СУДЬБА БАРАБАНЩИКА. ХАРДРОКОВАЯ ПОВЕСТЬ - Олег Лукошин

Передо мной лежала открытка, изображавшая совсем молоденького паренька в такой же, как у меня, пилотке. У пояса его висела кобура, через шею был перекинут ремешок барабана.

– Как кто? Сигналист-барабанщик! Тут так и написано.

– Это ты! – подвигая мне зеркало, обрадовался Славка. – Ну, посмотри, до чего похоже! Я ещё когда тебя в первый раз увидел – на кого, думаю, он так похож? Ну, конечно, ты! Вот нос… вот и уши немного оттопырены. Возьми! – сказал он, доставая из гнезда открытку. – У меня таких две, на твоё счастье. Бери, бери да радуйся!

Молча взял я Славкин подарок. Бережно завернул его и положил к себе в бумажник.

Мы вышли на задний дворик. Огромные, почти в рост человека, торчали там лопухи, и под их широкой тенью суетливо бегали маленькие жёлтые цыплята.

– Славка, – осторожно опросил я, – а как у тебя нога? Тебе её потом совсем вылечат?

– Вылечат! – щурясь и отворачиваясь от солнца, ответил Славка. – Ну, куда, дурак? Чего кричишь? – Он схватил заблудившегося цыплёнка и бережно сунул его в лопухи. – Туда иди. Вон твоя компания. А то на суп пойдёшь. – Он отряхнул руки, прищёлкнул языком и добавил: – Нога – это плохо. Ну ничего, не пропаду. В случае чего отец искусственную вырастет. Не такие мы люди!

– Кто мы?

– Ну, мы… все…

– Кто все? Ты, папа, мама?

– Мы, люди, – упрямо повторил Славка и недоумённо посмотрел мне в глаза. – Ну, люди!.. Советские люди! А ты кто? Банкир, что ли?

Я отвернулся. Вынул из кармана окладной нож. Это был хороший кривой нож, крепкой стали, с дубовой полированной рукояткой и с блестящим карабинчиком. Этим ножом мой отец отправил на тот свет немало врагов Советской власти. Я знал, что Славке он очень нравится.

– Возьми, – сказал я. – Дарю на память. Да бери, бери! Ты мне барабанщика подарил, и я взял!

– Но то – пустяк, – возразил Славка. – У меня есть ещё, а у тебя другого ножа нет!

– Всё равно бери! – твёрдо сказал я. – Раз я подарил, то теперь обижусь, выкину, но не возьму обратно.

– Хорошо, я возьму, – согласился Славка. – Спасибо. Только сигналист пусть в счёт не идёт. Но у меня есть МР3-плейер с полной дискографией Боя Джорджа, который в песнях восхваляет Кришну. И ты его возьмёшь тоже… – Он подумал. – Только вот что: он у меня не здесь, он у мамы. Через три дня отец отвезёт меня к ней в деревню, а сам в тот же день вернётся обратно. Я его передам отцу, отец отдаст бабке, а она – тебе. Дай честное слово, что ты зайдёшь и возьмёшь!

Я дал.

– Так ты уезжаешь? – пожалел я. – Далеко? Надолго?

– Надолго, до конца лета, к маме, в лагерь медиумов и экстрасенсов. Но это не очень далеко. Отсюда пароходом вверх по Десне километров семьдесят, а там от пристани километров десять лесом. Там прикольно. Ну, пойдём к бабке на кухню.

– Бабушка, – сказал Славка, тыча ей под нос блестящий кривой нож. – Вот, мне подарили. Хорош ножик? Острый!

– Выкинь, Славушка! – посоветовала старуха. – Куда тебе такой страшенный? Ещё зарежешься.

– Ты уж старая, – обиделся Славка, – и ничего в ножах не понимаешь. Дай-ка я что-нибудь стругану. Дай хоть вот твой костыль. Ага, не даёшь? Значит, сама видишь, что нож хороший! Бабушка, я с папой пришлю плейер. Ну, помнишь, ты ещё ругалась на музыку из него? И ты его отдашь вот этому мальчику. Погляди на него, запомнишь?

– Да запомню, запомню, – ухватив Славку белыми от муки руками, потрясла его старуха. – Вы тут стойте, не уходите, я сейчас вас кормить мексиканскими грибами буду. Объеденье!

– Только не меня! – испугался я. – Это его… я уже кормленый…

– Ладно, ладно! – отскакивая к двери, согласился Славка, и уже у самого порога он громко закричал: – Только я те, которые особо ядрёные, из провинции Гвадалахара, есть не буду-у-у!

– Врёшь, врёшь! Всё будешь, – ахнула бабка и, вытирая мокрое лицо фартуком, жалобно добавила: – Кабы тебя, милый мой, с ероплана не спихнули, я бы взяла хворостину и показала, какое оно бывает «не буду»!

Славка проводил меня до калитки, и тут мы с ним попрощались, потому что в  следующие два дня он должен был принимать посвящение в новую духовную степень и на площадку прийти не обещался.

