Разведка боем - Андрей Воронин

Глава 12

Третья по счету ночевка началась спокойно.

В стекла упрямо барабанил дождь, никто уже не жалел о том, что раньше времени забрались под крышу. Перед сном приоткрыли форточку, чтобы запустить свежий воздух. За целый день пребывания в двух смежных помещениях девятерых мужиков он стал спертым и затуманился от табачного дыма.

Кто-то заснул, кто-то еще застрял на полпути к забытью. Одного мучили воспоминания. Другой представлял, как могла бы сложиться жизнь, если б не роковая минута.

Воздух постепенно становился чище, но вместе со свежестью в оба помещения вливалась сырость.

Дежурный Николаич встал с места, чтобы закрыть форточку. В полумраке его лицо с приблизительно вылепленным носом и безгубой прорезью рта выглядело особенно жутко.

Рука вдруг застыла в нескольких сантиметрах от форточки – внимание привлекли шаги внизу и два тихих голоса.

– Только, блин, горячку не пори, – прозвучал нервный шепот.

– Хватит болтать, а то еще… – не договорил второй.

Не столько слова, сколько сам звук заставил Ди Каприо напрячься. Так звучат голоса в преддверии пахнущего кровью дела. Николаич прекрасно знал это возбуждение, этот азарт, окрашенный в мрачные тона. Осторожно наклонившись к стеклу, он не смог разглядеть фигуры – они явно жались к стенке.

Тут же сделал знак напарнику по дежурству Витьку, который отвечал за двери. Два пальца означали приближение по крайней мере двух подозрительных личностей. Даже в темноте стало заметно, как побледнело молодое курносое лицо.

Боль от недавней раны была еще жива, но еще живее был пережитый страх.

Ди Каприо не терял уверенности в себе, но беглым взглядом окинул остальных. Кто-то должен хотя бы взять на себя заботу о Витьке, чтобы парень с воплем не бросился бежать.

По тому, как заворочался Воскобойников, Николаич понял, что летчик еще не успел толком заснуть. Сделал знак Витьку разбудить майора, а сам продолжал прислушиваться. Залаяло сразу несколько собак. Не поделили кость или разглядели тени? Шагов пока не слышно…

Витек с огромным облегчением выполнил требование старшего напарника. Будь его воля, он бы всех разбудил. Но товарищей он тоже боялся. Однажды его уже наказали за нарушение заповеди, и эта неделя показалась самой худшей за все время его недолгой жизни – хуже, чем служба в армии в Чечне.

Воскобойников сразу все понял и встал у двери, прислушиваясь к шагам в коридоре. Они приближались – одновременно осторожные и быстрые. Потом затихли на полпути. В наступившей тишине послышался металлический звук – что то вставляли в замок – ключ или отмычку. Явились грабануть чей-то склад? Все указывало на это, но ни летчик, ни Ди Каприо успокаиваться не спешили.

Вдруг началась возня, придушенный хрип, глухие звуки борьбы и стон. Слишком близко все происходило, буквально за стенкой. Проснулись еще несколько человек, только Семен Барсков спал крепким здоровым сном, и Тарасов скрипел зубами – может, снова видел себя в здании суда или в дурдоме.

Стон свидетельствовал о боли, так стонет человек, теряющий сознание. Сильного удара по голове вроде не было слышно, выстрела тем более. Наверное, пырнули ножом. Ни у кого не проскользнула мысль вмешаться. Обманутый человек привыкает думать только о себе – его эгоизм тем ярче выражен, чем основательней его прокинули.

Нет, не все на рынке так безоблачно, как описывал рыжий. Может, местная крыша решила расквитаться с кем-то за просрочку платежей, может, обычное ворье решило поживиться за счет торгаша? Какая разница? Мужичка внизу тоже, наверное, стукнули или связали. Или договорились заранее, чтобы пикнуть не посмел.

Притопала еще одна пара ног. Из комнаты начали что-то выносить. Через некоторое время с места тронулась машина.

– «Шестерка», – определил по звуку Самойленко.

Никто не слышал, как подъезжал «жигуль».

Значит, из тех, что оставлены были внизу, на стоянке.

Через полчаса тачка вернулась – успели, значит, разгрузить. Никто уже не мог заснуть. Настроение хуже некуда: самое позднее завтра с утра сюда заявятся менты, начнут шерстить все здание. Что делать с оружием?

– Выбрали тоже место, – проворчал Самойленко. – Самое поганое во всем городишке.

Бубнов промолчал, крыть было нечем. От досады он растолкал Семена – какого хрена он дрыхнет, пусть получит свою дозу претензий.

