Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства - Николай Павлович Павлов-Сильванский

сославшись на то, «что князь Андрей бывал со князем Тимофеем (Трубецким) преж того» и на то, что ранее, в немецком походе 1579 года, даже старший брат князя Андрея Голицына был меньше боярина князя Тимофея Трубецкого. Князь Голицын не удовлетворился таким решением без обычной, обстоятельной проверки прав обеих сторон на боярском суде и не поехал на службу в полк. Тогда государь велел силой отвезти его на службу с приставом, но князь, привезенный под конвоем на место сбора полка, отказался принять полковые списки. За это вторичное ослушание он был посажен в тюрьму, сидел в тюрьме две недели, но списков все-таки не взял. Тогда государь уступил его упорству, велел выпустить из тюрьмы и отпустить со службы. Спор Голицына с Трубецким на этом не кончился; осенью того же года он добился суда в отечестве с Трубецким, но, по всей вероятности, был обвинен, так как в марте следующего, 1589 года опять назначен был воеводой передового полка в Тулу, «для приходу крымского царя», в то время как воеводой большого полка по-прежнему был назначен его соперник князь Трубецкой. Голицын и тут упорствовал, настаивал на своем старшинстве, «не хотя быть в меньших у князя Трубецкого», и отказался от командования полком под предлогом болезни («разболелся, будто болен»).

До какой степени местничество стесняло правительство в его распоряжениях, видно из следующего. Упомянутое уже назначение воевод в полки, для обороны южной границы в 1588 году, вызвало сразу три челобитья воевод об отечестве. Кроме князя Голицына, бившего челом на князя Трубецкого, Михайло Туренин, назначенный вторым воеводой в передовой полк, отказывался служить ниже второго воеводы большого полка Хворостинина; воевода третьего, сторожевого полка Михайло Салтыков считал себя обиженным высшим назначением Туренина[65].

3

Несмотря на ясно сознаваемый вред местничества, московское правительство до царствования Феодора Александровича постоянно считалось с боярскими родословными притязаниями, как с неизбежным злом. Даже Иоанн Грозный, столь самовластный и жестокий в отношении к боярам и княжатам, заподозренным в измене, терпеливо сносил явное неповиновение своих слуг, когда оно основывалось на местнических счетах.

В первые годы самостоятельного правления Иоанна, ознаменовавшиеся вслед за изданием Судебника 1551 года напряженной законодательной деятельностью, издано было несколько важных указов, касавшихся местничества. Эти указы не столько, однако, ограничивали местничество, сколько упорядочивали его.

Указом, или Уложением, 1550 года служащим в полках княжатам, дворянам и детям боярским запрещено было местничаться с воеводами, начальниками полков. Служба «больших дворян» под начальством меньших по отечеству воевод не должна была приниматься в расчет в случае занятия ими должности воеводы: «а впредь случится кому из тех дворян больших самим быть в воеводах, тогда счет дать и быть им в воеводах, по своему отечеству; а наперед того, хотя и бывали с которыми воеводами с меньшими на службе, и тем дворянам с теми воеводами в счете в своем отечестве порухи нет».

Вместе с тем установлены были правила для местничества полковых воевод между собой. Споры о местах крайне затрудняли выбор лиц на должности воевод; первые воеводы считались местами не только с первыми же, или большими воеводами других полков, но и со вторыми воеводами высших полков; вторые воеводы всех пяти полков местничались как со своими прямыми начальниками, так и с воеводами, первыми и вторыми, других полков. Указом 1550 года первый воевода большого полка был объявлен стоящим выше всех других воевод. Первые воеводы трех следующих по значению полков: правой руки, передового и сторожевого – признаны были равными между собой, воевода полка левой руки – меньше воеводы правой руки, но он не меньше воевод передового и сторожевого полков. Не считая местничества всех воевод с первым воеводой большого полка, одному только воеводе левой руки предоставлено было считаться местом с воеводой полка правой руки. Затем всем вторым воеводам запрещено было считаться с первыми воеводами других полков: «кто с кем в одном полку послан, тот того и меньше, а с другими (первыми воеводами) без мест». Соответственно вышеуказанному счету первых воевод вторые воеводы полков правой руки и других признавались меньше второго воеводы большого полка, но не могли местничаться между собою; а второй воевода левой руки был, кроме того, меньше одного лишь второго воеводы правой руки.

Этот указ не нарушал существенных оснований местничества. В одной из дошедших до нас редакций этого указа прямо было подтверждено, что государь «прибирает воевод, рассуждая их отечество» и сообразуясь с тем, кто может «ратный обычай содержати». Этим указом только ограничивалось поле возникновения местнических столкновений, посредством сужения понятия совместной службы, лежавшего в основе местничества.

Несмотря на это, указ 1550 года при последующих местничествах часто не соблюдался. Обычный счет всех пяти полков в последовательном порядке старшинства (большой, правая рука, передовой, сторожевой, левая рука) брал верх над законом, и само правительство иногда держалось этого счета при решении местнических споров[66].

Другой указ, касавшийся местничества и изданный в первой половине царствования Иоанна Грозного, установил правила для определения старшинства родственников в роду, для так называемого счета родословной лествицей. Как указано выше, для определения взаимоотношений двух лиц из приблизительно равных по значению фамилий недостаточно было выяснить взаимоотношение каких-либо их родственников по разрядной службе, но необходимо было также установить отношение тяжущихся лиц к этим родственникам по родословцу. При этом, по обычному счету родословной лествицей, принимались во внимание не только семьи, отец с сыновьями и внуками, но и весь род, дяди и племянники. В основе лежал счет по старшинству поколений. Все дяди были старше племянников, племянники – внуков и так далее. Место лица среди родственников одного поколения определялось как старшинством рождения, так и происхождением от старшего родственника. Сыновья известного лица стояли ниже его братьев, сыновья второго брата были меньше сыновей старшего брата. Так как все дяди были выше своих племянников, то старший сын первого брата оказывался ниже (меньше) своего отца не на одно место, а на столько мест, сколько у него было дядей; если их было семь, то он занимал от отца восьмое место.

Большие семьи, вследствие этого, должны были терять в местнических счетах перед малыми. Равенство сыновей двух лиц, равных между собой, находилось в зависимости от того, были ли у их отцов братья или нет. Сын лица, имевшего пять или шесть братьев, оказывался стоящим ниже сына лица, имевшего одного брата; он был ниже отца на шесть или семь мест, а его соперник – на два места.

Рассматриваемый указ имел целью предупредить до некоторой степени такое неравенство, возникшее из большего размножения одного рода сравнительно с другим. Старший сын первого брата был объявлен равным четвертому своему