Врата небес - Антон Карелин

Створки распахнулись перед ней; воины пропустили ее вперед, и сами вошли вслед за ней, закрывая дверь. Катарина взбежала на трон, примыкающий к дальней стене, и уселась, внимательно всматриваясь вперед.

«Он здесь?» — спросила она.

— Он вошел вслед за вашим великаном и сейчас стоит у двери, смотрит на вас… Ваше Высочество, они уже начинают видеть ваше замешательство.

Катарина встряхнулась, улыбнулась, уселась поудобнее и приказала:

— Лагер, десять минут передышки, и пора начинать прием подарков.

— Он не видит меня, — сообщил Нож. — Медленно направляется к вам.

«Сейчас я увижу его».

— Арс’лаурэн Грай! — громко сказала она, очерчивая перед собой сияющий белым круг, который вспыхнул на мгновение и погас; Истинное Зрение показало ей светлую колеблющуюся тень, поднимающуюся прямо к ней по семнадцати предтронным ступеням. Принцесса не увидела ни рук, ни лица.

Страх мелькнул внутри нее, но мгновенно исчез.

— Когда? — спросил Нож.

«Жди приказа!» — ответила она. И, внезапно встав, громко воскликнула, глядя прямо на него:

— Что же ты прячешься, Даниэль? Покажись мне!

Потрясенные Лагер, Керье и Большой не расслышали тихий краткий ответ, раздавшийся из пустоты в пяти шагах от трона, но вслед за этим узрели, как появляется, стремительно становясь видимым посреди прозрачных светлеющих теней, юноша с выражением готовности на красивом бледном лице, юноша, известный им, как Даниэль.

Несколько мгновений понадобилось Лагеру, чтобы сверкающим острием клинка прикоснуться к шее аристократа; остальные так же мгновенно заняли свои места, — и в зале, где инфанта должна была принимать подарки в день своего пятидесятилетия, воцарилась опасная гробовая тишина.

— Здравствуй, Кэт. — Все видели, с каким трудом он сказал это. — Я пришел, чтобы увидеть тебя еще раз. И чтобы ты сказала, что ты хочешь сделать со мной.

Принцесса молча разглядывала его с очень холодным и непроницаемым выражением прекрасного лица, застывшего, как на картине истинного Мастера.

— Надо же, — наконец сказала она. — И чего же ты ждешь от меня?

— Объяснения или удара, — помедлив, ответил он. — Или скажи мне, что ты убила ее, или… ударь первой, пока я не сделал этого.

«Да?»

«Нет! Жди!»

— Значит, ты хочешь услышать ответ… — многообещающе улыбнулась она. — Тогда слушай его, слушай внимательно, и будь готов понять то, что услышишь. — Она шагнула назад, усаживаясь на трон, и с яркой насмешкой на бледном лице, отчетливо и громко, с вложенной в голос яростной силой произнесла: — На колени, Даниэль. На колени!

Юноша содрогнулся, словно получив страшный, болезненный и неожиданный удар, зашатался, но устоял, выбросил вперед руку, от движения которой принцесса застыла, судорожно вздохнув, — и в глазах его блеснула яркая, гневная горечь, за которой плескалась невидимая никем в этом зале Тьма.

— Зачем тебе это нужно, Катарина, зачем?! — воскликнул он. — Или я и так не был перед тобой на коленях всегда?

Потрясение отразилось на лице Катарины дель Грасси, ее тело сотрясла неудержимая стремительная дрожь. Она вскочила с трона, сжимая руки, и в глазах ее загорелось бешенство существа, до этого момента не терпевшего поражений никогда.

— Стоять: — крикнула она уже двинувшимся телохранителям. Те застыли, не спуская с нее глаз.

Мгновение спустя что-то словно толкнуло принцессу изнутри. Она вздрогнула всем телом, опустила голову и спряталась за длинными темными прядями волос, убранных в прическу, но спереди ниспадающих аккуратной волной.

В зале снова наступила тишина. Телохранители обменялись взглядами и знаками, означающими, что согласно приказу Лагера они атакуют, не дожидаясь знака инфанты. Но пока что стояли, замерев: они слишком боялись ошибиться.

Даниэль стоял, с трудом дыша, еще не вполне оправившись после нанесенного удара, но выдержавший Силу принцессы, повелевающую ему, и сам едва начинающий понимать, какая власть была только что обращена против него.

Принцесса выпрямилась и посмотрела в его глаза.

— Даниэль… — Ее живое лицо сделалось до боли знакомым, едва заметно искаженным чем-то, что раньше он считал Любовью; в ее взгляде сплелись изумленное восхищение и угасающая боль. — Я хочу, чтобы ты понял… — Принцесса искала и мучительно не могла найти подходящих слов, и Нож, и Даниэль поняли это, в то время как остальные всматривались в нее, ожидая любого из установленных сигналов.

