Литературная Газета 6495 ( № 22 2015) - Литературка Литературная Газета

1. Начиная перестройку, М.С. Горбачёв намеревался прежде всего осуществить её в партии. Что из этого вышло, мы знаем.

2. Обещал разгромить политический и экономический тоталитаризм, открыть путь для подъёма экономики и повышения благосостояния народа. На шестом году перестройки основные звенья командно-административной системы в основном сохранились. В лучшем случае в слегка модифицированном виде.

3. Михаил Сергеевич до перестройки, будучи инициатором разработки ещё одной программы – продовольственной, обещал к 1990 году обеспечить изобилие продуктов и товаров сельскохозяйственного производства. Но до сих пор никто не знает, куда сгинули затраченные на реализацию «программы изобилия» миллиарды рублей.

4. На заре перестройки М.С. Горбачёв уверял, что она приведёт к процветанию каждую входящую в Союз республику. СССР превратился в конгломерат враждующих друг с другом республик. Во многих регионах дело дошло фактически до гражданской войны.

5. И наконец, Горбачёв, начиная перестройку, заявлял о своей приверженности идеалам свободы, гуманизма, демократии, прав человека. Вместо демократических органов власти мы получили президента, который чем меньших результатов добивается, тем больших полномочий для себя требует. Законы тиражировались десятками – и не исполнялись. Мощная волна преступности захлестнула страну.

Спрашивается: зачем с таким упорством, достойным лучшего применения, делами опровергать собственные обещания?! И всё-таки не будем столь категоричны. Вспомним ещё раз, с чего М.С. Горбачёву приходилось начинать. Страна плелась в хвосте мировых политических социально-экономических, научно-технических процессов, превращаясь постепенно из великой державы в третьеразрядное государство, мощь которого измеряется в основном ракетно-ядерным потенциалом. Было ясно, что вывести страну из застоя будет неимоверно трудно. Тому, кто возьмёт на себя смелость и ответственность начать процесс перемен, необходимо обладать не только политической мудростью, но и политическим мужеством.

М.С. Горбачёв, конечно же, понимал, какую нелёгкую долю он себе выбирает. Ход мыслей у него был верный, и форму выражения им он нашёл адекватную: «Каждый начинает перестройку у себя». Среди перестроечных афоризмов, на которые так щедр был Михаил Сергеевич, считаю эту формулу ключевой, способной многое объяснить и в политическом поведении, и в судьбе Горбачёва. Он решил перестраивать партию и страну одновременно, пытаясь попутно вылепить из себя самого политического деятеля нового типа.

Что ж, игра стоила свеч, но вот осуществление задуманного оказалось Михаилу Сергеевичу не под силу. Слишком сложна была задача, да и оковы усвоенных в недрах старых партийных структур представлений о том, из чего складываются авторитет и влияние политического лидера, сковывали мысль и действия. Пока М.С. Горбачёв созревал до очередного «смелого» решения, его пора было уже менять на иное, иногда прямо противоположное. В итоге многое делалось невпопад, с опозданием или, наоборот, преждевременно, с разрушительным для самого Горбачёва и его политического авторитета эффектом. Переоценив себя, не осуществив в необходимых масштабах личной перестройки, М.С. Горбачёв неизбежно должен был оказаться в незавидной роли вселенского обманщика. Что это, вина его или беда?

Думаю, не ошибусь, если скажу: самые горестные дни для М.С. Горбачёва, для политики перестройки, для народа начались тогда, когда было решено учредить пост президента СССР. Ведь никто не представлял себе, какой должна быть в нашей стране президентская власть.

Начиная перестройку, её инициаторы (в ту пору среди них был и Б.Н. Ельцин) думали о чём угодно, только не о создании нравственной связи с народом. Вилли Брандт, патриарх западноевропейской демократии, вскоре после войны, когда его страна ещё не воспряла из руин, сказал: «Нам нужно думать не о том, каким будет правительство, а о том, каким мы хотим видеть народ». Он понимал, что демократию на развалинах тоталитаризма, обезобразивших не только ландшафт страны, но и души людей, за пять, десять, даже пятнадцать лет не построишь. Здесь нужна долгая, а главное – кропотливая работа по самосовершенствованию народа. Такую работу наскоком, в темпах перестройки не проведёшь.

Если этого не понимают руководители страны, то это должен попытаться понять сам народ. Коль уж он действительно хочет жить по чести и совести.

