Смертельное шоу - Игорь Христофоров

Они подошли к самому дальнему стеллажу, заставленному чемоданами, сумками, ящиками, свертками, и сопровождавший их приемщик камеры хранения ткнул узловатым мозолистым пальцем в пузатый рюкзак.

-- Этот? -- спросил он у рюкзака.

-- Похоже, он, -- стал присматриваться Сотемский.

-- Да он, он, -- краем губ еще выцедил из себя слова Павел.

После фразы о Кравцовой правая щека заныла с новой силой. Она будто бы ждала, когда же при ней произнесут эту фамилию, и после ее упоминания тут же начала болеть.

-- Похоже, что он, -- согласился Сотемский.

Его чуб стер пыль с верха рюкзака, но зато Сотемский разглядел нашлепку от бананов, которую заметил один из оперов службы наружного наблюдения. Название фирмы совпадало.

-- Вопросы есть, Герой? -- спросил Сотемский лениво приплетшегося за ним коккер-спаниеля.

Тот солидно промолчал. Лишь только нос всасывал и всасывал в себя воздух, пропитанный тясячами запахов. Если Сотемский ощущал гарь жженого угля, едкую вонь мочи и пощипывание в ноздрях от пыли, а приемщик вообще ничего не улавливал, потому что давно придышался к камере, то для Героя запахи создавали красивую яркую картину, и он, плохо видя, рассматривал в своем маленьком мозгу красные пятна от пряного духа кожи, серые -- от досок, желтые -- от колбасы, спрятанной вовнутрь чемоданов, белые -- от тряпок, накупленных в Москве для перепродажи в Сибири, малиновые -- от противного запаха клея, с помощью которого были приклеены квитанции к чемоданам и сумкам. Синего -- цвета наркотиков -- на картине не было.

-- Значит, пусто, -- понял все Сотемский, когда пес беззвучно сел. -Но осмотреть все равно нужно.

-- А если что?.. -- вяло посопротивлялся приемщик.

-- Мы ничего не изымаем. Только осмотр.

-- Ну, ладно.

Он отвернулся и, раскачиваясь, будто медведь, вставший на задние лапы, вышел из прохода. На спине его комбинезона какой-то шутник, а может, и он сам, написал: "Берегись поезда!"

-- Такой задавит, -- прокомментировал Павел.

Сотемский внимательно осмотрел верх рюкзака. Никаких предохранительных ниточек на пряжке не было.

-- Призрак, а не мужик, -- сказал он самому себе. -- Клык спокойно

сидит в зоне, а что это за двойник, ума не приложу. Точно что

призрак.

-- Или его дух, -- добавил Павел.

Щека застыла, и можно было говорить вволю. Сейчас это казалось богатством.

-- Какой дух? -- не понял Сотемский, поморщившись от противного запаха, струившегося от рюкзака.

-- Ну, как в фантастических фильмах. Его собственный дух. Отделился от него и бродит по планете...

-- А может, брат-близнец? -- спросил Сотемский.

-- Начальник колонии сказал, что братьев у него нет.

-- А может, это все-таки он?

-- Хочешь сказать, что сбежал, а за себя в зоне двойника оставил? Тогда зачем он едет назад?

-- Ну да! У него ж билет до Читы... Ничего не понимаю.

Из открывшегося рюкзака на оперативников дохнуло запахом сигарет. Плотно -- один к другому -- вовнутрь были вбиты темно-красные блоки "DUNHILL".

-- А седой, ну, Клык курит? -- спросил Сотемский на правах начальника.

-- Я не узнавал.

-- Плохо, Паша. Надо все о таких орлах узнавать.

-- Я сегодня снова позвоню начальнику колонии.

Под сигаретами комками лежали пара свитеров, грязные носки, шарф, еще какие-то непонятные тряпки, годные только для помывки автомобиля. Сотемский брезгливо утрамбовал их блоками. Закрытый рюкзак казался больше, чем он был до этого.

-- Плохо, что ли, сложил? -- на шаг отошел Сотемский, изучая свою работу.

-- Нет, он такой и был... Чуть не забыл, товарищ подполковник. Час назад из налоговой полиции звонили. Ну, по нашему запросу о "Мышьяке" и Золотовском...

-- И что?

-- Полный порядок.

-- Не может быть! -- обернулся Сотемский.

Он смотрел на Павла и флюса теперь не замечал вовсе.

-- Все налоги уплачены?

-- Абсолютно. Там другое смущает.

-- Ну!

-- Слишком уж большие сборы были у группы на последних гастролях...

-- Ну вот, а ты говоришь, все у них отлично!

-- Вы уверены, это -- отмыв?

-- Даже не сомневаюсь, -- достал Сотемский носовой платок и вытер о него руки. -- Золотовский -- машина по отмыванию грязных "бабок". Но кто водитель у этой машины -- вот вопрос?

