Исповедь души - Лайза Рени Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он бросает на меня взгляд, и его невозможно сексуальный рот дергается. От темной стороны не осталось и следа.
– Прибереги это на потом, когда мы будем одни, детка.
Я сердито зыркаю на него, думая, что нам очень многое стоит приберечь на потом, когда мы наконец останемся одни. Эмбер ненавидит меня теперь уже наверняка, и несмотря на то, что сказал Крис, я совершенно уверена, что она влюблена в него.
– Ты собирался показать мне коллекцию белых кружек, – напоминаю я ему и прижимаю пальцы к тому месту, куда вонзались мои ногти, предупреждая, чтобы вел себя как следует.
– Собирался, – соглашается он. – И кто же захочет пропустить такое?
Эмбер произносит что-то по-французски, и Крис поворачивается ко мне:
– По-английски, Эмбер. Сара не говорит по-французски.
– О, – отзывается она. – Для нее это будет забавно.
Для нее. Как будто меня здесь нет. Я про себя вздыхаю, понимая, что должна положить этому конец. Хотя я и не люблю стычек, но мой статус «тряпки» остался в отцовском доме.
Я беру кофе, который Крис мне наливает, и ставлю чашку на стойку напротив нее, вынуждая обратить на меня внимание.
– Я выучу. – И в этот раз всерьез намереваюсь сделать это. Я не позволю языковому барьеру встать у меня на пути. – Вы американка, верно? Наверняка вам когда-то тоже пришлось обучиться языку.
Крис подходит ко мне с другой стороны стойки напротив Эмбер и ставит сливки.
– Да, когда-то она была такой же истинной американкой, как и яблочный пирог.
Эмбер хмурит брови.
– Я по-прежнему американка, но в отличие от тебя приняла французскую культуру.
Он любит Париж, но не принимает французскую культуру? Мне хотелось бы вникнуть в этот вопрос, но Эмбер уже продолжает:
– Учить французский было настоящим мучением. Я терпеть его не могла, но если вы намерены какое-то время жить здесь, вам придется его выучить. Я очень быстро это поняла, поверьте.
Крис обращает взгляд на меня.
– Она приехала сюда подростком, как и я, а американских школьников тут не слишком жалуют.
– Дети жестоки, – соглашается она, удивив меня тем, что показывает свою уязвимую сторону.
Я не уверена, что хочу узнавать ее как человека, и это нехорошо. У меня нет разумных причин так ревновать… не считая того, что она потрясающе красива, и ее связывает давняя дружба с мужчиной, которого я люблю. Ох, как же я ненавижу эту неуверенность в себе.
– …но это было сто лет назад, – говорит Эмбер, заканчивая предложение, которое я прослушала. Она стоит возле кофейника, вся такая стройная, изящная и красивая, и наливает себе кофе. – Если хотите быстро научиться, вам нужен индивидуальный преподаватель.
– Она права, – соглашается Крис. – Мы найдем кого-нибудь подготовленного, если хочешь?
– Было бы неплохо, – отзываюсь я, и от меня не ускользает, что Крис, скорее, спрашивает меня, чем приказывает, когда еще совсем недавно он командовал, а я подчинялась. Именно этот баланс уважения и властности в Крисе так отличает его от других властных мужчин, которых так много было в моей жизни. – Только надо найти очень терпеливого человека, который знает, как учить того, кому плохо даются иностранные языки.
– Тристан такой, – говорит Эмбер. – Он преподает английский. Уверена, что сможет и французский.
– Нет, – резко бросает Крис и встречается глазами с Эмбер. – Тристан не будет учить Сару.
– Он намного лучше какого-нибудь скучного учителя, который станет вбивать правила и темы ей в голову. Тристан научит ее свободно болтать за неделю.
– Нет, – повторяет Крис, и в его голосе появляются низкие, безапелляционные нотки.
Ну и ну. Кто такой этот Тристан, и почему Крис хочет, чтобы я держалась от него подальше?
Эмбер поворачивается к своему стулу.
– Она ведь даже не сможет говорить с Софи, Крис.
– Кто такая Софи? – спрашиваю я.
– Экономка, – отвечает она, удивляя меня, когда ее темно-голубые глаза встречаются с моими светло-зелеными. – Она не говорит по-английски.
– Эмбер, – предостерегает Крис и поворачивается ко мне. – Мы решим вопрос с языком, детка. И Софи приходит всего раз в неделю.
Звенит дверной звонок, и Крис бросает взгляд на часы.
– Думаю, мне не стоит удивляться, кого могло принести в такое позднее время, поскольку здесь сейчас три часа дня. – Он ставит свою чашку и хмуро глядит на Эмбер. – Вопрос, скорее, в том, кто вообще знает, что я приехал.
Она протестующе вскидывает руки.
– Не смотри на меня. Я не успела никому рассказать.
Я поднимаюсь, когда он направляется к лестнице.
– А рубашка разве тебе не нужна?
Он взглядывает через плечо.
– Хочешь дать мне ту, что на тебе?
– Нет уж, возьми свою, – кричу я в ответ и улыбаюсь, а он скрывается за углом. Но как только я снова поворачиваюсь к столу и понимаю, что осталась один на один с Эмбер, улыбка сползает с моего лица. Несколько секунд мы просто мерим друг друга взглядами, и молчание еще больше усиливает мою нервозность, которая сегодня и без того зашкаливает. Это пустое пространство невыносимо, поэтому я выпаливаю:
– А кто такой Тристан?
Губы ее довольно кривятся как у кошки, которая вот-вот слопает канарейку, и я боюсь, что от меня, как от той канарейки, скоро останется только кучка перьев.
– Мастер тату, с которым я работаю, – объясняет она. – Греховно сексуальный и страшно талантливый. Клиенты ждут своей очереди по два месяца, чтобы попасть к нему.
Это ничего не говорит мне о том, почему Крис не желает, чтобы я общалась с Тристаном. Но догадываюсь, что это каким-то образом связано с Эмбер, а может, ее контактами с миром БДСМ. Я стараюсь держаться как можно дальше от этой темы, поэтому говорю:
– Вы сделали дракона Крису. Он великолепен. У вас настоящий талант.
В ее глазах отражается удивление, затем гордость.
– Да. Я сделала его сто лет назад, и это по-прежнему одна из моих лучших работ. Меня посетило… вдохновение. Это был период взросления для него и для меня.
– И это определенно видно по конечному результату. – Я проталкиваю слова через ком в горле из-за ее сентиментального тона, который выходит за границы секса и простирается в глубины истории давней дружбы и, разумеется, страсти.
Она склоняет голову набок и вглядывается мне в лицо, и порой в ее глазах мелькает что-то такое, чего я не понимаю.