Кошмары Серебряных прудов - Антон Иванов

— Не надо так шутить, — поежилась Жанна.

— А чего такого, — отмахнулся я. — Но как похож-то. Интересно, кто его слепил?

— Мне тоже интересно, — задумчиво проговорила Жанна. — Между прочим, если Толян не вернется, надо будет сказать про снеговика его матери.

— Зачем? — не понял я.

— Ну, вдруг это какая-нибудь зацепка, — объяснила Жанна. — Так лицо могли слепить только с натуры. А лепили снеговика вчера вечером, уже после того, как мы с тобой здесь прошли. Значит, после семи. То есть в это время Волобуй наверняка был у нас во дворе. И те, кто его тут видели, могут знать, куда он потом направился.

— Ну, Жанка, ты прямо Шерлок Холмс с его методом дедукции. Только, думаю, зря стараешься. Вот вернемся после Пелагеи в школу, а Волобуй наверняка уже там.

— Ладно, пошли скорее в деревню.

Мы двинулись прочь со двора. Я обернулся и кинул последний взгляд на странного снеговика. то ли в этот момент на него упала тень, то ли еще по какой-то причине, но мне показалось, лицо Толяна приняло умоляюще-тоскливое выражение. Он будто бы обращался ко мне с немой мольбой, и от этого у меня в груди возник холодок. «Зачем они сделали снеговику такие глаза?» — с осуждением подумал я и, отвернувшись, поспешил за Жанной, которая успела уйти вперед.

Мы миновали Серебряные пруды, а странный снеговик все не выходил у меня из головы. Наконец я спросил у Жанны:

— А ты не думаешь, что это они куда-то его девали?

Кто? Кого? Куда? — уставилась она на меня. Я понял: «Она думает о чем-то совершенно другом».

— Ну, те, кто лепил снеговика, куда-то девали потом Толяна, — пришлось объяснить мне.

— Вообще-то запросто, — согласилась Жанна.

— Слушай, — вдруг осенило меня. — Наверное, это рэкет.

— Рэ-экет? — Жанна споткнулась и чуть не упала в сугроб.

— А чего такого? — продолжал я. — Не забудь, что Толян позавчера основал собственное предприятие, если так можно выразиться, очень малого бизнеса. Вот и его решили заставить делиться, Он, к примеру, отказался, и его сперли. Или, — тут же возникла другая версия у меня, — Волобуй принял на хранение чьи-то ботинки, а их свистнули. Хозяин потребовал возмещения ущерба. Волобуй оказался недостаточно платежеспособен.

— Правильно, — подхватила Жанна. — Теперь его сперли, а позже позвонят матери с требованием выкупа в размере стоимости ботинок. — Она выдержала короткую паузу и добавила: — Одного только, Федя, не понимаю, зачем было лепить такого похожего на Толяна снеговика?

— Ну, вероятно, с ним просто вели серьезный разговор у нас во дворе, и кто-нибудь от нечего делать по ходу лепил снеговика. Ну, знаешь, как некоторые разговаривают и одновременно что-нибудь на бумаге рисуют.

— А глаза тоже по ходу дела? — внимательно поглядела на меня Жанна.

— Нет, таких глаз на ходу не сделаешь, — откликнулся я. — Значит, кто-то их для чего-то припас и носил с собой в кармане.

— Тоже очень странно, — задумчиво произнесла моя спутница. — С какой целью человек будет носить в кармане искусственные глаза?

— Ну, например, для какого-нибудь розыгрыша, — возникло у меня довольно логичное объяснение. — Подкидываешь такой вот глаз в компот. Человек сперва спокойно его выпивает, а потом обнаруживает на дне стакана…

— Очень смешно, — сморщила переносицу Жанна.

— Тебе, может, и не смешно, а Толян от такой шуточки наверняка бы остался в восторге, — не было на сей счет никаких сомнений у меня. — Так что снеговика явно лепили друзья Толяна.

— Выходит, кто-то из них очень здорово лепит, — сказала Жанна. — И почти наверняка хорошо рисует. Волобуй из снега вышел как живой.

— Тогда ясно, как действовать, если он сегодня в школе не появится, — возник план у меня. — Выясним, кто из приятелей Толяна умеет хорошо рисовать. Полагаю, среди «детей джунглей» таких найдется не очень много.

— Если вообще найдутся, — покачала головой Жанна. — Но вообще-то ты знаешь, Федя, меня сейчас гораздо больше волнует здоровье собственной мамы.

— Кстати, ничего не известно? Как она сегодня? — только сейчас поинтересовался я.

— Когда вернемся из школы, позвоню на работу Ольге Николаевне, — сказала Жанна. — Она собиралась днем съездить в больницу и попытаться пройти к матери. Или хотя бы увидеться с лечащим врачом.

В половине девятого утра деревня Серебряные Пруды оказалась столь же безлюдной, сколь и вчера вечером. На первый взгляд могло показаться, будто людей отсюда давным-давно выселили. Лишь дым, валивший из печных труб, свидетельствовал, что какая-то жизнь здесь все-таки теплится.

