Лечение творчеством - Юлия Некрасова

Но существует и другая категория пациентов. У них ситуация сеанса может вызвать обострение психологической защиты и тогда символ, предназначенный им, должен быть «тонким, как лезвие бритвы», сугубо индивидуальным. И требуется его безошибочное попадание. Сеанс – первая «очная» встреча психотерапевта и пациента, когда больные еще не защищены опытом работы и привычкой. Поэтому важно, чтобы такой символ создал первый опыт саногенной психической защищенности.

Более подробно рассмотрим некоторые символы. Эмоционально-стрессовое назначение сеанса, манера поведения пациентов, насыщенные эмоциями ожидания, нуждаются в таких символах-обращениях, которые создают новые саногенные психические состояния.

Ярким примером такого обращения является символ «Сад прижился» из стихотворения А. Лесина «В Аутке»:

В Аутке, деревеньке старой,В начале века, на заре,Больной, всегда чуть-чуть усталый,Сажал он сад на пустыре…Сад прижился.

Это о Чехове. И все смыслы символа, которые содержат слова «сад прижился», может шифровать психотерапевт пациенту. Дана «канва» подтекста символа, «расшить» ее разными «нитками» может каждый говорящий и слушающий по-своему.

Рассмотрим смысловое наполнение этого символа. Например: «Сад прижился, несмотря ни на что!» – имеется в виду необходимость борьбы, упорства, веры в выздоровление для всех.

В нашем же конкретном случае символ «сад прижился» был предназначен для взрослого пациента, живущего в Крыму, неоднократно лечившегося, далеко не чеховского склада характера, с выраженной прагматической позицией, открыто заявившего о ней.

Прозвучали стихотворные строки… Фамилия писателя не названа, но оба (и слушающий, и говорящий) знают, о ком идет речь. В этот момент психотерапевт вступает с пациентом, который достаточно внушаем и сензитивен, в особый эмоциональный контакт. Для нашего пациента смысл символа звучит как прилюдное возвышение его терапевтом. Возникает такое психическое состояние, которое хочется продлить, а слова, по К. Роджерсу, – повторить, «сказать дважды». Слова «сад прижился», насыщенные аффективно-волевым и эмоциональным содержанием, вызывают массу ассоциаций врача и больного, параллельный поток эмоций. «Сад прижился» («ты заговоришь сейчас… здесь… на людях…») – и от этого у обоих чувство радости, гордости, желание полета.

Необходимо отметить, что символ воспринимается и всеми участниками группы. В данном случае срабатывает метод «рикошета». Символ также утверждает, поддерживает лично и самого психотерапевта, дает ему внутреннюю уверенность в своих силах, в методике: «сад прижился», т.е. зерно, брошенное на сеансе, должно прорасти в ходе дальнейшей работы группы.

Таким образом, центральным звеном сеанса является сочетание индивидуального и общего подхода к больным. С одной стороны, о каждом человеке говорится так, что он сразу понимает – «это обо мне». С другой стороны, группа – это объединение конкретных людей (в индивидуальном содержится общее), и необходимо особое искусство сказать так, чтобы все члены группы почувствовали свое единство и близость.

«Постепенно состояние всех ребят все больше “входило в резонанс”, по-моему, происходило взаимное усиление эмоционального подъема – за счет общности состояния. Мы, как будто крепко взявшись за руки, стали подниматься на высокую гору и овладели ею» (из дневника Р.Н.).

Механизм воздействия психических состояний, рождаемых лечебными символами, может быть объяснен следующими словами П.В. Симонова: «Больше всего на свете дорожите мгновенным перевоплощением в здорового человека. Важно испытать это мимолетное ощущение полного здоровья. Потом ваш мозг независимо от вас будет искать пути к однажды пережитому состоянию свободы от симптомов заболевания» (Симонов, 1962б, с. 117).

Завершая разговор о сеансе эмоционально-стрессовой психотерапии, отметим, что психотерапевтическое воздействие нуждается в постоянно обновляющемся эксперименте, в поиске инвариантных характеристик, опорных пунктов, параметров, значений, что является обратной стороной задачи нахождения утонченных индивидуальных оценок. Следует подчеркнуть, что встречные действия больных и их творческий вклад мы понимаем как реальное служение разработке поставленной проблемы.

