Генерал армии Василий Маргелов - Борис Костин

Однако Маргелов жестко пресекал вольные трактовки этого положения. Однажды ему стало известно, что младший политрук Н. А. Корниенко избил красноармейца Симонтабова, при этом выхватил пистолет и выстрелил вверх. Другой политрук – И. Ф. Ромашко вмешался в происходившее и добавил несколько тумаков насмерть испуганному дисбатовцу. Их действия комбат посчитал необоснованными и потребовал обсуждения политруков на партсобрании. Даже сухие строчки протокола собрания передают эмоциональный накал выступления Маргелова: «Я считаю, что этот выстрел был сделан не случайно, а с тем, чтобы запугать красноармейца. Наша Красная Армия воспитывается в духе сознательности, а не на мордобитии. А поскольку таким делом занимаются политруки, то, без сомнения, на них глядя, и другим захочется испробовать силу в качестве такой методы. У меня такие сведения есть». Маргелов настоял на исключении ретивых политработников из партии. Лишенные партийных билетов, они продолжали службу, но уже командирами взводов.

Между тем дисциплинарные батальоны Красной Армии были вовлечены в соцсоревнование за достойную встречу 1 Мая – Дня международной солидарности трудящихся. Задача, которую Маргелов в своем приказе поставил перед подчиненными, уложилась в одну строчку: «Добиться и приложить все знания и усилия, чтобы к 1 Мая 15 ОДБ занял первое место». А на словах перед строем добавил: «Помните, что мы работаем не на дядю, а для народа». В ходе Сталинской вахты перевыполнили план сапожный и портновский цехи, а в Ленинград и Москву были отправлены дополнительные составы со щебнем – отгружали его по 100 тонн в сутки.

Стоило дробильной машине стать на ремонт, как дисбатовцы переходили к военной подготовке: штурмовали горки, учились окапываться, вести меткий огонь из винтовки. Тяжелый подневольный труд по 12–14 часов вкупе с боевыми заданиями служил и основным мерилом исправления. В итоговом приказе Маргелова объявлялось: «Красноармейцев, отбывших одну треть срока наказания и показавших высокую воинскую дисциплину и образцовое отношение к работе, перевести в разряд исправившихся и направить для прохождения службы в свои части». Указ Президиума Верховного Совета СССР от 23 февраля 1941 года позволял командиру дисбата самому принимать решение о зачислении в списки постоянного состава красноармейцев, отбывших наказание.

В субботний вечер 21 июня 1941 года майор Маргелов по обыкновению принимал доклад своего заместителя по строевой части лейтенанта Гусева. Ему и старшему политруку Бастину, который присутствовал в кабинете, удалось наконец-то привести в порядок учет «в поросячьем и конском княжестве», как шутливо в дисбате именовался хозяйственный двор. Накормить и напоить три тысячи человек – задача не из простых. Маргелов умел находить общий язык с руководителями местных колхозов и никогда не отказывал им в помощи. Вот и в этот день он распорядился, чтобы колхозники могли посещать военторг по средам, пятницам и воскресеньям.

Гусев доложил, что купальня на Волхове готова, но вода еще холодная.

– Добавь еще, что сырая и мокрая… Здоровье бойцов – понятие святое, но война времени года не выбирает. Я на финской снег килограммами ел. Завтра первым совершу омовение.

В разговор вступил Бастин:

– В клубе сегодня «Александра Невского» будут показывать, а завтра, после спортивного праздника, «Трактористов».

– Я в Ленинграде чуть живот не надорвал, – вспомнил Маргелов про то, как, находясь в командировке, нашел-таки время и вырвался в кинотеатр. – А вот «Невского» посмотреть не удалось. Запамятовали мы, однако, что отсюда, от стен Великого Новгорода, Александр Ярославич полки свои на немцев повел. Кстати, не верю я, Николай Петрович, хоть режь, их заверениям в дружбе. Имел несчастье на собственной шкуре в том убедиться.

