Главный рубильник (сборник) - Сергей Малицкий

– Тысяча шестьдесят два! Многовато братьев для аристократического рода, – заметил шкаф.

– Я один! – закричал буфет. – Все это ложь! Я не верю!

– Зато я верю, – проскрипела кровать. – Мне об этом сказало постельное белье, которое раньше хранилось на твоей полке. Ты же знаешь, простыни не умеют лгать.

– Ничего я не знаю! – опять заорал буфет.

– Мне жаль тебя, – вздохнула кровать. – Очень неприятно считать себя аристократом и вдруг выяснить, что ты такой же, как и все. Но даже это не изменит нашу совместную судьбу. Нас ждут неприятные перемены.

– Нас ждут неприятные перемены, – сказали все.

– Я не хочу никаких перемен, – задребезжал буфет.

– Их никто не хочет, – согласилась кровать.

– Их никто не хочет, – подтвердил шкаф.

– Их никто не хочет, – сказала тумбочка, – но они неизбежны.

В квартире снова наступила тишина. Только вода еле слышно журчала в ванной. Да глупая синичка стучала за окном по пустой картонной кормушке.

– Когда? – раздраженно спросил буфет.

– Что когда? – переспросил шкаф.

– Когда нас… выбросят?

– Обычно это бывает, когда в квартире появляются новые хозяева, – негромко ответила тумбочка.

03

Новые хозяева появились не сразу. Сначала стали приходить покупатели. Но их было немного. С брезгливыми лицами они звонили соседке, показывали записку от Борьки и просили открыть дверь. Соседка покорно открывала, покупатели заходили в квартиру, осматривали ее и комментировали увиденное, не стесняясь в выражениях. По поводу квартиры они говорили: «хрущевка», «узкий коридор», «маленький балкончик», «плесень в ванной», «скрипучий пол», «низкие потолки», «крохотная кухня», «проходная комната» и «затхлость». По поводу мебели они говорили: «старье», «дребедень», «выкинуть», «барахло», «хлам» и еще множество других злых и нехороших слов. После этого покупатели уходили в еще более дурном расположении духа, говоря соседке «до свидания» таким тоном, что эти слова можно было счесть оскорблением. Последняя покупательница с возмущением окинула взглядом с ног до головы саму соседку, видимо предполагая в ней еще один неудачный атрибут предлагаемой квартиры, и возмущенно сказала ей за спину, что они не беженцы, чтобы рассматривать подобные варианты даже за бесплатно. Соседка промолчала.

Настоящая хозяйка появилась только в апреле. На этот раз приехал сам Борька. Он позвонил соседке и взял у нее ключ. Новая хозяйка осталась на площадке. Соседка увидела ее мельком. Черные волосы. Длинное черное пальто. Шляпка. Утомленные глаза. «Лет тридцать пять – сорок, – подумала про себя соседка и почему-то огорчилась. – Не дай бог, если цыганка». Борька открыл квартиру, подождал, пока женщина войдет, и пошел в грязных ботинках вперед, распахивая двери, створки мебели, стенной шкаф, щелкая выключателями и скручивая головы водопроводным кранам. Женщина аккуратно вытерла сапожки о лежащую у порога высохшую половую тряпку, прошла в зал и остановилась.

– Вот черт, – выругался Борька. – Воду горячую отключили… Ну, это редко бывает. Что думаете?

– Я согласна, – сказала женщина. – Одиннадцать?

– Двенадцать, – с сожалением развел руками Борька.

– Вы же говорили, что одиннадцать? – почти без удивления спросила женщина.

– Квартира – одиннадцать, – сказал Борька. – Но вы же сами сказали, что вам нужен телефон? Или вы думаете, что сможете получить его бесплатно? И во сколько вам это выльется? А время? Да и оформление квартиры, это не только деньги, но и хлопоты.

Женщина молчала.

– К тому же мебель, – продолжил Борька. – Мебель! Старая, но аккуратная. Холодильник. Кровать. Телевизор. Вы собираетесь сразу все это покупать или как?

Женщина молчала. Двенадцать тысяч долларов это было почти все, что она сумела собрать, когда уезжала оттуда, где жить было уже нельзя и где оставить пришлось почти все.

– Решайте, – сказал Борька.

Она, наконец, кивнула и открыла сумочку.

– Ну, зачем же? Я верю, – остановил ее Борька. – Поехали оформлять. Даже с моими возможностями полдня убьем. И потом, все-таки сначала стулья….

Они уехали.

Женщина вернулась поздно. Тяжело поставила на площадке два потертых чемодана. Открыла дверь уже своим, но еще незнакомым ключом. Занесла чемоданы в квартиру. Сняла пальто, шляпку, сапожки. Осторожно прошла в комнату, обходя грязные следы, оставленные Борькой. Присела на диван. Оглянулась. Опустила голову на матерчатый валик и уснула.

04

– Ну? – спросил, наконец, шкаф, когда дыхание женщины стало ровным и в сумраке комнаты, прорезаемым падающим из коридора непогашенным светом, перестали вздрагивать ее тонкие белые руки.

– Что ну? – прошептал в ответ диван.

– Как она?

– Ничего, – ответил диван. – Но, вообще-то, потяжелей старой хозяйки будет.

– Нет! – недовольно заскрипел буфет. – Все-таки мягкая мебель это и есть мягкая мебель. Не корпусная! Его спрашивают, что за человек, а он про «потяжелее»! От веса-то ее как раз наша судьба и не зависит!

– Чья-то судьба, может быть, и не зависит, а чья-то очень даже! – обиделся диван. – Наслушался я в свое время страшных историй про то, как ножки у диванов отскакивают! Иногда эти люди такое вытворяют! Или вам кровать не рассказывала, как у нее пружины лопались?!

– Давно это было! – грустно отозвалась из другой комнаты кровать.

– Что я слышу? – удивился буфет. – Наша старушка не в духе? Или зависть заела, что новая хозяйка сначала дивану отдалась?

– Не от этого я грущу, – сказала кровать. – И не от тех слов, которые все мы тут не один раз слышали в последнее время. Просто, так или иначе, но жизнь наша подходит к концу.

– Ну, это ты зря, кровать, – задумался шкаф. – Может и подходит, но еще не подошла.

– Да, – вмешался в разговор круглый стол. – Вот если бы у новой хозяйки была дача! Я слышал, что, когда покупают новую мебель, старую иногда отправляют на дачу!

– Нет у нее никакой дачи, – сказала кровать. – Правда, у нее и денег нет.

– Если бы у нее были деньги на новую мебель, – заявил буфет, – тебя бы, кровать, выкинули первой.

– Очередность в этом деле роли не играет, – спокойно ответила кровать.

– И все-таки, уважаемый диван, – прошептала книжная этажерка. – Что вы чувствуете?

– Не понял? – удивился диван.

– Может быть, ваши пружины улавливают какие-то особенные ощущения? Ну, например, как новая хозяйка относится к пыли? Как часто она делает влажную уборку? И любит ли она читать книги? Или, может быть, она будет ставить на полировку чашки с горячим чаем? От этого остаются ужасные круги!

– Ничего плохого не могу сказать о своих пружинах, – вздохнул диван, – но подобной чувствительностью они не обладают.