II. 4. Эмоциональная волна сеанса

После сеанса эмоционально-стрессовой психотерапии у участников группы возникает новое психическое состояние, которое мы назвали «эмоциональной волной сеанса». Пациенты заново раскрываются миру, эмоционально «распахиваются». В поэтической форме такое состояние удивительно тонко и точно воспроизвел К. Бальмонт в стихотворении «Что сделалось со мной?». Это стихотворение, тщательно переписанное от руки, принес нам пациент Т.В. после сеанса:

Что сделалось со мной? Я весь пою,Свиваю мысли в тонкий строй сонета,Лаская зорким взором то и это,Всю вечность принимаю как свою…А что со мной? Я счастлив непонятно…

Когда человек переполнен эмоциями, он пытается как-то выразить себя, и каждый из пациентов стремится поведать психотерапевту о нахлынувших на него с неожиданной силой чувствах, мыслях, желаниях. Каждый делится своими переживаниями так, как умеет, точнее – так, как у него получается.

Пациент П.А. вспоминает созвучные своему настроению строки из классики:

«Весь сегодняшний день в голове две строчки. Не помню названия, ни начала, ни конца, а только то, что это Пушкин:

Мы рождены для вдохновенья,Для звуков сладких…»

Пациентка П.Н. выражает себя эмоционально в прозе:

«Я сегодня рисовала. Рисовала яркий, цветущий, молодой, красивый мир, в который я вхожу. А еще я рисовала березу, согнутую, связанную узлом каната. А ведь надо-то всего-навсего перерубить канат, и береза выпрямится, станет снова стройной, красивой девушкой-березкой…»

Стоит ли говорить о том, какой мощной обратной связью являются такие высказывания и для самого психотерапевта. Ведь профессионально проведенный сеанс требует огромных эмоциональных, интеллектуальных и энергетических затрат со стороны ведущего. Восстанавливают силы психотерапевта произнесенные пациентами строки, которые неизбежно родятся у каждого из них. Приведем стихи собственного сочинения нашей пациентки Л.Т. как яркий пример значимой обратной связи для психотерапевта:

«И вот сегодня в этом залеЯ с вами встретилась, друзья.Я слышу, что-то там сказали.Что не узнали вы меня…Да, вы правы: не очень простоМеня узнать в толпе ребят:Случилось чудо не по ГОСТу,И не по плану, так сказать».

Эти строки бесконечно дороги для тех, кто подключен к «тайнам» восстановления речи, то есть для лечащегося и для того, кто лечит. Один выражает себя, другой видит себя в этой исповеди, как в зеркале. Видит плоды своих трудов, трепетное отношение к себе в душе пациента, целительную силу веры.

Нельзя не вспомнить, что помимо пациентов и психотерапевта есть еще один участник сеанса – зрительный зал – обратная сторона сцены. Для многих пациентов именно участие зала становится первым опытом общения с сопереживающим зрителем и, таким образом, решающим в обретении новой речи и веры в себя. И об этом наши ребята заявляют стихами собственного сочинения:

«Я – говорю!– я вырвался из власти:Передо мной разрушилась условности стена.В порыве радости и искреннего счастьяНа этой сцене не стою – здесь нет меня:Я – в том дыханьи, что с волненьем затаили,Я – в тех глазах и трепетных сердцах;Я – в той слезинке, что невольно обронили,И в появившихся улыбках на устах!..»

Подобное рождается и у зрителей. Приведем отрывок из поэмы педагога Н.Е. Она написала ее после просмотра сеанса и подарила нам:

«Я – говорю!Вы – слышите меня?!Мой голос, вдруг прорвавшийся наружу,Звучит как Джинн!Его мне – не унять!Ну, наконец, тебя я обнаружил!»

«Сеансом любви у мира на глазах» назвал общение на сцене наш пациент А.К. И это очень точно выражает суть происходящего.