Трофики - Александр Варго

И все услышали то самое омерзительное, душераздирающее похрюкивание…

Словно кто-то гаденько посмеивался, притаившись в подземелье. Отрывистые звуки – с клацаньем зубов, со зловещим придыханием, – и трудно разобраться, кто их производит: то ли человек, то ли животное, то ли что-то среднее между ними. Жар ударил в голову, Артем подпрыгнул, что-то в бешенстве проорал, активно используя ненормативную лексику, схватил свою доску, просунул в пролом и принялся что есть мочи долбить пустоту!

– Получай, паскуда! – орал он. – Чего ты там прячешься, давай, вылезай!

Звуки, издаваемые «поросенком», сменились сиплым визгом – он в кого-то попал! Последовал удар – дрогнул пол, заскрипели трухлявые перекрытия между полом и подвалом. Люди в страхе заметались. Снизу схватились за доску, потащили на себя – Артем повалился в провал лицом, чуть не ободрав его о зазубренные половицы. Доска уплыла из рук. Подскочил побагровевший от злобы Олежка, схватил Артема за шиворот, отбросил в сторону. В проеме что-то явственно возилось, издавало квохчущие звуки. Вот что-то заблестело – два зловещих бледно-розовых фонарика – неужели глаза? Он размахнулся черенком лопаты, ударил – промазал, чуть не выломал вторую половицу! Ударил повторно, попал во что-то мягкое. Существо определенно обладало материальной природой (по крайней мере, отчасти) – испустило сдавленный визг. Внизу что-то обрушилось, посыпалась земля, заскрипели доски. Кто-то побежал – очевидно, пространство под полом позволяло это делать в полный рост. Пролетели жалкие секунды, визг перерос в плотоядное урчание, и вдруг удар обрушился правее – в то место, где находилась крышка подпола!

Очевидно, все в этот момент подумали об одном – как славно, что Олежка задвинул засов! Люди невольно оцепенели. Громкими очередями икал Руслан. Все тупо смотрели на замызганный соломенный половик, прикрывающий крышку. Он вздулся, растекся волнами. В крышку сыпались тяжелые удары, и половик начал подпрыгивать, из него выбивалась пыль. Все смотрели на это явление как зачарованные, не моргая, не зная, что можно предпринять и нужно ли что-нибудь предпринимать…

– Ни хрена себе подковерные интриги… – остроумно, но неуместно пошутил Генка. И заткнулся, не найдя поддержки в коллективе. Удары прекратились. Видимо, до существа дошло, что проход закрыт. Открытие его явно не обрадовало. Удары посыпались снова, и пыльный половик стал смещаться в сторону, обнажая брусья крышки, стянутые кованым железом.

– Ну, сука, подожди у меня… – процедил Олежка, беря лопату наперевес и вставая в позу высокого старта. Пот с него хлестал ручьями, страх перемешался с бешенством, Олежку трясло, но настроен он был решительно. Впрочем, крышка держалась. Скобы были прибиты мощными гвоздями, даже не шатались.

– Господи, кто это? – прошептала Рогачева.

– Бесы какие-то… – икнул Семен. – Знаете, ребята, у меня нет ни одной подходящей версии…

– Будем ждать, пока эта тварь оттуда вылезет? – взвизгнул Руслан. – А если она там не одна? А если их там много?

– Нас тоже много, – отрубил Олежка, бросая на Руслана презрительный взгляд. – Пусть только вылезут. Будут получать у нас… травмы различной степени тяжести.

Ульяна поймала себя на мысли, что Олежкой в данную минуту можно любоваться. Оправился человек, вспомнил, что он мужчина. Вот бы другим еще об этом вспомнить! Артем, едва не раздробивший себе челюсть, превращался в пародию на самого себя. Дергался, как болванчик, и поглядывал на входную дверь Генка. Удары прекратились, возможно, под домом происходила перегруппировка сил. И снова стартовало безумие! Завизжал Руслан, кричал, что он больше в этой клоаке мракобесия и секунды не останется!

– Это вовсе не западня, до машины пятьсот метров! Прорываемся через туман, это всего лишь долбаный туман!

Решение, в принципе, было логичное. Реальная опасность перевесила безотчетный ужас перед природной субстанцией. В подвале на краткий миг стало тихо, но желающих остаться в доме уже не нашлось.

– Всем держаться друг за друга, – предупредил Олег. – Фонари не выключать, идти медленно. Копытами не цокать, рессорами не скрипеть… – он еще умудрялся шутить. – Ульяна, держи меня за хлястик и не отпускай… Блин, у кого-нибудь есть компас?

– А толку? – жалобно проныл Семен и продемонстрировал наручные часы. – Полюбуйтесь, здесь какая-то магнитная аномалия. Стрелка компаса пляшет лезгинку, ей все по барабану… Да ладно, не заблудимся, нужно просто идти по улице, а не рвать во все стороны…

– И давайте быстрее, что ли, – стонала Алла. – А если эти упыри вынесут крышку или обойдут по какому-нибудь лазу и нападут на нас сзади?

