Крепостная Россия. Мудрость народа или произвол власти? - Михаил Шевченко

Несколько слов о половниках и серебрениках.

Половничество, писал в свое время Б.Д. Греков, явление старое, но особенно заметно оно стало расти со второй половины XV в.[146] Половники формировались главным образом из малоземельных крестьян-общинников, а также из отпущенных на волю холопов и обедневших горожан. Они получали от феодала земельный участок и ссуду для ведения хозяйства, за что обязаны были отдавать ему долю собранного урожая (от 1/2 до 2/3), выполнять в его имении различные полевые и строительные работы и во всем ему повиноваться. Как правило, половник не нес тягла, но в отдельных случаях его заставляли платить государству подать в уменьшенном размере. Фактическая невозможность возвратить полученную ссуду превращала зависимость половника от феодала из срочной, временной в постоянную.

Относительно серебреников в исторической науке нет единой точки зрения. Так, В.И. Сергеевич считал серебрениками тех крестьян, которые занимали у землевладельца деньги (серебро). Он различал два вида серебра – ростовое и издельное[147]. Аналогичного взгляда придерживался и Б.Д. Греков, который под серебрениками понимал особую категорию феодально-зависимых людей, бравших в долг у феодала известную сумму денег с обязательством возвратить их с процентами или же проценты отработать в имении ссудодателя. По мнению Л. В. Черепнина, серебреники не были особой категорией зависимого населения. Это обычные «крестьяне-должники», обязанные вернуть феодалам взятые у них взаймы деньги или внести им денежный оброк. Серебрениками могли быть и старожильцы, и вновь призванные феодалами на свои земли люди[148].

Как бы то ни было, ясно одно, что ссуда серебром была в руках феодалов мощным экономическим средством для привлечения в имения крестьян и их последующего закрепощения.

Итак, в эпоху феодальной раздробленности многие ранее свободные крестьяне-общинники лишились своей самостоятельности. Различными путями попадали они в зависимость от светских и духовных феодалов-землевладельцев, становились людьми закрепощенными. Об этом, в частности, свидетельствует появление и смена тех терминов, которые употреблялись для обозначения отдельных групп крестьянства, потерявших свободу. Но раз возникнув, несвобода крестьян, степень их закрепощения не оставалась одинаковой. Вместе с развитием феодализма видоизменялась и ‘она. Это находило свое выражение прежде всего в нормах обычного права, а также в различного рода письменных актах, из которых большинство до нас не дошло.

Одним из проявлений закрепостительного процесса в изучаемое нами время является ограничение права крестьянских переходов.

Нужно заметить, что вопрос о праве крестьянских переходов представляет существенный интерес. Ведь именно на это право обычно ссылались дворянско-буржуазные ученые, когда пытались доказать, что до конца XVI в. крестьяне были людьми вольными. По их мнению, только с отменой права перехода от одного землевладельца к другому крестьяне потеряли свою исконную свободу, превратились в крепостных. Так ли было в действительности?

Чтобы ответить на поставленный вопрос, необходимо ближе познакомиться с тем, что представляло собой право крестьянского перехода на различных этапах его существования и какую роль оно играло в жизни крестьян.

В эпоху раннего феодализма крестьяне действительно имели право переходить от одного землевладельца к другому, однако на практике они пользовались им очень редко. Это не отрицали даже некоторые дворянско-буржуазные историки. Например, И.Д. Беляев считал, что переселения крестьян с места на место до отмены Юрьева дня были скорее исключением, а не общим правилом[149]. Такого же в сущности взгляда придерживались Н.П. Павлов-Сильванский, В.П. Алексеев, М.А. Литвинов и ряд других дореволюционных авторов. Большое внимание уделил этому вопросу Б.Д. Греков. Опираясь на конкретные факты, он показал, что основная масса крестьян издавна и крепко сидела на старых местах, без крайней нужды по Русской земле не бродила и ни у кого землю не арендовала, потому что владела своей. Это, во-первых. Во-вторых, само право перехода не есть еще признак полной свободы крестьянина. Совершенно нелепо было бы предполагать, писал Б.Д. Греков, чтобы крестьяне могли уходить от феодала без его ведома и согласия. Для этого недостаточно было одного их желания. «Требовалась договоренность с землевладельцем, т. е. принцип отказа»[150]. Землевладельцы же, в том числе и государство, боясь остаться без рабочих рук, были крайне заинтересованы, чтобы крестьяне и прежде всего старожильцы, как основные тяглецы, прочно сидели на своих местах. Поэтому, если принять во внимание те многочисленные формальности, те тяжелые условия, которыми феодалы обставляли право перехода, то «свобода» крестьян окажется весьма ограниченной, призрачной. Как справедливо отмечал Н.П. Павлов-Сильванский, для отказа крестьянину нужны были деньги, чтобы можно было полностью рассчитаться с прежним господином, погасить недоимки, уплатить пожилое, всякого рода брачные или свадебные пошлины и т. д. Если крестьянин не выполнял поставленных условий, то феодал не давал своего согласия на его выход[151]. Таким образом, землевладельцы имели достаточно средств, чтобы удержать крестьян за собой, и при необходимости они не стеснялись в применении этих средств вплоть до прямого насилия. Да и сами крестьяне по своей природе не были склонны к бродяжничеству, что прежде всего вытекало из характера их землевладельческого хозяйства. «Можно с большой уверенностью говорить, – писал Б.Д. Греков, – что массами расходились старожильцы под влиянием только больших общенародных бедствий»[152].

