Горький привкус любви - Борис Александрович Титов

в маленьком городке. Ее отец был горьким пьяницей и, напившись, зверски избивал их с матерью. Когда она училась в первом классе, мать, не выдержав издевательств и бесконечных побоев, как-то ночью собрала вещи, и они уехали к родственникам в Днепропетровск. Там женщина вскоре познакомилась с мужчиной, который показался ей веселым и ласковым. Он предложил ей с дочерью переехать к нему, и, поскольку у нее было ни жилья, ни средств к существованию, Валина мать, недолго думая, согласилась. Это было роковое для Вали решение. Мужчина оказался педофилом – он сразу стал приставать к девочке, а затем изнасиловал ее и продолжал это делать постоянно на протяжении многих лет с молчаливого попустительства матери, которая делала вид, что ничего не замечает.

Когда Валя собиралась на выпускной вечер, отчим, не в силах совладать с похотью, разорвал на ней нарядное платье, схватил за волосы и, поставив перед собой на колени, принудил заняться оральным сексом, приговаривая:

– Теперь ты взрослая, теперь тебе все можно.

Мать, которая тоже собиралась пойти с дочерью на выпускной, сначала молча наблюдала за этой сценой, а потом так же молча взяла топор и зарубила насильника. Ее посадили. На суде, где народу было не меньше, чем на концерте заезжей звезды, женщину без конца спрашивали:

– А когда это началось? А как часто это происходило? А почему вы не обращались в милицию?

После случившегося в Днепропетровске оставаться было невозможно, и Валя уехала в Киев, где прямо на вокзале ее вычислил сутенер. С ее данными она скоро стала дорогой валютной проституткой.

– Мне двадцать два года, у меня куча денег, шикарная квартира, уймища клиентов и ни одной родной души – профессия не позволяет, – горько усмехнулась Валентина. – Знаешь, ты первый человек, которому я решилась рассказать свою историю. Ты дал мне понять, что я заслуживаю большего, и знаешь – я тебе верю. Один умный человек сказал: «Никогда не поздно начать жизнь сначала, даже за день до смерти». Для меня этот день настал, и не потому, что ты мне что-то открыл, нет, ты подошел ко мне, улыбнулся и сказал: «Ты другая». И я поняла, что родилась вновь здесь, теперь, рядом с тобой и, может быть, от тебя. Да-да – от тебя. Ты – мой спаситель!

В день отъезда Валентина попросила проводить ее. Едва они вошли к ней в номер, она обняла его и стала нежно целовать в глаза, губы, шею. Он знал много женщин, но таких горячих губ не встречал никогда.

Они сплелись в объятиях и растворились в нирване. Он слышал ласковый шелест листьев, пение райских птиц и журчанье родника.

– У нас еще есть время – давай посидим в кафе, – сказала Валентина, когда они спустились вниз.

Сев за столик и заказав шампанское и фрукты, они сидели молча, глядя в глаза друг другу. Им было хорошо вместе, но оба понимали, что расстаются они навсегда и вряд ли когда-нибудь встретятся. И от этого обоим было грустно, но грусть эта была легкой и светлой.

– Мне пора, – нарушила она молчание. – Нет-нет, пожалуйста, не вставай, я не хочу с тобой прощаться, я хочу навсегда остаться с тобой здесь. И там, в номере, – полушепотом добавила она. – Сейчас придет такси, и я поеду сама.

С этими словами она подошла к Константину, наклонилась и поцеловала на прощание. Капля слезы, такая же горячая, как ее губы, упала ему на щеку.

***

Через много лет в университет на его имя пришло письмо:

«Милый, нежный, дорогой мой СПАСИТЕЛЬ, когда мы не расстались с тобой, я ведь не расстаюсь с тобой ни на минуту, я сделала все так, как ты велел.

Поступила в университет на подготовительные курсы и буквально вырвалась из прошлой жизни. Даже не предполагала, что это будет так нелегко. Мне было невдомек, что вокруг меня кормилось столько людей и все они что-то потеряли. Меня просили, мне угрожали, меня избивали, поджигали квартиру, но я выстояла.

Я так боялась не поступить в университет и тем самым, как мне казалось, подвести… нет, предать тебя, что занималась днем и ночью, поэтому не исполнила другого твоего предписания – не устроилась на работу. Благо мое жалкое существование в детстве и страх перед нищетой научили откладывать деньги на черный день. Спасительный инстинкт самосохранения! И вот они очень даже пригодились. На курсах я завела друзей, которые, к моему стыду и восхищению одновременно, открыли для меня Киев с его древней историей и культурой. Я изо всех сил старалась понравиться тебе и каждый день открывала для себя что-то новое.

На вступительных экзаменах я блистала, пересыпая, как ты меня учил, свои ответы информацией из истории, искусства и литературы. По всем предметам получила пятерки и поступила в университет на факультет социологии. Учиться было на удивление легко. Так легко, что, извини за нескромность, меня уже на первом курсе представили к повышенной стипендии. Потом я написала тебе очередное письмо, в котором, следуя твоим наставлениям, оценила свой успех, закрепила шаги успеха в своем сознании, проанализировала ошибки, наметила способы их устранения и, еще раз насладилась своей положительной самооценкой.

Если честно, мне долго не удавалось работать над собой так, как ты учил. «А зачем? Хвастовство все это», – думала я, но все же не могла тебе отказать и вот придумала рассказывать все это в письмах. И – о чудо! Поскольку мне бесконечно хотелось с тобой общаться, я ждала повода, чтобы написать о своих успехах и победах. И тогда приходилось их добиваться, чтобы иметь право обратиться к тебе. Нет-нет, не ищи их в своем почтовом ящике, я их никогда не отправляла.

Но все рухнуло в одночасье. Поступив в университет, я решила ни с кем не вступать в близкие отношения до его окончания. Разумеется, я дружила со многими ребятами, но если кто-то пытался сблизиться со мной, деликатно объясняла, что у меня есть молодой человек, который служит в армии. К этому относились уважительно до тех пор, пока один назойливый ухажер каким-то образом не узнал о моем прошлом. Он предъявил ультиматум: либо я его обслуживаю где и когда ему угодно, либо он всем расскажет, что я была проституткой. И поскольку я его решительно и далеко послала, этот «страстно влюбленный» выполнил свою угрозу. Однокурсницы объявили мне бойкот, гнусные предложения сыпались со всех сторон, мне без конца подсовывали в сумку скабрезные записки. И когда одна преподавательница при всех заявила, что она отказывается принимать экзамен, как она выразилась, «у путаны», мне стало так нестерпимо больно, что я решила покончить с собой. Вернувшись домой, без колебаний привязала к люстре