше, — я плюхнулась в кресло напротив Укула.

— Мы слышали, — флегматично заметил он.

— Чего слышали? — это уже постаралась уточнить я.

— Не-а, мы не ошиблись, — встрял Рыжий. — Вы точно одно семейство!

— Что? — закричали мы с «отцом» в унисон.

Решив, что здесь не место и не время обсуждать ошиблись они или нет, я спросила:

— Так в чем дело?

— Рыжий принес дурные вести, — информировал Укул.

Теперь они напряглись и не скажешь, что пять минут назад расслаблено сидели и курили.

— Мурка?

— Какая Му. Нет, — Укул хмыкнул и почесал ухо. — Нет, с твой кисой все в порядке. Ворчун хороший человек. Он животных любит. Дело не в ней.

— А в чем? — я успокоилась. Что бы там ни было, это напрямую меня не касается.

— В ком, конкретнее, — поправил меня Рыжий. — Здесь такое дело. Кое-кто говорит, что был запрос в Центральное управление Стражи на тебя.

— И что? — все еще плохо разбираясь в этих ЦУСах и ЦУТах (Центральное управление тюрем), я требовала детальных объяснений.

— Это значит, что кто-то из нашей семьи хочет тебя убрать, — обыденно объяснил Укул.

— Что делать? — мне не было страшно, мне было противно.

— Сиди тихо, никуда не ходи одна, — стал давать инструкции Рыжий. — Ничего ни от кого не бери, никому ничего не обещай. Не ешь то, что не едят все. Не пей, не гуляй….

— Я поняла, — в этих указаниях не было особо ничего полезного.

Сейчас, сидя в доме Вазипия и Ираса, я подумала, что несмотря на то, что я выполнила все советы Рыжего, все равно попалась.

А тогда я пожала плечами, но на рассерженные вопли Укула и Рыжего о своем легкомыслии, поклялась, что буду осторожна-осторожна-преосторожна.