Славянские шутки (О нелегкой жизни украинских националистов) - Виктор Емский

За рощей территория контролировалась луганскими ополченцами. Здесь было тихо и безлюдно. Вдалеке, за полем, темнела лента асфальтовой дороги и Костян, ткнув туда пальцем, сказал:

— Вон по той дороге и пойдешь. Сейчас бои идут южнее, потому здесь стреляют редко. По дороге иногда ездят машины. Подхватишь попутку…

Пафнутий вернул электрику сельскую одежду и надел свое пальто. Норковой шапки в чемодане не оказалось, так как ее присвоили украинские военные. Но святой отец по этому поводу сильно не переживал, так как мороз был не сильным, а борода с шевелюрой грели достаточно. Кроме этого — самогон электрика сделал свое доброе дело, и Пафнутий совсем не чувствовал себя замерзшим. Хлебнув напоследок из фляжки, поп спросил у Костяна:

— А как же ты обратно поедешь? Меня в телеге не будет, у свояка ты не остался… Эти безбожники сразу поймут, что ты им наврал.

— А я другой дорогой поеду, — ответил электрик, — в обход рощи.

— А если этот чертов патруль блуждающий?

Костян на минуту задумался. Потом махнул рукой и сказал:

— Да пошли они! Если что, у меня в валенке еще «Российская газета» есть. Дам ее обнаружить и опять по морде получу. Хоть и неприятно, зато хорошо пар у них спускает. Ничего, мы люди привычные…

Электрик щелкнул вожжами, и телега медленно покатилась вдоль рощи.

Пафнутий, перейдя поле, вышел на дорогу и направился по ней в указанном электриком направлении. Через несколько минут его догнал старенький грузовичок и священник, проголосовав рукой, устроился на пассажирском сидении в кабине машины.

Водитель — пожилой словоохотливый дядька — рассказал, что едет в областной центр, и принялся дальше без умолку трепать языком. Он даже не спросил у Пафнутия, кто он такой и что здесь делает. По всей видимости, водитель принадлежал к той категории людей, которым нужны не собеседники, а слушатели. Отец был только рад.

Дорога зияла ямами, оставленными взрывами, и грузовик двигался медленно, объезжая рытвины. Водитель, болтая обо всем сразу, не забывал ругаться черными словами тогда, когда машина попадала в колдобины. Выглядело это следующим образом:

— Вот я и говорю этому милиционеру, хотя — какой он милиционер? Чижик он пестрозадый, а не военный! Я ему и говорю, мол, что ты в белый свет лупишь как в копейку? Патроны надо экономить. А он мне, дескать, такого дерьма — навалом. Закончатся патроны — у укропских фашистов отберем! Ах, мать-перемать, в бога душу отымать! Понарыли ям минами! И то правда… Недавно вон, всем пенсионерам консервы польские раздавали. Оказалось, отобрали у укропов грузовик с тушенкой. Паек ихний… Хорошая тушенка, ничего не скажешь. Русская, которую по гуманитарной помощи раздают — сплошная соя. А польская — класс. Блямц! Твою японскую дивизию! Опять яма, манать мои копыта! Так и без зубов можно остаться…

Пафнутий подумал, что было бы гораздо лучше, если б на следующей яме водитель откусил себе язык, но вслух этого не сказал. Внимание попа неожиданно привлек белый автомобильный знак, стоявший на обочине. Он был весь пробит пулями, но надпись на нем читалась хорошо. И надпись эта гласила: «ЛУГАНСК».

— Стой!!! — взревел Пафнутий.

Водитель резко ударил по педали тормоза, отчего святой отец врезался лбом в стекло. Потирая рукой ушибленную голову, Пафнутий гневно спросил:

— Это что? — и указал пальцем на знак.

— В Луганск приехали, — с недоумением ответил водитель.

— Ты мне что говорил? Куда подвезти обещал?

— В областной центр…

— А куда привез?

— В областной центр и привез…

Водитель явно не понимал, что от него хочет бородатый попутчик. И тут Пафнутий заорал:

— Так мне же в Донецк надо!

Водитель, покрутив у виска пальцем, произнес:

— Дядя, ты что, тю-тю? Откуда в Луганской области Донецк возьмется?

Пафнутий, схватив молча чемодан, открыл дверь и выпрыгнул из кабины наружу.

— Эй, дядя! — крикнул в открытую дверь водитель. — Дал бы что-нибудь, а? Все-таки, подвез тебя. Бензин ведь денег стоит…

Пафнутий, поставив чемодан на землю, ответил:

— Я уже давал. С утра. Так отклюжил, что теперь мне б самому кто подал… Чтоб этим страждущим пусто было!

Святой отец захлопнул дверь и водитель, матерясь, уехал. Пафнутий, глядя на знак, принялся усердно креститься, поминая при этом всуе бога, электрика Костяна, украинских бандеровцев и прочих людей (включая водителя), имеющих отношение к этой точке мироздания.