Претензии претензиями, но все подсказывало, что надо переезжать. Или все-таки не надо? Сообщит ли рыжий ментам о странной фирме? Обосновались в дальнем углу второго этажа и сразу сгинули после грабежа. Если сообщит, их обязательно кинутся разыскивать.

Можно и остаться. В двух смежных помещениях спрятать оружие негде. Если порыскать по рынку, можно найти подходящую щель. Но оставаться без оружия команда не привыкла. Лучше уходить, уходить из Баламаново с концами. Место оказалось невезучим.

«Однако быстро они среагировали на сигнал», – подумал Глеб.

В случайные совпадения он не верил.

– Кто со мной на крышу?

– Пошли, – охотно кивнул Воскобойников.

Как бывший летчик, он однозначно предпочитал вид сверху.

– Уходить надо, – процедил Бубнов, недовольно сплюнув в угол.

В нормальных обстоятельствах люди следили за чистотой помещения, где проводили день за днем. Окурки бросали в банку, туда же и плевали при надобности. Плевок на пол означал, что эта ночь наверняка окажется последней – ни телевизор больше не понадобится, ни вместительный, оклеенный картинками холодильник, ни продавленный диван.

– Гляньте, что там на горизонте, все ли чисто?

– Руки бы оборвать этим уродам, – Тарасов скрипнул зубами теперь уже наяву. – Нахватали дерьма и рады.

Замкомполка уже расслабился и собирался спокойно зализать, залечить рану. Не был так же мобилизован, как перед марш-броском к реке.

– Небось на десять тысяч украли, не больше.

– И стольким хорошим людям поднасрали, – со злой иронией заметил Бубнов.

Никто из присутствующих не считал себя преступником, но вряд ли смог бы применить сам к себе такое мягкое и пушистое выражение: «Хороший человек»… Косточки хрупкие, как у цыпленка. Таких сейчас сжирают без отходов.

Глеб с Воскобойниковым высунулись в коридор. Первым делом заглянули к соседям – вдруг дело не так плохо, как все подумали. Нет, помощь уже не понадобится: прямо в сердце ткнули ножом. Часть коробок оставили на месте, видать, не влезли ни в багажник, ни в салон. Видеоаппаратура – вот из-за чего порешили мужика.

Двое вылезли на крышу, осмотрелись.

– На весь рынок два фонаря, – пробормотал Воскобойников.

Его напарник не нуждался даже в белесом пятне луны, надежно скрытой за облаками. Он получил свою кличку как раз за способность видеть в кромешной тьме.

Да, это был Слепой собственной персоной.

Глеб Сиверов столько раз уже назывался чужими именами, что решил для разнообразия использовать свое.

Именно Сиверова неделю назад вызвал для беседы генерал ФСБ Федор Филиппович Потапчук.

И объяснил суть задания – подобного еще не было в богатой биографии этого человека с тонкими губами и серо-стальными глазами.

Задание не вызвало у Слепого восторга. Слишком двусмысленная ему отводилась роль. Засвечивать людей, с которыми делишь кров и пищу.

Знать, что координаты небольшого отряда в конце концов попадут по цепочке врагу.

– Разведка боем, так это раньше называлось.

– Извините, товарищ генерал. Есть разница: вызывать огонь на себя или других подставлять под удар…

– На себя и на других. Поработай с людьми.

Считай, что это твой отряд. Что ты, как командир, получил задание.

– Считать я многое могу. Но вы же знаете, я по призванию не начальник. Да и личному составу этому, по-моему, начальники больше не нужны.

– По крайней мере у тебя больше шансов.

Другие кандидатуры сразу отпали.

– Ну что ж, спасибо за доверие.

…Глеб вспоминал недавний разговор, одновременно обводя взглядом пустой рынок и ближайшие окрестности. Вроде бы ничего подозрительного. Вон стоит на прежнем месте та самая машина, на которой увозили награбленное. В самом деле «шестерка» – бывший спецназовец неплохо натренировал слух…

В ФСБ задумали не лишенную изящества операцию. Запустить в Чечню список людей – лакомых кусков для кровной мести. Такой список обязательно попадет к влиятельным фигурам в руководстве боевиков. Охотники найдутся. Тем более после того, как подтвердится достоверность информации.

Пошлют сперва на разведку мелкую сошку.

Увидят, что подставы никакой нет. И тогда уже откроют серьезную охоту. Главное не спугнуть крупную дичь раньше времени. Сам Басаев – вечно живой, несмотря на все «достоверные» сообщения о гибели – вряд ли рискнет выбраться из логова.

Но Басаев уже растратил большую часть заряда, есть сведения, что он в глубокой депрессии. Гораздо опаснее другие – молодые, безбашенные, готовые на любую, самую рискованную авантюру. Специфика Кавказской войны такова, что именно авантюр стоит опасаться больше всего.