Ведется розыск - Даниил Корецкий

3. ПЛЯЖ 16 часов 30 минут. Температура воздуха +24 °C, температура воды +23 °C Крылов Мы прочесали рощу несколько раз: вперед, назад и по диагонали. Кроме четырех уркаганов, в числе задержанных оказались два пьяных дебошира, затеявших драку между собой, три молодых парня, пристававшие к девушкам и пытавшиеся избить сделавшего им замечание прохожего, да два бродяги без документов, залетевших в наши края из Краснодара. Когда мы вышли из березняка на прибрежную полосу, жара уже начинала спадать. Песчаная лента пляжа была усеяна разомлевшими телами загорающих, не уместившиеся на горячем песке лежали на траве вдоль обочины дороги и даже на голой растрескавшейся земле. Мы шли по сыпучему песку, лавируя между отдыхающими, и Гусар внимательно осматривал молодых стройных девушек в рискованных купальниках. Внезапно он рассмеялся и спросил: — Вам не кажется, что мы похожи на членов Лиги Дураков? Помните, в «Золотом теленке»? Действительно, для этого праздника обнаженных тел наша троица была до неприличия отягощена одеждой, хотя Гусар и перегнул: все же черных костюмов, цилиндров и палок с набалдашниками у нас не было. — Честно говоря, ты сейчас больше похож на представителя другой упоминавшейся в том романе Лиги. Догадываешься какой? Судя по легкому смущению, проскользнувшему на лице Гусара, он догадался правильно. К запахам раскаленного песка и большого массива воды добавился аромат зажариваемого над углями мяса. — Кто хочет есть? — спросил я, хотя ответ подразумевался сам собой: каждый из нас не ел уже как минимум восемь часов. — Я уже перехотел, — буркнул Волошин. — И мне тоже неохота. Жара, — отозвался Гусар. Я по себе знал, что большие перерывы между едой приводят к тому, что чувство голода сменяется полнейшим безразличием к пище, но тем не менее мы зашли в кафе и съели по так называемому шашлыку, представлявшему собой зажаренную на вертеле жирную свинину. Конец трапезы был скомкан: с улицы донеслись какие-то выкрики, брань, звон разбитого стекла, и мы выскочили наружу. Оказалось, что пьяный приставал к прохожим и бросал в них камни, один из которых угодил в витрину небольшого торгового павильона. Мы записали фамилии очевидцев, задержали хулигана и передали его подоспевшему мотопатрулю, после этого допивать свой жидкий компот уже не вернулись, а продолжили работать.

Волошин — Если бы у нас были их приметы, было бы проще, — проговорил Гусар. — Ты думаешь? Искать по приметам очень легко только в книжках. И в кино. Вот у нас однажды был случай… — Крылов немного помолчал. — Ты знаешь Васю Липоева? Так вот, он с потерпевшей несколько дней ходил по городу, искали насильника. Гуляют, беседуют о том о сем, и вдруг она говорит: «Вот он!» Дело было под праздник, они как раз проходили мимо драмтеатра. Вася смотрит: элегантный мужчина в костюме, крахмальной рубахе, при галстуке, все как полагается. Под ручку с ним — женщина в вечернем платье. Направляются к театру. Вася переспрашивает: «Вы уверены?» — «Уверена, уверена, он!» — настаивает потерпевшая, а сама разволновалась, побледнела, дрожит вся. Вася подходит к мужчине, представляется, спрашивает документы. Вячеслав Сипатов, инженер, 32 года. Идет с супругой в театр. «Извините, придется пройти со мной». — «Ну, раз надо…» Приходят в отдел. На очной ставке потерпевшая подтверждает: «Он, и лицо, и фигура, даже голос его, я хорошо запомнила — Сажают инженера в ИВС, начинают проверять со всех сторон и так, и этак, в результате получается не он…» — Как же так? — перебил Гусар. — Она же его железно опознает! — Да вот так. Опознавать-то опознает, а свитера такого, как у преступника, у инженера нет и никогда не было. И по складу характера, по натуре он на эту роль не подходит. А самое главное, он все думал, думал, вспоминал, где он в то время был, и вспомнил! Как раз по телевизору футбол показывали, и он дома сидел. Рассказал, как игра шла, кто участвовал, кто и когда гол забил… Знаешь, как это называется? Верно, алиби… Пришлось извиняться перед инженером. Выпустили его, как говорится, с полной реабилитацией, руку пожали, мол, простите, ошибка. Вот так вот. А ты говоришь — по приметам. — Ну и что же дальше было? — Понятно что. Васе выговор влепили, хотя каждому ясно, что он здесь ни при чем. Потерпевшая-то инженера твердо опознала! А