Теги: Россия , политика , экономика

Страна мечтателей, страна учёных...

Владимир Никитин. Время несбывшихся надежд. Петроград-Ленинград. 1920–1930. – СПб.: Лимбус Пресс, Издательство К. Тублина – 348 с. – 2000 экз.

Многое в наше время можно купить, не покидая дивана: не только продукты с промтоварами, но и регалии, почёт, а подчас и дружбу, хотя и неверную. Но принцип "всё на продажу" не работает в отношении семейных фотографий. Они не продаются. А наша семья – это не только родня «по паспорту», но и вся страна. Судьба-то общая! Листая эту массивную книгу, понимаешь: здесь собраны семейные фотографии каждого из нас. Там существуют наши отцы и деды, можно даже рассмотреть – где-то на общем плане – их силуэты и лица. В чёрно-белой, но не терявшей оптимизма «массовке».

Известный фотохудожник и историк фотографии, ленинградец Владимир Никитин собрал яркие работы, передающие стиль эпохи, дух того Ленинграда, того Советского Союза. Самые точные и неожиданные. Люди хотели построить нечто небывалое, дерзко обживали дворцы, имперские проспекты в своих спортивных тапочках. Верили пропаганде, видели в ней вызов отмирающему старому миру. В этом смысле с тех пор ничего не изменилось: всяческой рекламе, всевозможной агитации и сегодня верят безоглядно что в Штатах, что в России, что в Иране.

Память о прошлом страны, о предвоенном Ленинграде, которому суждено было хождение по мукам в 1941 году. Владимир Никитин собрал замечательные фотографии, у каждой – особый характер. Многие публикуются впервые – как послание из прошлого. Но дело не только в художественном впечатлении. Мы видим знаменитых и простых ленинградцев – вперемешку. Образ получается сложнее, чем это заявлено в названии, с которым хочется поспорить.

Смысл того, что мы видим, многограннее, чем просто ностальгическое сожаление о несбывшихся надеждах. Ведь это только на первый взгляд эти люди, «одетые во всё не по росту», – воплощённая наивность. Целеустремлённости в них было больше, чем наивности. Они умели преодолевать трудности и готовились побеждать. Они и победили, даже если погибли до мая 1945-го. То есть построили и защитили свою страну. Смотрим на эти фотографии – и как будто звучит «Марш энтузиастов» Исаака Дунаевского. А иногда вглядишься – и послышится грозная музыка другого современника героев этого сборника, Сергея Прокофьева. И это верная примета: та эпоха наполнена сильными художественными образами. Насыщенное время не только для строителей и шахтёров, но и для художников. Большое искусство тогда давало последний бой коммерции. И к индустрии, и к спорту тоже относились как к искусству, с высокой меркой, с пафосом и задором.

Перед войной на вытоптанном поле конструктивизма рождался и «Большой стиль», провозглашавший «освоение классического наследия». Его рождение угадывается на некоторых фотографиях.

Фотография глубже кинохроники и подчас точнее живописи передаёт дух эпохи – и аскетической, и триумфальной, как архитектура советского конструктивизма. Мы видим людей, обречённых и на гибель, и на победу. Страна искала себя после революции, после великих переломов. Простонародная держава рождала новые песни, стихи, плакаты, бросавшиеся в глаза. Река времён давно унесла эти судьбы, их лица. Но они не исчезли бесследно. Остались. И очень многое нам оставили.

В красном уголке Автодорожного института. 1930-е годы.Рабочие в трактире. 1924 год. Фото С. Магазинера

Агитавтомобиль на проспекте Володарского (ныне – Литейный). 

1 мая 1925 года. Фото Буллы.

На уроке истории в 11-й средней школе Дзержинского района во время учебной химической тревоги. 16 мая 1934 года. Фото А. Михайлова 

Теги: Владимир Никитин , Время несбывшихся надежд 1920-1930

Предатели «Молодой гвардии»

Трое молодогвардейцев везут в кузове полуторки бочки с мазутом. В зеркальце кабины замечают погоню немцев. Виктор Третьякевич (по новой версии именно он, а не Олег Кошевой - комиссар "Молодой гвардии) перебирается из кабины в крытый кузов и за миг до появления в нём коменданта Краснодона эсэсовца Гедемана успевает погрузиться в бочку с мазутом. Гедеман макает палец в бочку, задумчиво слизывает жидкость. Когда наконец спрыгивает, из бочки появляется чумазое лицо с белыми выпученными глазами.