Никогда не играй в пятнашки - Игорь Алгранов

Едва мы вылезли на свет, я развернулся, снял с пояса последнюю «гэшку-пятак», дёрнул чеку, едва не выронив смертоносный брусок из трясущихся рук, и зашвырнул в проём, из которого валило облако пыли. Если пролезла одна, то и ещё несколько тварей могли успеть за нами пробраться в вестибюль. Почувствовав моё состояние, Надя схватила меня за руку и изо всех сил потащила в сторону, и мы снова побежали, к машине, стоявшей за углом. Взрыв был хорош. Вряд ли потомки теперь узнают, какой был интерьер у станции «Пискарики». После «гэшки» обычно остаются только большие кучи мусора. Что и говорить, ломать, друзья, не строить.

— Однако, поди, целое представление вы там устроили, — рыжий старик ухмыльнулся в бороду, сжимая двустволку. Он сидел на подножке пикапа и смотрел на нас, прищурившись по своему обыкновению. Он заметил, что я хромаю, тут же посерьёзнел и встал. В окне задней двери показалась заспанная моргающая физия Складки.

— Что там у вас упало, даже здесь слышно было? Вы что шумите, людям спать мешаете? — раздался недовольный голос Волка из кузова.

— Да ничего особенного, — я доковылял до машины и без сил упал на подножку. — Очень срочно нужен коньяк.

В глазах у меня начало темнеть. Если сейчас не выпить заветные сто граммов, начнёт выворачивать. Не люблю. Надя с тревогой склонилась надо мной, осматривая ногу. Я тоже посмотрел на ногу. Пятно под коленом оказалось совсем маленьким, с ладонь. Но этого хватило, чтобы… Меня вырвало.

Волк с усилием выглянул из-за борта.

— Зацепило? Подожди, где-то моя фляжка была… Чертяка. Нанд! Куда НЗ подевал?!

— У меня есть хересный бренди. Подойдет? — Егорыч уже стоял рядом и протягивал бутылку с красивой этикеткой. Молодец дед, как сообразил? Ох, плохо…

— Ещё лучше. Спасибо. — Надя схватила спасительную стекляшку и буквально впихнула горлышко мне в рот. Я быстро, хотя и с трудом, — мышцы совсем не хотели слушаться, — сделал несколько глотков и благодарно улыбнулся немеющими губами.

Полегчало. Спустя пять минут я уже был на ногах. Надя, убедившись, что мне стало лучше, достала из кузова пластиковую бутыль с водой и плеснула себе на руки, чтобы смыть слой пыли с лица. Потом она обтерла мою физиономию и поцеловала в лоб. Эх, помыться бы сейчас да придавить рюкзак головой часов на двадцать! Во рту так пересохло, что я влил в себя не меньше литра воды.

— Я так понимаю, — пробурчал Волк, глядя на столб дыма и пыли, поднимающийся от развороченного здания станции подземки, — низом нам домой не светит.

— Сожалеем, но на станции стало слишком тесно, пришлось взрывать тоннель, и она стала обрушиваться, — сказала Надя, вытираясь каким-то платком из своего рюкзачка. Каждый раз поражаюсь количеству всякой нужной мелочи в её заплечном друге.

— Зато кучу тварей с собой прихватила, — добавил я. — К тому же, дрезины…

— Что дрезины? — напрягся Волк.

— А-а, уже не важно, — устало махнул я рукой.

Надя залезла на переднее сиденье машины и положила рюкзачок на колени. Откинувшись, она со счастливым видом вздохнула. — Успели…

— Как у вас тут дела? — я кинул бутыль с водой обратно в кузов и оглядел компанию. — Где Нанд?

— Я его послал в подъезд, глядеть, чтобы никто не подкрался втихую. Вон он, — Волк указал рукой на старинную невысокую постройку с облупленными стенами и грязными окнами. Почему у старых домов такие грязные окна? То ли дело у современных этажек — грязеотталкивающее покрытие в комплекте с завода идет. Я проследил куда он показал, и помахал Нанду, который был виден в проёме раскрытого окна третьего этажа.

— Значит, говорите, и здесь уже «пятна» были… Странно всё это, — он помолчал и задумчиво посмотрел на фасад, затем продолжил: — Удалось коротко связаться с базой. Мы последние в городе, и все наши ждут нас с распростёртыми. Только что прибыла тройка Бешеного, принесли что-то безумно ценное, как мне сказал Бес. Остатки эвакуированных верхом повезли дальше на северо-восток. Магистрали с запада и с юга ещё вчера взорвали, но проверить не успели, мы должны были… Теперь уже поздно. Но где-то твари всё-таки, выходит, пролезли. Чингирскую мы с Нандом тоже третьего дня как заминировали, но не взрывали, для возможного отхода. Поставили там датчики «свой-чужой», если что, должны будут сработать, они только на наши задачники настроены. Так что, сказал бригадный, на этот раз по всем параметрам не эвакуация, а почти конфетка прямо. Вояки опять пытались подмять наших под свой контроль. Типа, это их база, собственность Минобороны… Бес не поддался: «Только полная самостоятельность и подвижность. Хотите, хоть сейчас свалим, а вы расхлёбывайте». Молодчина мужик! Да они, думается, не особо и хотели там торчать и быстро отчалили. И что им так неймётся? Все норовят нас в оборот взять…

— Понятно. Как твоя конечность? — я заглянул к нему в кузов.