В кузове тентованного грузовика на лавках сидели раненые бойцы. Ранения у всех были легкими, за исключением Петро, о характере телесных повреждений которого никто ничего не знал, так как весь его зад был залит пеной из огнетушителя. Он единственный лежал на лавке животом вниз и никого к спине не подпускал, мотивируя свое поведение сильными болями. Ранения получили только пленные украинские гвардейцы, так как именно их строй послужил своеобразной стенкой, остановившей град осколков, полетевших из разорвавшейся мины.

На краю одной из лавок, ближе всего к заднему борту, сидел молодой казак, ранее захвативший в плен Петро, Мурзика и Нечипурло. Он, исполняя роль конвоира, продолжал бороться с папахой, постоянно съезжавшей ему на глаза. Делал это казак правой рукой, а левой держался за свою длинную шашку, торчавшую между ног. Поскольку руки у него было всего две, то автомат ему пришлось положить на лавку рядом с собой.

Но пленных этот факт не интересовал, поскольку никто из них никуда убегать не собирался. А поднимать восстание, связанное с отъемом оружия у конвоира — тем более.

В кабине рядом с водителем-ополченцем сидел Сергей. Он был назначен ответственным командиром для доставки раненых в больницу. Глядя на дорогу, Сергей вспоминал, каким образом он оказался здесь…

Все объяснялось достаточно просто. У него была сестра, с которой они являлись двойняшками. В свое время она вышла замуж за студента, учившегося в одном из волгоградских ВУЗов, и уехала с ним на Украину, поскольку родом он был из Луганска.

Жили они — не тужили. Появились у них дети. Мальчик и девочка. Сергей неоднократно ездил к ним в гости и радовался за эту семью. Но вдруг случился на Украине государственный переворот и покою наступил конец.

Муж сестры записался в ополчение и погиб в одном из самых первых боев с бандеровцами. Сергей немедленно приехал в Луганск и отправил сестру с детьми домой. А сам остался. Почему? Если б его кто-то спросил об этом тогда, вряд ли бы этот кто-то добился от него вразумительного ответа.

Злость за то, что закончилось мирное время? Возможно. Месть за зятя? Тоже не исключено. А может, вспомнились Сергею рассказы матери о дедушке, который в сорок четвертом году попал в плен и был удушен газом в одном из концентрационных нацистских лагерей? Да еще то, что его маленьким племяннику и племяннице хотели запретить говорить на своем родном языке?

Сергею не потребовалось искать объяснение своим действиям. Он записался в ополчение и сообщил, что в свое время отслужил срочную службу в войсках России, а сейчас увлекается стендовой стрельбой и имеет даже значимый разряд в этом виде спорта.

В данный период времени он являлся командиром одной из рот, пользовался заслуженным авторитетом у соратников и возвращаться в Волгоград не собирался, так как по его выражению «еще не все гниды уползли обратно в свой фашистский гнидятник»…

Внимание Сергея вдруг привлек странный человек. Он стоял на обочине перед знаком «ЛУГАНСК» и истово крестился.

— Гляди, вон впереди какой-то бородатый придурок автомобильному знаку молится, — сказал он водителю.

Неожиданно они услышали свист. Звук, нарастая, приближался. Водитель, достаточно опытный боец, нажал на тормоз и остановил машину прямо на дороге.

— Гаубичный снаряд, — авторитетно заявил он. — Впереди пролетит.

Звук, нарастая все более, превратился в рев и, наконец, раздался взрыв. Метрах в пятидесяти от автомобильного знака земля поднялась фонтаном, и дым закрыл стоявшего там человека.

— Черт, лупят, куда перегар пошлет, — сказал Сергей. — Подъедь поближе, может, жив остался…

Когда грузовик подъехал к месту разрыва снаряда, сидящим в кабине представилась следующая картина: знак был цел. Обхватив руками один из столбиков указателя, на земле сидел седой бородатый толстяк. Безумно вытаращенные глаза на его лице свидетельствовали о крайней степени обалдения, посетившей участника неожиданного боевого действия.

— Контужен, как кролик дубиной, — заявил опытный в таких делах водитель.

— Пойдем, погрузим его в кузов, — сказал Сергей. — Как раз в больницу едем…

Они вышли из машины, отодрали руки отца Пафнутия (ибо это был, естественно, он) от столбика автомобильного знака, и приволокли его к борту кузова. Несколько легко раненных пассажиров спрыгнули на землю и помогли затолкать попа в кузов, где его приняли Мурзик с Нечипурло (последний тоже оказался раненым, так как в суматохе успел огреть самого себя огнетушителем по голове и заявить, что его контузило взрывом мины). Пафнутия усадили на одну из лавок, прислонив его спиной к борту, и грузовик тронулся с места. Казак, положив автомат рядом с собой, принялся привычно возиться с шашкой и шапкой.