Адвокат – невидимка - Наталья Борохова

– Разумеется, – согласился Тараскин. – Но мы отвлеклись. Что значит, по-вашему, «пролежали всю ночь рогами в землю, воронкой кверху»?

– А ты напряги воображение, – посоветовала ему Лиза. – Какое положение в пространстве, по-твоему, должен занимать человек, перебравший по части спиртного? Лицом вниз, задом вверх.

– А-а! – озадаченно протянул Тараскин.

– Не спрашивай только про воробьев в валенках, – предупредила его Дубровская. – Этого я и сама не знаю.

– Должно быть, именно в этом выражении кроется глубокий смысл! – решил для себя молодой адвокат. – Они проснулись и увидели воробьев в валенках. Что бы это могло быть? Может, к ним пожаловали другие уголовники?

– Ко всему прочему, они еще и летали, – напомнила Дубровская.

– Значит, это были наркоманы, – убежденно заметил Тараскин.

– Наркоманы в валенках. Ну, что же, логично!

– Не смейтесь, Елизавета Германовна, – насупился помощник. – Но мне кажется, в этой фразе кроется какой-то ключ. Разгадка.

– Должно быть, так оно и есть, – согласилась с ним Елизавета.

– А что, если мы осмотрим место происшествия? – спросил Тараскин. – Как вам идея? Домик Лежнева стоит как раз напротив. Может, тогда нам станет что-нибудь ясно?

Дубровская посмотрела на маленькую аккуратную дачку за забором из крашеного штакетника.

– Идея хорошая, но неосуществимая, – сказала она с сожалением. – Хозяина дома нет. Но даже если он там и был, мы вряд ли нашли бы повод ознакомиться с внутренним содержанием дома.

– Ну, вы даете, Елизавета Германовна! – вытаращился на нее Тараскин. – Мне такое даже в голову не приходило. Зачем спрашивать разрешения у Лежнева, если можно обойтись и без него? Я имею в виду и без самого Лежнева, и без его разрешения?

– Вот поэтому меня и назначили шефом такого невежды! – снисходительно улыбнулась Лиза. – Откуда тебе знать, что на осмотр или обыск дома без согласия проживающих там лиц требуется разрешение суда? Ты Конституцию читал? Представление о том, что каждый из нас имеет право на неприкосновенность своего жилища и частной жизни, имеешь? Ну а последствия нашего вторжения представляешь? Загляни в Уголовный кодекс!

– Не будьте такой занудой! – возмутился Тараскин. – Мы только тихонечко осмотрим дом и даже пальцем ни до чего не дотронемся. В конце концов, не возвращаться же вам к Лещинскому с пустыми руками!

Последний довод подействовал на Лизу сильнее, чем все постулаты Конституции, вместе взятые. Очень уж ей хотелось отличиться и найти что-то такое, от чего даже у Лещинского округлятся глаза. Представив свой возможный триумф, Дубровская даже зажмурилась от удовольствия.

– Идем, – сказала она решительно. – Только имей в виду, мы лишь посмотрим и даже трогать ничего не будем.

Дубровская хорошо знала, что чтимый ею Уголовный кодекс отрицательно относился к самодеятельности подобного рода, карая ее по всей строгости закона. Но искушение было слишком велико.

Дверь в садовый домик не стала для них серьезным препятствием. Лежнев, как и большинство садоводов, понимал тщетность борьбы с дачными воришками и запирал свое летнее пристанище на обыкновенную щеколду. Во всяком случае, непрошеным гостям не было необходимости бить стекла и снимать с петель дверь. Войдя внутрь, можно было убедиться, что взять нечего, посидеть пару минут на древнем табурете или даже переждать здесь дождь, а потом тем же путем выйти наружу.

Сообщники остановились в дверях, осматривая внутреннее убранство дачи. Конечно, никакой экзотики в виде летающих воробьев в валенках здесь не наблюдалось. Посередине маленькой комнаты стоял дощатый стол, два ветхих стула, а в углу примостилась видавшая виды тахта, застеленная лоскутным одеялом. На плохо сбитой полочке громоздилась нехитрая домашняя утварь в виде щербатых чашек и граненых стаканов с алюминиевыми ложками.

– Глядите-ка, Елизавета Германовна! – Тараскин показал пальцем в дальний угол комнаты, где рядом с веником и совком выстроилась целая батарея пустых бутылок. – Похоже, наш Китаев не врал, говоря о масштабах ночной пирушки. Было от чего упасть «рогами в землю»!

Дубровская кивнула и, достав из сумочки цифровой фотоаппарат, запечатлела фрагмент общей панорамы.

– Это мне для отчета, – объяснила она Тараскину. Потом, подойдя к столу, изучила остатки недавнего пиршества. – Итак, что у нас здесь? Два стакана?

Она поднесла к носу уже пустую посудину, осторожно вдохнула, а потом посмотрела стакан на просвет.

