История каннибализма и человеческих жертвоприношений - Лев Каневский

Образ кафра можно уподобить облику негра, изображенного на знаменитой картине Жерико «Плот «Медузы»». Большой корабль «Медуза» 5 июля 1816 года затонул в открытом море, и спасшиеся на спущенном в воду плоту смогли выжить только благодаря тому, что съели одного из товарищей по несчастью. Жерико, как и Флобер, родился в Руане и, конечно, знал об устраиваемых там время от времени «выставках» туземцев. Когда он узнал о кораблекрушении «Медузы», он для своей картины воспользовался представлениями о каннибалах, поместив среди жертв кораблекрушения четырех негров, которые первыми приступают к откровенному каннибализму.

В истории приемов, оказываемых в Европе каннибалам, можно заметить определенное сходство между христианским представлением о мистическом теле и выбором наиболее благоприятной для дикаря гипотезы – ритуала мести, в котором голод, потребность в пище отходят на второй план. Такова, в сущности, стратегия всех миссионеров, от Бразилии до Канады, которые стараются опровергнуть всеми доступными способами гипотезу о каннибализме как о жизненной потребности, заменив ее спасением души индейца, которая еще сильнее затемнена злостными проделками Сатаны.

Но как сделать правильный вывод? Как точно описать повадки, обычаи и обряды бразильских каннибалов, если эта обширная страна до сих пор еще толком не исследована из-за труднодоступности некоторых ее частей.

Судите сами.

Один только бассейн реки Амазонки занимает площадь величиной почти в три миллиона квадратных миль, по которой протекает полноводная река длиной четыре тысячи миль с такими многочисленными притоками, которые и сосчитать невозможно, не говоря уже о том, чтобы обследовать и дать им свое название. Возьмите другой регион – Матту-Гроссу, расположенный далее к югу, в котором полно своих опасностей, своих преград. И третий, Гран-Чако, расположенный на аргентино-парагвайской границе. Пятьдесят тысяч квадратных миль территории непроходимых джунглей, болот и сообщающейся водной системы. В Южной Америке такие регионы, как Бразилия, фактически не позволяют до сих пор правильно полностью нанести их на карты. До сих пор многочисленным экспедициям не удалось открыть их тайны. Множество их поглотила бездна, как, например, произошло с полковником Фосеттом и его спутниками.

Вполне вероятно, что где-то за этими непреодолимыми преградами, за обширными болотами и быстрыми речками, густыми джунглями люди продолжают жить так, как когда-то жил доисторический человек.

Информация, полученная из этих мрачных, страшных регионов, носит куда более фрагментарный характер, чем сведения, доставляемые также из довольно опасных территорий Земли, таких как бассейн реки Конго, отдельные части Нигерии и темные закоулки Восточной Африки. В этих регионах было создано совсем немного религиозных миссий, но даже из них до настоящего времени выжили одна-две. Всего нескольким журналистам, таким как Г.У. Бейтс, удалось изучить небольшой участок Амазонии и написать и издать «Путешествия натуралиста по Амазонке». Десять лет спустя другой, не менее известный, натуралист Рассел Уоллес вместе с Чарльзом Дарвином, изобретателем принципа естественного отбора, опубликовал небольшую книгу под названием «Путешествие по Амазонке». Все это происходило более ста лет назад, и, хотя с тех пор в этом регионе мира побывали куда лучше оснащенные экспедиции, все равно над этими местами висит какое-то проклятие, там существует некая непроницаемая тайна, как зловонные миазмы, идущие из вонючих болот и густого подлеска, протянувшихся на тысячи квадратных миль.

Около пятидесяти лет назад член Королевского географического общества А.Г. Кин создал, все назвав собственными словами, правдивую картину региона, расположенного в восточной части Перу, где течет река Укайали, на границе с Бразилией, впадая потом в Амазонку.

«Племя амаюка, живущее на берегах реки Укайали, возле перуанской границы, неоднократно обращали в христианство, и всякий раз дело заканчивалось насильственной смертью миссионеров. А члены племени кашибо, тоже живущего на берегах этой реки, поедают своих престарелых родителей, но делают это скорее из-за религиозных чувств, чем из-за простой жестокости. Однако религия не имеет ничего общего с их привычкой имитировать крик дичи, потом умерщвлять охотников, позволять их трупам разлагаться, а потом их поедать.

До обращения в христианство среди индейцев племени кокома из района Уалага, перебравшихся теперь на берега Укайали, существовала практика поедания своих мертвых родственников, а также обычай выпивать специально приготовленные напитки с измельченными в порошок их костями. По всеобщему поверью, родственнику куда уютнее в теплом теле друга или родственника, чем в холодной земле, в могиле. Еще более ужасные вещи рассказывают о тупинамба, тапуйя и ботокудах».

Когда Кин добрался до южной оконечности Перу, до ее границы с Бразилией и Боливией, осуждение им обитателей этого региона приняло особенно гневную форму: «За границами тех земель, где живут «ирокезы юга», как иногда называют ауков Южного Перу, все погружено во мрак, повсюду видны следы запустения. Человек человеку волк! Таков процветающий здесь лозунг. «Охота за черепами», каннибализм в его самой отталкивающей форме, грубое, скотское обращение с женщинами и детьми с особой силой проявляются среди жителей Амазонии и бразильских аборигенов».

В его описаниях чувствуется нечто очень религиозное, евангелическое. И кажется, он подобен отважным миссионерам, таким как Хант и Карджил, которые писали о туземцах островов Фиджи. Но его книга появилась относительно недавно.