— Неплохо. Твой приятель прямо доктор высшей категории. Наложил, напоил, укольчик сделал. Вот, какие-то пастилки синие жую, «для стимуляции кроветворения». Так-что всё тип-топ.

Я посмотрел на Петра. Тот продолжал всё так же хитро улыбаться. Я хмыкнул и взглянул на Складку.

— Ну что, деды, подбросите нас до дома? А там — куда хотите. Можете у нас остаться или дальше…

Пётр пожал плечами.

— Поехали.

Я благодарно кивнул и повернулся к Наде.

— Малыш, надо бы ехать. Что-то непонятное творится, поскорее бы выбраться отсюда. А то, похоже, скоро они со всех щелей повалят, без страха и сомнений. Последний раз такое, помню, было в Питере. Да, Волк? — я посмотрел на нашего бугая. — Ты тогда где был?

Тот не ответил и поглядел на меня как-то странно. Чего им сдался этот Ромов? Какой мёд им тут намазан? И, главное, где? На обычный прорыв что-то совсем не похоже.

— Я готова, уже отдышалась, — Надя скинула свой рюкзачок с колен на коврик и потерла глаза. — Под веки словно бетонной крошки насыпали. Ладно, мальчики, зовите Нанда и — поедем.

— Волк, вы ведь с молодым с базы сюда прибыли, дорогу помнишь?

Он почесал затылок.

— Мы ходили только низом на дрезине, поверху я ни разу и не ездил. Но не переживай — найдём дорогу, не пропадём.

Я кивнул.

— Ладно.

Адреналиновый выброс проходил, и усталость наша двухдневная наваливалась с новой силой, плюс ещё эта встряска. Я призывно махнул рукой молодому и сел за руль. Егорыч, кряхтя, залез на заднее сиденье позади меня.

Будем выбираться из города. Вот и ещё один потерян. Один из немногих, что ещё у нас оставались, оплотов цивилизации. Я завёл двигатель, сильно сжал дрожащими от недосыпа и недавнего стресса руками шершавый прорезиненный обруч руля и тронул машину с места. Нанд на ходу запрыгнул в кузов, и я поддал газу.

Когда машина миновала последнюю, самую крайнюю этажку Ромова, Ир посмотрел на небо и нахмурился: оно снова потемнело от набежавших туч. Окраина кончилась быстро, пригород у Ромова как таковой отсутствовал. Частокол этажек, почти чёрных на фоне этой нависшей рыхлой серой массы, с редкими прорехами — старыми приземистыми постройками прошлого века, резко обрывался в бескрайние поля бесконечной свалки, поросшие серым бурьяном, с редкими вкраплениями голых березовых рощиц и ощерившегося кустарника.

Больше на выезде из города смотрящие никого не встретили. Мародёры и прочие избегшие эвакуации не показывались, не подозревая о своей печальной короткой участи в этом месте. Только пылевые вихри на шоссе от ветра, пригнавшего тучи, производили какое-то движение на пустынной дороге, уходящей на север. Ир приоткрыл окно и потянул носом. Сильной вони от свалки не было, в последние время некому её было обильно пополнять отходами, к тому же здесь всегда дули ветры, далеко уносившие запахи.

Дорога не смотря на солидный возраст покрытия, была всё ещё в хорошем состоянии. Долговечная армированная метробетонка стрелой вытягивалась к горизонту, на котором маячила чёрная полоса смешанного леса. Когда процент мирового городского населения перевалил за девяносто, только такие дороги и стали строить. От мультика до гипера, от гипера — до другого гипера, и практически никаких виляний и развилок, без лишних заездов в вымирающие поселения, тем более, что в основном эти шоссе использовались многотонными грузовиками-роботами, не способными заснуть на слишком ровной дороге.

Свалка, наконец, закончилась. Никаких знаков и указателей, кроме перечеркнутой надписи «Ромов» на выезде из черты города, они больше не увидели. Ир посмотрел на проводник. Прибор уверенно сообщал, что путь наш до точки, в общем-то, идет в никуда, Ликамск, с которым шоссе соединяет Ромов, — в пяти сотнях километров отсюда и к нему дорога уходит правее конечной точки на несколько километров. А ближайший когда-то населённый пункт, какой-то заброшенный городок Коровин, — в тридцати километрах и гораздо левее, и поворот на нужную нам заброшенную трассу далеко, через девять километров. Любят у нас всё засекретить военные люди, — подумал Ир, — а карты потом не допросишься. Хорошо хоть, знаем координаты этого Строево.