Теперь, когда я узнал, что Славка уезжает, мне ещё крепче захотелось в Одессу.

Дяди со стариком Яковым дома не было. Я сел за стол у распахнутого окошка, открыл дядин походный лаптоп и от нечего делать взялся сочинять стихи.

Это оказалось вовсе не таким трудным, как говорил мне дядя.Например, через полчаса уже получилось:Из Одессы хард-рок бэндУплывает на уик-энд.Ждут отплытья чуваки,Лихо курят косяки.А на берегу – чувихи,Опечалены, притихли!Потому что на рок-фесте,Что намечен быть в Триесте,Будет баб полным-полноБрать туда своих – стремно.Выходило совсем неплохо. Правда, в последнем слове ударение падало не на тот слог, но это ладно. Прокатит и так. Я уже хотел было продолжать описание дальнейшей судьбы отважной рок-команды и опечаленных разлукой герлушек, как меня позвала старуха.С досадой высунулся я через окно, раздвинул ветви орешника и вежливо спросил, что ей надо.Она приказала мне спуститься, а едва я сделал это, проколола мне вену длиннющей иглой и слила добрые сто граммов моей алой крови в колбу.Вернувшись, я попробовал было продолжать свои стихи, но, увы, – вероятно, оттого, что кровопотеря была слишком существенной, – вдохновение исчезло, и ничего у меня дальше не получалось.Только что успел я сосредоточиться заново, как опять меня позвала старуха. Я высунулся через окошко и теперь уже довольно грубо спросил, что ей от меня надо. Она приказала мне лезть в погреб и достать засушенную летучую мышь, потому что она была необходима для приготовления магического зелья.Я плюнул. Выскочил. Полез. Долго возился, отыскивая впотьмах верёвку с развешенными на ней тушками мышей, и, вернувшись, твёрдо решил больше на старухин зов не откликаться. Сел за стол. Что такое? Вордовская страница с моими стихами в лаптопе исчезла. Зато появилось изображение какой-то причудливой пустынной местности, освещённой зеленоватым светом. Тут же – от неожиданности я вздрогнул! – на дисплее возникла морда (я всё же полагаю, что морда, хотя полной идентификации это бесформенное наслоение морщин и мяса не поддавалось) некоего неземного существа. Существо как будто увидело меня, потому что разразилось шипяще-рычащей звуковой тирадой, явно наполненной не приветствиями и не пожеланиями доброго здравия.Крепкая рука бесшумно и неожиданно опустилась мне на плечо, и, едва не слетев со стула, я увидел незаметно подкравшегося ко мне дядю.

– Ты что же это, негодяй, делаешь? – тихо и злобно спросил он. – Это что такое?

Я вскочил, растерянный и обозлённый, потому что никак не мог понять, почему моё желание воспользоваться дядиным лаптопом могло привести его в такую ярость.

– Ты зачем взял ноутбук?

– Стихи писать, – пробормотал я.

– «Стихи, стихи»! А кто тебе, дряни такой, туда позволил лазить?

Тут он схватил лаптоп, прорычал в дисплей что-то такое же шипяще-рычащее (или это было просто застрявшее в гортани ругательство?), захлопнул его и положил на кровать под подушку.

Но тогда, взбешённый его непонятной руганью и необъяснимой жадностью, я плюнул на пол и отскочил к порогу.

– Что вам от меня надо? – крикнул я. – Что вы меня мучаете? Я и так с вами живу, а зачем – ничего не знаю! Вам жалко, что батарея разрядится! Что я вас, ограбил, обокрал? Ну, за что вы на меня сейчас набросились?

Я выскочил в сад, забежал на глухую полянку и уткнулся головой в траву…Очевидно, дяде и самому вскоре стало неловко.

– Послушай, друг мой, – услышал я над собой его голос. – Конечно, я погорячился,  и ноутбука мне не жалко. Но скажи, пожалуйста… – тут голос его опять стал раздраженным, – что означают все эти твои фокусы?

Я недоумённо обернулся и увидел, что дядя тычет себе пальцем куда-то в живот.

– Но, дядя, – пробормотал я, – честное слово… я больше ничего…

– Хорошо «ничего»! Я пошёл утром переменить брюки, смотрю – и на подтяжках, да и внизу, – ни одной пуговицы! Что это всё значит?

– Но, дядя, – пожал я плечами, – для чего мне ваши брючные пуговицы? Ведь это же не деньги, не лаптоп и даже не презервативы. А так…  дрянь! Мне и

слушать-то вас прямо-таки непонятно.

– Гм, непонятно?! А мне, думаешь, понятно? Что же, по-твоему, они сами отсохли? Да кабы одна, две, а то все начисто!

– Это старуха срезала, – подумав немного, сказал я. – Это её рук дело. Она, дядя, всегда придёт к вам в комнату, меня выгонит, а сама всё что-то роется,  роется… Волосы с одежды собирает, пыль с обуви. Недавно я сам видел, как она какую-то вашу коробочку себе в карман сунула. Я даже хотел было сказать вам, да забыл.