она сама ошиблась, знаешь, как это называется? — добросовестное заблуждение. И ее винить не в чем: преступника видела мельком, да еще в такой обстановке, что тут не до запоминании. А инженер на него похож оказался… Ну, Васе-то выговор дали — ладно, а представь, каково человеку: идет с женой в театр, сном-духом ничего не знает, а его хватают — и в камеру… Так что розыск, брат, — это штука тонкая и сложная, тут наскоком ничего не добьешься. А вот Иван Петрович Макарцев, тот на своем веку десятки преступников по приметам задержал. И не ошибся ни разу. Так что учиться надо… — Ну а настоящего насильника нашли? — А куда он денется? Тот же Вася его и задержал. Только речь-то не об этом! Я же тебе говорю, невинного человека трое суток под стражей продержали! Он еще сдержанный мужчина, не возмущался, дескать, я понимаю, ошибка… Но какое впечатление на него самого, его родных, близких, знакомых произвела эта ошибка, ты представляешь? Я вот недавно был в театре и встретил там его с женой — они, оказывается, завзятые театралы, так он со мной не поздоровался. Может быть, правда, не узнал, а может, не захотел. Десять минут назад я связался с райотделом и узнал, что установили личность убитой: Ирина Гордеева, двадцати лет, студентка мединститута. Эта новость как бы подхлестнула нас, обострила злобу против неизвестных пока еще преступников, и разговор пошел о перспективах их поимки. Крылов рассказал Гусару эту поучительную историю не зря: тот стал находить слишком много людей, на его взгляд, подозрительных и подлежащих задержанию. Понятная реакция новичка: поиск подходит к концу, а результатов нет, ему начинает казаться — это оттого, что он недостаточно внимателен, он подстегивает сам себя и тут может перегнуть палку… Важно вовремя его остановить, и Крылову удалось это сделать своей историей, которая хотя и взята из жизни, но как будто нарочно подобрана для иллюстрации ряда проблем, встающих перед сыщиком при поиске, подобном нашему, и в основном проблемы ответственности за принимаемое решение. Ответственности и перед собой, и перед законом, и перед другими людьми, которые любую твою ошибку и любой промах воспримут и расценят как ошибку и промах всей милиции. Гусар погрузился в размышления, хотя попрежнему цепко смотрит по сторонам, — похоже, из него будет толк. Но очень важно, чтобы он не впал в другую крайность — в боязнь принимать решения. От человека, опасающегося взять на себя ответственность, иногда рискнуть, нельзя ждать результативной работы. Очень много решений оперативному работнику приходится принимать на основе своего внутреннего убеждения. И тот, кто привык все «согласовывать» с руководством, чтобы в случае чего переложить ответственность на чужие плечи, может провалить серьезное и важное дело, если обстановка не оставит времени на такую «консультацию». А чаще всего времени у нас в обрез… Отдыхающие стали понемногу расходиться: косые лучи солнца грели уже еле-еле, а скоро подует вечерний ветерок с реки и станет совсем прохладно. Похоже, что наш рабочий день подходит к концу, а значит, сегодня мне удастся попасть домой до того, как Андрюшка ляжет спать. Мы с ним не видимся неделями: я прихожу поздно, когда он спит, а утром жена ведет его в детский сад к восьми, я же, отоспавшись, встаю только полдевятого, благо живу рядом с отделом. Впрочем, одернул я себя, загадывать нельзя, мало ли как повернется дело…

Гусаров Хотя я был на ногах с самого утра, большую часть времени провел на жаре и почти не ел, если не считать эрзац-шашлыки, усталости не было. Точнее, она была, но загнанная настолько в глубь организма, что ее не ощущалось. Раньше я не понимал, какая сила позволяет инспекторам розыска целые дни, ночи, иногда круглые сутки проводить на службе, без сна, почти без еды на пирожках, колбасе и кефире… Сейчас я ощутил это на себе. Ненависть к преступникам, желание найти их во что бы то ни стало — вот что позволяет перебороть усталость, не чувствовать ее до поры до времени. Ненависть — это своего рода допинг, но работать на ненависти, так же, как и жить на допинге, — дело совсем не безвредное… Тут и опасность профессиональной деформации характера, следствием чего является чрезмерная подозрительность, вспыльчивость, желчность… Тут и ущерб здоровью — постоянное нервное напряжение, моменты «пиковой» работы