Золотое предательство - Барбара Данлоп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А затем она наконец-то открыла глаза и улыбнулась, и Раиф вдруг ощутил совершенно невероятное чувство гармонии и удовлетворения.
Раиф еще раз поцеловал ее в губы, а затем отстранился.
— И как тебе? — насмешливо спросил он.
— А если мой ответ тебя не устроит, я окажусь в темнице?
— Я никогда не брошу тебя в темницу, — резко трезвея, ответил Раиф.
— Это была шутка.
— Я знаю.
Они оба немного помолчали, а потом Анна все-таки ответила:
— Это было потрясающе.
— Я знал, что у меня получится, — усмехнулся Раиф и еще раз ее поцеловал.
— Не зазнавайся.
— Кто здесь зазнается, а?
Анна шутливо стукнула его в плечо, и Раиф перекатился на бок и обнял ее одной рукой. А потом все-таки спросил:
— С кем ты разговаривала по телефону?
— С подругой, ее зовут Дарби, — ответила Анна, проводя пальцем ему по груди. — Похоже, никто даже не заметил моего отсутствия. Или, погоди, наверное, мне не стоило тебе об этом говорить.
— Ты теперь свободна уйти в любую секунду. — Раиф провел рукой по ее волосам.
— Раиф?
— Да? — Он погладил ее по животу.
— А что, если это все-таки не твоя статуэтка?
— Это моя статуэтка. — В этом он не сомневался.
Анна открыла рот, чтобы что-то сказать, но Раиф остановил ее, прижав к ее губам палец:
— Давай поговорим о чем-нибудь, из-за чего не станем ссориться.
Анна прищурилась, а потом сказала:
— Мы с Дарби собрались съездить в Вегас.
— А раньше ты там была?
— Нет.
— А на пляжах Райяса тоже полно казино.
— Ты серьезно?
— Конечно.
— И выпивки?
— Разумеется, разве кто-нибудь станет играть в казино на трезвую голову?
— А я думала, алкоголь в Райясе вне закона.
— В Райясе потребление алкоголя очень мало, но вполне законно. А те отели, в которых останавливаются европейцы, очень хотят получить мировую известность, так что там тебе может понравиться даже больше, чем в Вегасе. — Так, стоп. Неужели он только что пригласил ее посетить их побережье? Вернуться в Райяс?
— Ты так думаешь?
— Отличное место.
— А сам ты там когда-нибудь отдыхал?
— Пару раз, — признал он, поудобнее устраиваясь в кровати. — У нашей семьи есть собственный остров в Греции, а еще мы часто бываем в Монако и Стамбуле.
— Что, там у вас тоже есть по собственному островку?
— Нет, всего лишь по поместью.
— Всего лишь по поместью? Ну-ну.
— Может, ты еще предложишь мне извиниться за то, что я богат? — Странная какая-то реакция, ведь она постоянно имеет дело с богачами на своем аукционе.
— Нет.
— Ну так и к чему этот снобизм?
— Это я-то сноб? А ты ничего не перепутал, ваше королевское высочество, принц Раиф Коури, извини, уж не помню все твои титулы, с дворцом, частным самолетом и дипломатической неприкосновенностью?
— Да, я считаю, что предполагать, что богатые люди чем-то отличаются от всех остальных, — это снобизм.
— Я училась в школе с богачами, так что, поверь мне, я знаю, чем они отличаются от обычных людей.
— И что это была за школа? — Раифу действительно было интересно.
— «Хэмптон хайтс», частная школа в Вашингтоне. Я попала туда только потому, что мои родители там преподавали, а все мои одноклассники были заносчивыми мешками с деньгами с непомерно длинными именами.
— И они тебя не принимали. — Судя по ее голосу, в школе ей пришлось не сладко.
— Практически все они были из древних богатых родов. А у меня совсем не было средств, так что когда я первый раз надела школьную форму, я даже боялась, что меня арестуют за то, что я пытаюсь выдать себя за того, кем я на самом деле не являюсь.
— Мне очень жаль. — Пусть у самого Раифа обычно возникали совершенно противоположные проблемы, но он хорошо знал, какого тебе приходится, когда тебя не принимают окружающие. — Я знаю, что значит быть не таким, как все.
— Бедный богатенький мальчик, — улыбнулась Анна, положив подбородок ему на плечо.
— Меня дразнили, обижали и не принимали.
— Потому что ты был слишком хорош?
— Потому что считали меня кем-то, кем я никогда не был.
Анна кивнула, и Раиф прочитал в ее глазах сочувствие.
— А потом стало лучше? — вдруг спросил он.
— Постепенно. В итоге мне удалось и завести друзей, и получить отличное образование.
— За что я люблю британцев, так это за то, что их волнует лишь собственная королевская семья, а до какого-то там неизвестного принца там никому нет никакого дела. Поэтому я даже обрадовался, что для разнообразия меня все оставили в покое.
— Я бы сейчас тоже предпочла избежать излишнего внимания.
— К твоему сведению, я тоже не люблю журналистов.
Анна потерлась щекой об его плечо:
— Это не имеет никакого значения, они все равно так просто от нас не отстанут.
— Но никто же не знает, что ты сейчас со мной.
— А если кто-нибудь из «Плазы» все расскажет?
— Джордан выбрал этот отель именно потому, что там работают весьма благоразумные люди.
— Но большинство людей можно купить.
— Мы просто будем все отрицать.
— То есть соврем?
— Конечно, а почему бы и нет? Ведь ты и раньше врала.
— Только тебе.
— Хочешь сказать, что я — твой первый? — усмехнулся Раиф. — Я польщен.
— Я бы предпочла, чтобы ты стал моим последним, — задумчиво ответила Анна.
Ее последним любовником? Что за глупость? Вот только Раиф и помыслить не мог, что какой-то другой мужчина будет точно так же держать ее в своих объятиях. Ведь она теперь его. И пусть он и знал, что это невозможно, но он хотел, чтобы она навсегда осталась его.
Раиф обвил ее руками, поцеловал в висок, затем в ухо, потом в шею, а вскоре вернулся к ее волшебным губам, чувствуя, как в нем вновь разгорается желание. И сейчас ему безумно хотелось стереть всех прошлых мужчин из ее памяти, чтобы она навеки принадлежала лишь ему одному.
А когда следующим вечером они снова встретились с Рорком, Анна вдруг поняла, что, чем бы ни закончилась эта встреча, уже всего через пару минут она навсегда расстанется с Раифом.
На этот раз Рорк принес стальной ящик длиной чуть больше полуметра, шириной и высотой сантиметров по тридцать. Ящик явно был тяжелым, и Рорк с видимым усилием водрузил его на стол, а потом открыл.
Раиф и Тарик неподвижно стояли рядом с Анной, а она с благоговением уставилась на статуэтку.
И так же, как и в улыбке Моны Лизы, в выражении лица этой женщины была какая-то загадка. На первый взгляд оно казалось совершенно безмятежным, но уже секунду спустя Анна готова была поручиться, что на нем написано удовлетворение и даже радость. Так странно.