– Конечно, я не специалист, да и запах уже выветрился, но что-то подсказывает мне, что из него пили не томатный сок и не газировку.

– Еще бы! – хихикнул Тараскин, поднимая с полу бутылку «беленькой». – Это определенно не квас и не содовая.

– Ты обещал ничего не трогать руками! – напомнила ему Лиза. Сама она использовала вместо перчаток носовой платок.

Напарник поставил находку в ряд пустой стеклотары и от нечего делать начал считать общее число бутылок. Елизавета тем временем рассматривала газетный лист, усыпанный хлебными крошками. Должно быть, на нем в ту памятную ночь лежала немудреная закуска в виде ломтей ржаного хлеба и кусков дешевой колбасы.

– Удивительно! – сказала она, изучив печатный лист. – Но дата на газете совпадает с тем числом, когда было совершено преступление.

– Ничего удивительного в этом нет, – отозвался Тараскин. – По всей видимости, старина Лежнев говорил правду. Пил он в ту ночь и никого не убивал. Это еще одно доказательство в его пользу.

Елизавета вздохнула, понимая, что такое открытие вряд ли порадует Лещинского. Тем не менее она запечатлела на фотоаппарат общий вид стола и выходные данные газеты. Плохой результат – это тоже результат. Пусть хотя бы ее подзащитный видит, что его адвокат не сидит сиднем, а ведет собственное независимое расследование.

– Пора уходить, если мы не хотим, чтобы нас застали здесь и обвинили в покушении на кражу ржавого чайника, – сказала Дубровская помощнику.

Тараскин повиновался. Они вышли, аккуратно закрыв дверь на щеколду.

Оказавшись в салоне автомобиля, сообщники облегченно вздохнули.

– Пора подвести итоги, – сказала Елизавета без особого воодушевления. – Что мы имеем?

– Мы имеем на руках доказательства невиновности Лежнева! – бодро отрапортовал Тараскин.

– Если бы я защищала Лежнева, я только бы порадовалась всем нашим находкам, – печально заметила Дубровская. – Но, боюсь, Лещинский ждет от меня совсем других сведений.

– Да-а, ситуация! – потер лоб юный адвокат. – Еще эти воробьи в валенках никак не дают мне покоя. Что-то в этом все-таки есть!

Вдруг раздался стук в окно. Сообщники подскочили на месте, ожидая увидеть наряд милиции, присланный на задержание нарушителей неприкосновенности чужого жилища. Но тревога оказалась напрасной. Рядом с автомобилем стояла приятная женщина в простом ситцевом платье и косынке.

– Здесь находятся господа уфологи? – спросила она, улыбаясь.

– Уфо… что? – уставилась на нее Елизавета, но Тараскин бешено закивал головой.

– Это мы – уфологи, – сообщил он, сбив Дубровскую с толку.

– Значит, это вы расспрашивали моего мужа о неопознанном летающем объекте, появившемся в ночном небе в самом начале мая? Позвольте присесть к вам в салон. Всего на несколько минут.

– Тебе неплохо объясниться, – прошипела Дубровская, пихая напарника в бок. Похоже, он втравил ее в какую-то дрянную историю с летающими валенками. Но женщина уже присела на заднее сиденье, и Елизавета не нашла ничего лучшего, чем предоставить несносному Тараскину выпутываться из этой каши самостоятельно.

– Конечно, вы моему Васеньке можете рассказывать все что угодно и про летающие тарелки, и про приземляющиеся луноходы, – сказала женщина, робко улыбаясь. – Разумеется, он – человек добрый и доверчивый, хотя при этом и судимый уже пять раз. Но мне вы должны сказать правду. Он опять что-то натворил?

Елизавета сглотнула и посмотрела на Тараскина. Тот немного съежился, словно шкодливый кот, но потом залебезил:

– Ничего подобного, гражданочка! Мы на самом деле интересуемся только внеземной цивилизацией.

Лицо женщины приобрело землистый оттенок.

– Так я и знала. Чувствовало мое сердце, что загремит Васенька под фанфары в шестой раз! Скажите мне честно, что он сделал? Стащил у соседей курицу или опять глушил рыбу в пруду?

– Ни то и ни другое, – сказала Дубровская, забирая инициативу в свои руки. – В ночь на первое мая в восьмидесяти километрах отсюда воры взломали колхозную кассу. Если у вас есть доказательства того, что ваш Василий находился всю ночь дома, то расскажите нам, и мы уберемся отсюда восвояси.

– Слава богу! – вздохнула женщина с облегчением. – Это уже похоже на правду, но совсем не похоже на моего Васю. Он на такие серьезные дела отродясь не ходил. Мелочами баловался. А насчет той самой ночи будьте покойны. Он ее в соседнем домике провел. Надрались с Сашкой Лежневым, как черти. У того то ли горе, то ли счастье какое приключилось. Вот он и выставил под это дело несколько бутылок. Пили они горькую, а потом еще полдня отсыпались. Так что им не до колхозной кассы было, поверьте!