Миновав длинную улицу и свернув в переулок, мы подошли к калитке Пелагеи. Я протянул руку, чтобы толкнуть ее, но невольно попятился назад и едва не сшиб с ног стоявшую позади Жанну.

— Спятил? — вскрикнула она.

— По-моему, да. Погляди, — указал я на почерневшие деревянные столбы по обе стороны от калитки. — Ты что-нибудь видишь?

Едва посмотрев, Жанна охнула и начала оседать в сугроб. Оба столба увенчивались совершенно одинаковыми головами Толяна, правда, на сей раз без шапочек. Головы в упор взирали одна на меня, вторая — на Жанну.

— С-слушай, — заикаясь, произнес я, — как же мы вчера-то не заметили?

— Н-наверное, т-темно б-было, — в свою очередь начала заикаться Жанна.

Губы обоих Волобуевых скривились в скорбных усмешках. Сразу в четырех глазах мелькнула тоска.

— Федя, — вцепившись мне в руку, поднялась из сугроба Жанна, — а тебе не кажется, что их слишком много.

— Кого? — мало соображал сейчас я.

— Т-толянов, — очень тихо проговорила она.

— Кажется, — словно загипнотизированный, переводил я взгляд с одной головы Толяна на другую. — Кажется, Жанна, мы с тобой чокнулись. И, что характерно, вместе и одинаково.

— Ребята, чего застряли? — донеслось со стороны дома. — Калитку заело? Так дерните посильней.

На крыльце стояла «бабка» Пелагея. Я дернул калитку. Она с жалобным скрипом открылась. Взгляд мой упал на один из столбов. Лица Толяна там больше не было. Столб увенчивал самый заурядный, да к тому же еще и потрескавшийся, деревянный шар. Я посмотрел на второй столб. Ровно то же самое.

— Федор, лица исчезли, — прошептала мне прямо в ухо Жанна.

— Вижу, — едва слышно откликнулся я.

— Ну а теперь чего вы стоите? — снова поторопила нас Пелагея.

Мы на ватных ногах медленно двинулись к избе.

— Совсем заморозить меня решили, — пропуская нас в дом, проворчала хозяйка.

— Мя-яу, — мрачно раздалось из комнаты.

Рыжий бандит Барсик гордо возлежал посредине стола и с презрением поглядывал на нас единственным прищуренным глазом. В жизни еще не видел такого наглого и надменного кота.

Пока мы с Жанной раздевались, Барсик не сводил с нас пристального взгляда. У меня лично не оставалось сомнений: сделай мы что-нибудь не то, и он мигом покажет нам, где мышки зимуют.

— Принесли? — спросила Пелагея.

— Да.

Опасливо поглядывая на Барсика, Жанна поставила сумку на самый краешек стола и достала оттуда расческу, книгу и мешочек с пылью.

— Я, правда, не знаю, хватит ли пыли, — виновато произнесла она. — Понимаете, ее в углах оказалось очень мало.

— Лучше мало, чем ничего, — взяла мешочек Пелагея. — А книга зачем?

— Мамина любимая, — пояснила Жанна. — Вы сами просили. Она все время ее перечитывает. Или вам не годится?

— Сойдет, — едва заметно улыбнулась Пелагея. — Просто обычно приносят не книги, а какие-нибудь платочки, колечки, цепочки, ну, и все в таком роде. Один раз даже принесли зажигалку. Из чистого золота.

— Ясно, — кивнула Жанна. — Главное, что вам эта книга подходит.

Колдунья перевела взгляд на меня:

— Ну, Федор, бери фонарик и дуй за водой.

Под неусыпным взглядом Барсика я включил фонарик и вышел в темные даже утром сени. Отодвинув фанерку, я с замиранием сердца посветил фонариком в бочку, ибо уже боялся, что и оттуда высунется лицо Волобуя. Однако, к немалому моему облегчению, в бочке не оказалось ничего, кроме воды. И я на сей раз безо всяких приключений доставил ее Пелагее.

— Теперь возьми табуретку и сядь рядом с буфетом, — распорядилась она.

Я поторопился исполнить ее приказ.

— Сиди тихо, — она не сводила с меня очень строгого взгляда, и серые ее глаза вновь начали мало-помалу темнеть. — Помалкивай. Что бы тебе ни показалось, не вздумай задавать вопросы и не двигайся. Иначе может случиться большая беда.

— Хорошо, — сказал я.

Барсика уже не было на столе. И вообще нигде в комнате. Видимо, пока я набирал воду, он удалился по каким-то своим неотложным делам.

А может, и по поручению Пелагеи. Во всяком случае, окажись это так, я ничуть бы не удивился, Жанна, как и вчера, сидела на лавке прямо напротив Пелагеи. Та потянулась за книгой Юлии Павловны и, придвинув ее к себе, начала с задумчивым видом перелистывать страницы. Это меня удивило. Ведь книга была на французском языке. И так как колдунья вроде еще не начинала работать, мне показалось вполне позволительным задать вопрос: