Как убить свою семью - Белла Маки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эндрю не появился на похоронах своих бабушки и дедушки (такое заманчивое событие, особенно если наблюдать с разумного расстояния), и стало понятно — что-то не так. Я не сдавалась. Когда не смогла его найти в «Фейсбуке»[24], я настроила Гугл-оповещения[25] о своем юном кузене и терпеливо ждала. В итоге удалось найти упоминание о нем в онлайн-газете, в статье о старикашке, наблюдающем за болотными лягушками где-то в районе топей Восточного Лондона. Я узнала все о топях и поняла: Эндрю отдалился от семьи Артемис еще больше, чем я. Это о чем-то говорило, особенно если принять во внимание, что мое существование не признавалось с самого рождения.
Эндрю не пытался сровнять с землей болота и построить фабрику, чтобы малолетние работники шили там легковоспламеняющуюся одежду из полиэстера, и он не думал сдирать шкуру с болотных лягушек на дизайнерские сумки, — его семейство наверняка бы в это вписалось, если б была прибыль. Нет, он был волонтером, помогал наблюдать за брачным поведением жаб, следить, что этим отвратительным существам есть где жить и размножаться. Бесплатно. Думаю, если б я не столкнула его бабушку и дедушку с той пыльной дороги в Марбелье, они покончили бы с собой, услышав, что их внук делает со своей жизнью.
Работа в компании Артемисов никак бы мне не помогла сблизиться с Эндрю. Это, наоборот, играло против меня. Из случайных вопросов, которые я задавала во время работы в главном офисе (их было удручающе мало, учитывая мою низкую должность), казалось, мой двоюродный брат несколько лет назад отрезал себя от семьи и из года в год почти не разговаривал со своими родителями. Действительно иронично, прямо как у Аланис Мориссетт[26] (кто вообще понимает, что такое ирония?), что я так долго пыталась пробраться во внутренний круг Артемисов, а мой кузен так решительно вырвался из него.
Но несмотря на намерения Эндрю жить другой жизнью, он был одним из них. Родня встретила бы его с распростертыми объятиями, если б ему наскучило помогать отвратительным лягушкам и облагораживать Восточный Лондон. Давайте будем реалистами — такая вероятность есть. И, что крайне важно, он все еще был возможным наследником в случае смерти остальных членов семьи (особенно если их кто-нибудь поторопит). Поэтому я сделала все необходимое: исследовала лягушек, купила безобразную ветровку и записалась на волонтерскую программу в проекте «Болото Уолтемстоу».
Как-то воскресным вечером я смотрела один из тех «основанных на реальных событиях» фильмов на Пятом канале. Речь шла об амбициозной городской женщине, которая бросила все ради простой жизни в горах с козами. Она отказалась от своих дизайнерских сумок и (явно мужской взгляд режиссера сыграл здесь решающую роль) от своей скучной жизни. Она видела чистоту в земле, в природе, в возвращении в деревню. Она была как с обложки глянцевого журнала, одетая в безупречный комбинезон; светило солнце — и на мгновение я была соблазнена (прежде чем вспомнила о своих насущных целях по уничтожению семьи). Моя шаткая позиция заключалась в том, что проект «Болото Уолтемстоу» даже отдаленно никогда не будет напоминать нечто похожее. Никто не уходит с этого клочка земли, вдохновленный историей. Никто не усвоит урок «Любовь к себе — самая важная любовь в жизни» в сетке для волос и резиновых перчатках, которые препятствуют загрязнению неприкосновенной среды обитания лягушек.
Посвящение в волонтеры состоялось в дождливый майский день. Я ехала на поезде из Кингс-Кросс, в очках без диоптрий, удобной обуви, куртке и панамке. Я чувствовала себя совершенно невидимой. Это приводило в замешательство и в то же время интриговало. Никто не взглянул на меня, ни один мужчина не обернулся в мою сторону. Я даже захватила с собой ланчбокс — всегда думала, это тревожный звоночек для человека старше восьми лет. Согласно Гугл-картам, топи были далеко от знакомой кофейни, а я не собиралась рисковать и есть что-то бывшее в непосредственной близости от диких животных.
Центр для посетителей был мрачным местом. Этого описания уже достаточно — не представляйте себе ярко освещенный комплекс с дружелюбными вывесками или работающим туалетом. Это была хижина с крышей из гофрированного металла, а внутри висели детские плакаты с каракулями сорняков и случайных абстрактных птиц. Роджер, руководитель проекта, был там, чтобы поприветствовать только нас двоих. Я была слегка шокирована тем, что кто-то еще добровольно пришел работать на болоте, не замышляя убийство. Но вот один такой нашелся. Люси, как она представилась, — тридцатилетняя айтишница, но она всегда стремилась проводить больше времени на природе. Она выглядела как человек с дефицитом витамина D: бледное и осунувшееся лицо. Я изо всех сил старалась держать себя в руках, видя, как загораются глаза Роджера, когда он с энтузиазмом кивает в знак согласия с каждым ее словом.
— Ты пришла по адресу, Люси! — сказал он. — Возможно, мы не объект всемирного наследия ЮНЕСКО, но я всегда говорю, что эти болота — восьмое чудо света!
Он рассмеялся, и его глаза скрылись под морщинистой кожей. Я представила, как Роджер произносит эту фразу по меньшей мере раз в день, и лениво подумала, есть ли у него жена, которая бы очень хотела попросить меня и от него избавиться.
Моя ветровка была идеальной. Люси носила похожую, а Роджер, казалось, был на шаг впереди, — в водонепроницаемом комбинезоне. Вынесли термос с чаем. Роджер прислонился к стойке регистрации и объяснил, в чем будут заключаться наши обязанности. Несмотря на многочисленные обещания, что мы погрузимся в потрясающий мир охраны природы, наша зона ответственности — прополка. По словам Роджера, это очень важно для поддержания хрупкого экологического баланса участка. Со стойки регистрации нас повели на экскурсию по болотам, которая заняла у нас всего двадцать пять минут. Возможно, «болото», в единственном числе, было более уместно.
Это была печальная