Сердце сдавило до упора, ком теснился в горле, когда Ульяну кто-то вытолкнул на улицу. Туман стоял коромыслом, видимость терялась уже в полуметре. Удушливая гадость, пахнущая тленом и гнилью, забивалась в рот. Люди надрывно кашляли, выплескивали рвоту. Идея выйти на улицу оказалась не лучшим решением проблемы. Олежка поторапливал: быстрее, быстрее, не растягиваться… Слезы лились ручьем. Ульяна семенила за Олежкой, крепко вцепившись в хлястик штормовки. Остальные двигались сзади. Лучики света почти не пробивали уплотнившуюся хмарь. Ноги шли по ней как по вате. Проплыли в пелене очертания «жертвенного алтаря» – от него налево и до упора прочь из деревни… Кто-то отдавил ногу Руслану – тот взвыл от боли и принялся поносить всех присутствующих. Распался «боевой строй», заохала Рогачева, оставшись в одиночестве. К ней метнулся Артем и, видимо, схватил за неудачное место – посыпались слова, большинство из которых не имели отношения к приличным. Рычал Олежка, вспомнивший службу в доблестной Российской армии: мол, отставить дурь и бардак, это не учения, вашу мать! Вновь выстраивалась колонна, люди хватались за руки, за подручные предметы, изысканные в качестве средств самообороны. Настала тишина, лишь все сосредоточенно сопели, прокладывая дорогу.

«Вагоновожатый» из Олежки получался средненький, он сбился с курса метров через тридцать. Мглистый свет прорезал глинистую обочину, глубокую канаву, куда он заскользил, мужественно охнув. Ульяна тоже не устояла, что-то вякнул Семен, выведенный из равновесия. И то, что случилось в последующие мгновения, до боли напомнило картину Питера Брейгеля Старшего «Притча о слепых», когда незрячий поводырь неудачно оперся посохом о бугорок канавы, поскользнулся в яму, а за ним и вся компания слепых…

– Сюда, за мной, – хрипел Олежка, выбираясь из канавы. – Я знаю, куда идти – вдоль обочины…

От страха зуб на зуб не попадал. Проще было идти с закрытыми глазами, что Ульяна регулярно и делала – крепко зажмуривалась, сжимала хлястик штормовки своего парня, который уже начинал отрываться, семенила. Туман не делался реже, он только уплотнялся, дышать было нечем. Ульяне казалось, что вся она – вся одежда, каждая клеточка тела – до упора напитана токсичной дрянью, которую теперь не вывести никакими порошками.

«Быстрее же, – мысленно умоляла она. – Давайте быстрее. Почему мы тащимся… как галапагосские черепахи?»

Но идти быстрее никто не мог – в тумане это было нереально. Руслан попытался обогнать товарищей, вырвался вперед – и снова охал и матерился в тумане, извещая, что упал и кто-то тянет его за ногу! Руслана отыскали по истеричным воплям, надавали тумаков и пристроили на место. Но с этой минуты люди перестали держаться вместе – пропадали, с трудом находились. Теперь уже Рогачевой, потерявшейся в арьергарде, мерещилось, что кто-то не дает ей идти и вставляет палки в колеса. Она шипела как утюг:

– Почему я должна тащиться сзади? Артем, твою мать, почему ты все время куда-то пропадаешь? И это называется «безопасный коридор»?

За спиной возились, шумели, кто-то сделал больно Генке, и он разразился сочными комментариями. Дорожное месиво было бесконечным, ориентироваться приходилось по условной обочине. Из дымки проявлялась изрытая земля за обочиной, пучки лохматой травы.

– Где мы, люди? – стонала Рогачева. – Я ничегошеньки не вижу…

– Потерпи еще чуток, Верка… – сопел, отдуваясь, Генка. – Ерунда осталась. Еще немного, и откроются врата ада…

– Аракчеев, ты что, идиот? – злобно шипела Алла.

– И почему меня все об этом спрашивают? – нервно хихикал Генка.

– Мы еще не вышли из деревни, – глухо вещал возглавляющий процессию Олежка. – Кладбище еще не началось…

И вдруг люди похолодели – где-то в стороне прозвучал ехидный смешок! Ульяна онемела, тело покрылось наледью, а ноги, вместо того чтобы бежать, приросли к земле, подогнулись, наполнились ватой. Этот звук определенно издавало живое существо. Подленький отрывистый смешок, похожий на скрип дверных петель. Не успели опомниться, ахнуть, только сбили строй – как такой же смешок прозвучал с обратной стороны, совсем рядом, практически над ухом! Люди отшатнулись к середине дороги, снова стали теряться. Опять помчался одуревший Руслан, но покатился по земле, визжа от боли. Страх обездвижил – словно раскаленная игла вонзилась в затылок. Руслан стонал, не мог подняться – заплетались и разъезжались ноги.