мысли, когда в одну секунду прокручиваешь в голове десятки вариантов своего и ответного чужого поведения, отрицательные эмоции, получаемые на местах преступлений, жалость к потерпевшим — все это, наслаиваясь одно на другое, не проходит бесследно. И если, несмотря на все это, люди работают в уголовном розыске, значит, есть в нашей профессии нечто такое, что оправдывает и напряженные нервы, и бессонные ночи, и эмоциональные перегрузки, и многие другие «прелести» розыскной службы. Что же это? «Поймешь», — коротко ответил Крылов на мой вопрос. Ну что ж, будем надеяться, что пойму. Кое-что я понимаю и сейчас, и напрасно Волошин с Крыловым считают меня чересчур наивным. Я, например, понимаю, что наш поиск — это только одно из проводимых в городе мероприятий, что искать вслепую в тысячной массе народа двух-трех человек — все равно что ловить пескарей крупной сетью, но я знаю и то, что если бы не подобные, на первый взгляд бессмысленные мероприятия, не было бы так называемых «случайно раскрытых» преступлений, ибо профессионал знает: каждая «случайность» — следствие большой работы, работы, на четыре пятых скрытой от глаз непосвященных. Хотелось пить, и, увидев в стороне автоматы, я направился к ним. Стакан воды не утолил жажды. Медных монет больше не было, я с трудом разменял гривенник в ближайшем ларьке и выпил еще стакан. Мне показалось, что за автоматами кто-то разговаривает, я вначале не обратил на это внимания, но вспомнил слова Крылова: «Нас должно интересовать все. От нелюбопытного сыщика никогда толку не будет», — и посмотрел в щель между черными баллонами с углекислотой. Ничего особенного. Четыре человека стояли кружком и о чем-то тихо говорили. Я пошел было дальше, но тут же замедлил шаги. Зачем при невинном разговоре прятаться от людей? Пришлось вернуться. Остановившись возле автоматов, я сделал вид, что ищу монету, а сам напряг слух. — Ты в карты играл? Теперь гони деньги! — Да я же не хотел садиться… Сказали, что в шутку… — Какие шутки! Если бы ты выиграл, небось бы свое стребовал! Давай, давай, раскошеливайся! — Один голос напористый и требовательный, второй сдавленный и просительный. Теперь я понял, что мне сразу не понравилось в этой четверке: три человека как бы окружили одного, и тот держался скованно и напряженно. — Да у меня и денег нет. Вот только двадцать рублей, так мне на еду нужно, я приезжий… — Ничего, часы отдашь, а остальное потом принесешь. Ну давай быстрее, а то хуже будет! Я обошел автоматы и приблизился к говорившим. Должником был парень простецкого сельского вида, заметно напуганный. Против него стоял коренастый крепыш с красным от солнца и вина лицом, рядом — два субъекта неопределенного возраста с испитыми физиономиями, по которым им можно было дать и тридцать, и пятьдесят лет. — В чем дело? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал, как у Крылова, властно и требовательно. — Тебе-то что? — равнодушно ответил здоровяк. — Иди своей дорогой. — В чем дело? — На этот раз я обращался к должнику, но он в ответ только пробормотал чтото невнятное. — Слушай, друг, — доверительно наклонился ко мне один из испитых субъектов. — Ну что ты вяжешься не в свое дело? Товарищ нам в картишки проиграл, сейчас расплатится, и пойдем еще выпьем… Я вытащил удостоверение и, мельком показав его всем четверым, предложил пройти со мной. — Это куда еще? — злобно спросил испитой. — В ментяру? А за что, спрашивается? За свои же деньги? — Там разберемся. — Я взял его за руку, но он уперся, пришлось рывком сдернуть его с места, и в это время сильный удар по голове сбил меня с ног. Ударил краснолицый, которого я на миг выпустил из поля зрения. В это время они могли убежать, но сработал волчий инстинкт — добить жертву. Они подскочили ко мне с трех сторон, их должник бочком начал уходить, а потом мне уже было не до того, чтобы смотреть по сторонам. Они начали бить меня ногами, я сгруппировался, защищая бока и живот. Одного из нападающих удалось свалить, и я попытался встать, но здоровяк снова ударил меня по голове так, что она зазвенела и перед глазами пошли круги, я уже подумал, что дело принимает плохой оборот и неизвестно чем может кончиться… В этот миг наступила развязка. Здоровяк и его дружок попадали на землю, как кегли, сбитые мощным броском игрального шара, — товарищи подоспели вовремя.