Глава двенадцатая

КУРТКА ПОЯВЛЯЕТСЯ СНОВА

Субботний день на Тушинском рынке -- бешеный день. В вещевом павильоне, наскоро сооруженном из алюминиевых листов, -- вавилонское столпотворение. Людской поток течет мимо обрывистых берегов. Только берега уходят не вниз, как у обычной реки, а вверх, к потолку павильона. Все, что наспех пошито на частных фабриках, фабричках, а то и просто в кустарных мастерских захолустных турецких городков, шпалерами висит вдоль стен.

-- Девушка, у нас есть плащ именно для вас! -- одновременно слышится от трех продавщиц в разных углах павильона. -- Настоящая "Италия"! Вот посмотрите выделку с изнанки!

Некоторые упрямо верят, что это "Италия", хотя ни один торгаш не привезет сюда из Италии "кожу", от цены которой даже у нового русского округлятся глаза.

-- Молодой человек, купите даме шубку!

-- Зима кончилась, -- лениво бросает молодой человек с лицом пенсионера.

-- А вы заранее, заранее!

-- Посмотрите, какая кожа у моего плаща! Чистый ягненочек!

-- Так с него уже краска, извините, на попе обсыпалась!

-- Ничего подобного! Это же крэк! Он весь -- пятнами! Так положено!

Но самое поразительное в павильоне -- это не тысячи плащей, курток, жилеток или песцовых шуб, а стульчики продавцов. Вы нигде не найдете на земном шаре таких маленьких стульчиков. Такое впечатление, что они когда-то были большими, точнее, нормальными по размерам, но потом, все сжимаясь и сжимаясь от жуткого вида людского потока, стали крохотными-крохотными. Машенька из сказки про трех медведей очень обрадовалась бы подобному стульчику.

Такое же миниатюрное создание стояло и под плотными рядами мужских курток. Его хиленькие металлические ножки еле выдерживали центнер веса Кравцовой.

С утра она продала уже четыре куртки: три "бобочки" и одну "три четверти". Место, говоря тушинским жаргоном, было "отбито", то есть двести тысяч дневной арендной платы добыты, а сверх этого грели карман еще и полмиллиона прибыли. С этих денег еще, правда, требовалось отстегнуть камере хранения и охранникам рынка. Камере хранения -- официально, охранникам -- чтоб любили. Но даже с учетом будущих трат день получался неплохим, и можно было выкроить из него пять минут на обед.

Не успела она откусить полбутерброда с сыром и запить его мутным какао из термоса, как от людского потока отделилось нечто огромное, серое, небритое и заслонило собою свет. Профессиональное чутье подбросило Кравцову со стульчика. Он облегченно вздохнул, тоненько скрипнув всеми своими металлическими сочленениями, и тут же принял на свою узенькую спину недоеденный бутерброд и термос.

-- Что вас интересует? -- расширив лицо сладкой улыбкой, снизу вверх спросила Кравцова.

Любезность продавца -- один из самых сильных способов выражения ненависти к покупателю. Но большинство пришедших на рынок об этом даже не догадываются.

-- Вам нужна длинная куртка? -- не убирала улыбку со щек Кравцова. -Есть криспи. Потрясающая кожа! И есть ваш размер. У вас же -- два икс эль?

Огромное, серое и небритое наконец-то перестало жевать и ткнуло в самую большую куртку, висящую на центральной цепи.

-- Эта, што ль?

-- Ну что вы! -- всплеснула пухлыми ручками Кравцова. -- Это же только икс элечка! Примерно пятьдесят второй размер. И это не криспи, а нубук. Вашу куртку я сейчас достану.

Она с цирковой ловкостью развернулась на крохотном пятачке между торговыми рядами и покупателем, согнулась и по пояс нырнула в кожаные куртки. В огромной сумке за ними лежали неходовые размеры: эски -- самые маленькие и два икс эльки -- самые крупные.

Заработавшая в прежнем ударном темпе челюсть здоровяка снова замерла. Его маленькие серые глазенки завороженно смотрели на зад Кравцовой. Она совершала загадочные движения руками за рядами курток, а рыхлые ягодицы, отзываясь на эти движения, выписывали нечто похожее на ламбаду. Черная юбка готова была лопнуть по шву, и здоровяк помимо своей воли потянулся к танцующему заду, но Кравцова с резвостью пингвина, вылетающего из воды на айсберг, выбросила себя из кожаной проруби и протянула гостю нечто похожее на двухместную палатку.

-- Вот пожалуйста! Ваш размер. Два икс эль. Настоящий криспи.

На сером лице покупателя не дрогнул ни единый мускул. Он уже не

мог воспринимать Кравцову целиком. Перед глазами все еще плясали

ламбаду две округлые черные подушки, и он даже посмотрел на то

место, куда еще недавно ныряла продавщица. Казалось, что ее

подменили, а настоящая, с бедрами, спряталась за куртки.

-- Снимите пальто. Примерьте, -- предложила Кравцова.

Мужик молча сбросил с себя темно-серое, почти до пола длиной, пальто, с сопением всунул по очереди руки в рукава и не успел опомниться, как быстрые пальцы Кравцовой забегали по куртке. Они расправили воротник, подобрали изнутри кулиски, прожужжали "молнией" и резко, но не настолько резко, чтобы обидеть покупателя, одернули кожу.