Право крестьянского выхода очень рано стало стесняться и ограничиваться не только снизу, непосредственно феодалами, но и законами сверху. Первые попытки такого ограничения применительно к закупам мы встречаем уже в Пространной редакции «Русской Правды». В период феодальной раздробленности вводятся новые ограничения права крестьянского выхода, что видно из сохранившихся договорных и жалованных грамот великих и удельных князей. В XIV в. князья обязывались в договорах между собой не принимать к себе черныхлюдей, плательщиков дани и запрещали, оберегая интересы Своей казны, частным землевладельцам перезывать на вотчинные земли тяглых волостных людей.

Свобода перехода крестьян как внутри отдельных княжеств, так и из одного княжества в другое всячески стеснялась и волостными общинами. С ранних пор образования Московского государства, писал А.Е. Пресняков, общины включились в борьбу «Против свободы отдельных крестьян уходить из волости, Покинув «в пусте» тяглый податный участок». И это понятно, поскольку всякий такой выход ослаблял рабочую и платежеспособную силу общины, которая отвечала за исправное выполнение лежавших на ней повинностей в порядке круговой поруки всех ее членов. В XVI столетии волостным общинам было предоставлено право «старых своих тяглецов крестьян», которые ушли на частновладельческие земли, вывозить назад и сажать на прежние места[153]. В запрещении тяглым людям оставлять землю, несомненно, заключалось ограничение их в правах, известное стеснение их свободы.

В период феодальной раздробленности крестьяне в массе своей начинают рассматриваться как люди, прикрепленные к определенным местам жительства. Для крестьянских переходов в это время устанавливаются конкретные сроки, которые в различных княжествах были разными. Вероятно, неодинаковы были и условия выхода. Феодалам было выгодно, чтобы все расчеты с крестьянами производились только в установленные урочные дни. Примерно с середины XV в. крестьянские переходы, совершенные внеурочное, время, квалифицируются уже как побеги, с которыми княжеская администрация пытается бороться. Она оказывает содействие феодалам в возвращении самовольно ушедших от них крестьян и в водворении их на прежние места жительства. Так, в 60-х гг. XV в. по жалобе властей Троице-Сергиевого монастыря в г. Ярославль была направлена грамота Ивана III, которая обязывала местную администрацию возвращать назад крестьян, ушедших из монастырских сел в неурочный срок. Аналогичные грамоты были направлены в Суздаль и Юрьев[154].

К середине XV в. относятся также наиболее ранние княжеские грамоты, которыми вообще запрещался уход крестьян от их владельцев. Например, две такие грамоты были даны великим князем Василием II упоминавшемуся уже Троице-Сергиевому монастырю. Правда, эти грамоты нe имели пока общегосударственного значения и касались лишь некоторых феодальных имений. Условия для полного запрещения крестьянских переходов тогда еще не созрели. В середине XV в. страна продолжала оставаться раздробленной на ряд княжеств. В лагере феодалов шла острая борьба, возникали бесконечные земельные тяжбы и споры о крестьянах. В свою очередь и крестьяне не сидели сложа руки. Они упорно сопротивлялись политике их закрепощения. – Между тем центральная государственная администрация не была еще настолько сильна, чтобы сломить это сопротивление.