Гусев положил перед командиром подготовленный на подпись приказ № 216 от 22 июня 1941 года. Параграф первый:

«Дежурным по гарнизону назначить старшего лейтенанта Поддубного, дежурным по кухне и красноармейской столовой – помощника политрука Зыбина, дежурным по штабу – ефрейтора Анисимова…» Далее шли строчки, в которых до мелочей была расписана жизнь дисбата: исправившихся направить в части, не оправдавших доверия «для пользы службы» возвратить в разряд наказанных, объявить благодарность за лучшую ленкомнату…

…Воскресенье шло к полудню, когда на купальню прибежал вестовой и сунул Маргелову записку, которая содержала всего одно лишь слово: «Война». Последующие распоряжения замелькали словно в калейдоскопе. «Собрать батальон в казармы. Зачитать речь В. М. Молотова. Усилить караулы. Подать в штаб ЛенВО сведения о связистах, шоферах, танкистах, артиллеристах».

Первым, кто покинул дисбат, оказался старший политрук Бастин. Его затребовал к себе обратно начальник политпропаганды Ленинградского гарнизона. Маргелов и Бастин недолго служили вместе, но, как говорится в народе, успели за год пуд соли съесть и крепко подружиться. Они свиделись еще раз, когда Маргелова вызвали в штаб ЛенВО, где он получил разнарядку, которую начальник Ленинградского МГБ управления П. Н. Курбаткин сопроводил такими словами:

– На вышку нарвешься, комбат, коль шваль в войска задумаешь сплавлять, время-то военное.

Но Маргелов за «политико-моральный облик» своих «питомцев» не опасался. Конечно, в семье не без урода, но таких в дисбате можно было пересчитать по пальцам. И все же ни одна партия красноармейцев без санкции присланного в дисбат представителя военного трибунала в действующую армию не направлялась. Ряды дисбата редели с быстротой, пропорциональной неудачам на фронте. В распоряжение Северного фронта было направлено: в разведбат – 16 человек, в стрелковый полк – 120, в рембат – 76, на авиабазу – 9, в автобат – 11…

Ускоренными темпами шло формирование дивизий и полков народного ополчения. В конце июля 15-й отдельный дисциплинарный батальон Ленинградского военного округа перестал существовать. Гарнизон в Муравьевских казармах, дав кров военному госпиталю, перешел в ведение Северного фронта. В сентябре 1941 года он стал передним краем обороны.

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1941 года, в котором разрешалось «военным советам фронта, округов и флотов освободить всех военнослужащих из дисциплинарных батальонов и направить их в действующие части Красной Армии», оказался явно запоздалым. Дисбаты западных военных округов давно уже сражались с фашистами и только на Дальнем Востоке они просуществовали до 1945 года.

Прежде чем поставить точку на этой теме, оказавшейся связанной с судьбой нашего героя, заметим, что даже в солидных изданиях существует путаница в понятиях «дисбат» и «штрафбат». Предыстория создания последних такова. В один из самых тяжелейших периодов Великой Отечественной войны перед угрозой полного развала фронта Ставка Верховного главнокомандования с целью укрепления дисциплины издает приказ «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий» (№ 270 от 16 августа 1941 года). Имелись там и такие строки: «…Позорные факты сдачи в плен нашему заклятому врагу свидетельствуют о том, что в рядах Красной Армии, стойко и самоотверженно защищающей от подлых захватчиков свою Советскую Родину, имеются неустойчивые, малодушные, трусливые элементы…» К трусам и дезертирам предписывалось принимать крайние меры: «уничтожать их всеми средствами», «при необходимости расстреливать их на месте».

В дни новой смертельной опасности, нависшей над страной после военных неудач в Крыму и под Харьковом, Сталин подписал 28 июля 1942 года приказ № 227, вошедший в историю под названием «Ни шагу назад!». Им, в частности, предусматривалось «сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной». Предполагалось «сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить свои преступления против Родины… Сформировать в пределах армии от пяти до десяти (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной».

28 сентября 1942 года было утверждено «Положение о штрафных ротах, батальонах и заградотрядах действующей армии», один из пунктов которого гласил: «Штрафники, получившие ранение в бою, считаются отбывшими наказание, восстанавливаются в звании и во всех правах».