Рассел Уоллес, писавший более ста лет тому назад, был действительно весьма наблюдательным натуралистом, он не позволяет себе проявлять и тени эмоциональности, когда сухо пишет о некоторых обычаях, бытующих у амазонских племен, с которыми ему довелось вступать в контакт.

«Почти всегда они хоронят своих мертвых дома, вместе с их браслетами, кисетом для табака и прочими безделушками и украшениями. Они хоронят умерших в тот же день, когда наступила смерть. С этого момента до погребения родственники и родители носят траур по усопшему, не прекращая рыданий. Через несколько дней приготавливают громадное количество «каксири», и все друзья и родные умершего приглашаются на поминки; все гости плачут, поют и танцуют, чтобы почтить тем самым память о нем. В некоторых больших домах можно насчитать до сотни могил, ну а если дом маленький, то могилы роют и во дворе».

Индейцы племен тариана и тукано, как и некоторые другие племена, через месяц после смерти расчленяют уже разложившийся к этому моменту труп, который кладут в большую кастрюлю и варят на огне, покуда из трупа не выварятся все летучие вещества с чудовищной вонью и не останется черная углевидная масса, которую потом тщательно растирают в порошок и помещают в несколько больших чанов, сделанных из ствола выдолбленного дерева, которые заливают изрядным количеством «каксири». Затем это выпивается всей компанией. Они считают, что таким образом им передаются все достоинства почившего родственника. Индейцы племени кабеуш и ваупеш – настоящие каннибалы. Они едят членов чужих племен, которых убивают в бою, кроме того, они специально затевают войны, чтобы обеспечить себя достаточным количеством человеческого мяса. Если у них оказывается слишком много сырья и они не в силах все съесть сразу, то коптят трупы, чтобы сохранить их в течение длительного времени впрок. Эти индейцы сжигают своих мертвых и их пепел смешивают с «каксири» точно так же, как это делают индейцы тариана и тукано. Г.У. Бейтс в своей книге «Путешествия натуралиста по Амазонке» пишет о племени мажерона, которое живет на территории протяженностью несколько сотен миль по западному берегу реки Джауари, одного из самых полноводных притоков Амазонки, протекающего неподалеку от границы с Венесуэлой: «Это свирепые, неукротимые, враждебно настроенные люди, как и арары. Они тоже каннибалы. Плавание по реке Джауари – практически дело невозможное, так как в кустах на берегу повсюду в засаде сидят мажероны, поджидая путешественников. Они их сразу хватают и тут же убивают, особенно белых.

За четыре месяца до моего приезда два молодых парня смешанной расы (почти белые) отправились на реку Джауари, чтобы там поторговать, так как последние полтора года маджероны не проявляли особой агрессивности. Через пару дней после их ухода стало известно, что индейцы убили их стрелами, а трупы их, поджарив, съели…».

Миссионерскому обществу Южной Америки на самом деле удалось, правда, на короткое время, организовать свою миссию в районе с менее враждебно настроенными индейцами в Эль-Гран-Чако. Один из священников, по имени У. Барброк Граб, обычный шотландский миссионер, стал настоящим пионером-исследователем в этой вселяющей ужас местности. Около тридцати лет назад он выпустил книгу, в которой рассказал о своем опыте первопроходца. Он вносит в свое повествование прозорливость истинного ученого, знающего во всем меру, что не может не способствовать большей убедительности того, о чем он пишет: «Хотя каннибализм в настоящее время в Чако не практикуется, у местных жителей полно историй об этом. Это либо вымышленные, либо подлинные рассказы о каком-то далеком племени. А может, дает о себе знать давно забытый обычай. Эти каннибалы, судя по всему, живут на дальнем Западе, и там среди выходцев племени гуарани такая практика все еще в ходу. Приведу вам один из таких рассказов. Три склонных к авантюрам представителя племени ленгуа, пожелав узнать, что находится к западу от их земель и какие люди там живут, отправились туда, чтобы самим во всем убедиться. Их путешествие продолжалось несколько месяцев, и вот неожиданно они встретились с двумя мужчинами, которые приветствовали их в весьма дружелюбной манере. Хотя они и не понимали их языка, но догадались, что те хотят пригласить их в гости в свою деревню. Они им делали какие-то знаки, и трое любопытных путешественников отправились за ними следом. Когда они приблизились к деревне, в нос им ударил тошнотворный запах, что немало их удивило. Тамошние жители сердечно встретили их, накормили, предложив такую пищу, которой прежде им есть не доводилось. Хотя все индейцы были очень миролюбиво к ним настроены, повсюду в этой деревне было что-то такое странное, необъяснимое, от чего гостям становилось не по себе, вызывало безотчетные подозрения. Они не могли объяснить, почему чувствуют себя не в своей тарелке, почему им так неловко, почему они ведут себя столь неуверенно. С наступлением сумерек все население деревни – мужчины, женщины и дети – покинуло деревню. Они пошли за дровами, которые заранее заготовили в лесу. Кроме того, женщины с детьми решили еще натаскать из реки воды. Трое путешественников из племени ленгуа давно заметили несколько высоких глиняных горшков, стоявших на огне. В них что-то варилось. Не в силах преодолеть любопытство, они, очутившись в одиночестве, решили осмотреть содержимое горшков. Подойдя поближе к одному из них и заглянув в него, путешественники, к своему ужасу, обнаружили пальцы человеческой руки, выступавшие из варившегося куска мяса. Помешав в горшке концом лука, они обнаружили там еще и человеческую ногу. В следующем горшке они увидели голову человека. Придя в ужас от такой страшной картины, они со всех ног кинулись в лесную чащу, а оттуда прямиком направились домой».