— Даниэль, — внезапно став непроницаемой снова, принцесса тряхнула головой, будто отгоняя навязчивую мысль, и ответила голосом, полным уверенной, непоколебимой скуки, — разумеется, это я убила и твоего отца, и твою мать, и сейчас прикажу убить тебя.

Тишина сделалась ослепительной.

«Сейчас он ударит».

«Живым, Нож, я хочу живым!..»

Убийца стоял у него за спиной и был готов атаковать в любой момент; но Тьма, пришедшая в тронный зал, была быстрее самого быстрого клинка. Она взметнулась вокруг Даниэля, скрывая его, и неуловимо быстрый удар основанием кинжала — на оглушение — ушел в пустоту.

Даниэль, не осознавая, что уже скрыт, в этот момент все вложил в один отчаянный, яростный рывок — но не вперед, к Катарине, а в сторону, слетая с тронного возвышения на пол и тут же вскакивая, не обращая внимания на пронзившую ноги боль, бросаясь к окну.

Нож, различающий впереди себя прозрачную, едва видимую тень, метнулся вперед и настиг его, когда он поднялся и бросился прямо на разноцветное стекло; Катарина, сообразившая, что собирается делать Даниэль, выкрикнула стремительное заклинание, которое на краткое время должно было сделать и без того крепкое стекло нерушимым, как камень, и тем самым помешать Даниэлю бежать.

Тьма поняла это. Она выпрямила руки Даниэля и заставила его ударить кинжалом прямо в разноцветный узор.

Осколки брызнули во все стороны; Нож успел полоснуть Даниэля лезвием по спине, когда тот вплывал в разверзающуюся за окном высоту, — и только.

Катарина, бледная, но решительная и собранная, вскочила с трона и замерла, вслушиваясь в звучание окружающего Дворец эфира; она почувствовала краткое слово Даниэля, которым тот активировал заклятие полета на своем кольце, и, жестом приказав телохранителям замереть, бессильно стиснула руки, чувствуя, как юноша растворяется в ночной темноте и как одно за другим все природные и магические чувства перестают показывать его.

— Догнать его? — спросил Нож.

«Как ты сможешь его найти?! Ну, черт с тобой, чувствительный мой, попробуй!» — махнув рукой, Катарина торопливым заклинанием восстановила разбитое узорное окно и твердо решила, что как только она станет императрицей, все стекла Дворца будут разрушаться лишь по ее приказу. И стены тоже.

Затем она привела в порядок себя и, глубоко вздохнув, успокаиваясь, сказала, усаживаясь на трон:

— Спокойнее, ребята. Что было, то прошло. Больше он нас не побеспокоит… Так, Лагер, минуты через две пускай герольдов. Пора уже, пора…

Далее она поднесла к лицу кольцо и тихим голосом начала отдавать краткие решительные приказы, перепроверяя, как были выполнены все предыдущие.

Капитан отряда из двенадцати гвардейцев, по приказу Катарины прочесывающего окраины, заметил бродягу, прячущегося в тени огромной мусорной бочки, когда тот высунул лицо, рассматривая улицу; их глаза встретились, и по коже капитана прошел мороз, потому что он узнал бродягу в лицо.

— Это Гленран! — воскликнул он, указывая на него. — Цепью! Зажимай!

Вельх, про себя проклиная все, что поддавалось проклинанию, выскочил из тесного пространства между бочкой и забором, но проскочить сквозь стремительно сужающийся строй уже не успел.

Четыре арбалета уставились ему в лицо; остальные стражники ощетинились длинными мечами. У Вельха привычного меча не было, однако у какого-то прохаживавшегося неподалеку кузнеца он отобрал кинжал, и теперь выхватил его, оценивая свои шансы прорваться. Болты пробьют его хороший кожаный доспех, это точно, но вот серьезного вреда скорее всего не нанесут, а на второй выстрел времени у них уже не будет.

Гвардейцы, прекрасно знающие, с кем имеют дело, были хоть и быстры, но чрезвычайно осторожны; они боялись. Понятное дело, что самый быстрый из них тут же отделился от отряда и помчался за подмогой.

— Сложи оружие, Гленран! — крикнул капитан, сам держась за спинами своих людей. — Все равно бежать некуда! Бросай свой кинжал, праздник ведь!

Вельх криво ухмыльнулся, отчетливо понимая логику последнего довода, и ничего не ответил. Вместо ответа он рванулся вперед, прямо на арбалетчиков, но, даже не успев как следует закончить рывок, внезапно сменил направление и прыгнул в сторону мечников, на землю; арбалетчики выстрелили, как только осознали начало атаки, но всего два болта задели Гленрана, и ни один из них не пропорол его кожанку насквозь; воин прокатился между двумя стражниками, сбив с ног одного из них, и, едва успев вскочить, получил два удара в спину.