Взлет (О Герое Советского Союза М М Расковой) - Галина Маркова

Штурманов предполагалось готовить из числа летчиков, имеющих небольшой налет, спортсменок-парашютисток, студенток. Однако некоторых летчиков трудно было уговорить стать штурманами. Приходилось подолгу убеждать их; а в разговоре с самыми непреклонными Марина прибегала к такому методу:

- Вы хотите на фронт, хотите воевать? - спрашивала она летчицу.

- Да, конечно, - волнуясь, отвечала та. - Я сегодня же готова вылететь в бой. Мое место за штурвалом самолета.

- Если ваше желание так велико, - замечала Раскова, - вы согласитесь на любую должность. Лично я, - говорила она твердо, - пошла бы.

Возражений больше не было.

Несколько женщин - кадровых командиров, входивших в штаб формирования, таким же образом подбирали кандидатов в штабные группы. Капитан Милица Казаринова, окончившая командный факультет Военно-воздушной академии, придирчиво и недоверчиво присматривалась к будущим штабным командирам.

- Они же не годны к военному делу, - встряхивая коротко стриженными волосами, говорила она Расковой, - о дисциплине никакого понятия.

- Все придет в свое время, капитан, все будет. И дисциплина, и знание военного дела, - успокаивала ее Марина. - Мы сами с этого начинали.

Капитан Казаринова в авиации не первый год. Человек в высшей степени организованный и собранный, она всегда подавала пример неукоснительного соблюдения воинской дисциплины. Раскова назначила ее начальником штаба формирующейся авиагруппы и, наверно, не смогла бы выбрать лучшего помощника.

Верными помощниками Расковой стали Галина Волова, инженер по вооружению с академическим образованием, выпускники Военно-политической академии батальонный комиссар Лина Яковлевна Елисеева и старший политрук Евдокия Яковлевна Рачкевич, инженер 3-го ранга Ольга Куликова и другие.

В коридорах и комнатах пахло новым обмундированием. Девушки надевали военную форму и сразу терялись в ней, становились похожими друг на друга. Увольнения в город запретили, и, проходя по двору, Марина часто видела, как прижимались мокрыми от слез лицами к холодным решеткам ограды матери молоденьких бойцов, в которых только по нежным, еще не обветренным лицам и выбивающимся из-под шапок кудрям можно было узнать девушек.

Нужно было немедленно решать десятки дел. Одно из них - самое главное, - где продолжить формирование и обучение полков. В Москве, превращавшейся в прифронтовой город, это было невозможно. Раскова просила командование ВВС ускорить решение вопроса.

Управлять массой людей, не знающих воинских порядков, военных требований, не объединенных пока еще общим делом, общей целью, было сложно.

- Надо, не теряя времени, заняться уставами, - предложила Казаринова. Это первое, что они должны хорошо усвоить. Пусть лейтенант Мигунова съездит в Главный штаб ВВС и достанет нам все уставы, да побольше экземпляров.

Раскова одной из первых пригласила Мигунову в штаб формирующихся женских полков - она была знакома с ней давно, еще со времен совместной работы в Военно-воздушной академии.

- Катя, - обратилась к ней Раскова по старой привычке просто по имени, - возьми троих девушек и в штаб. Проси военные уставы. И узнай, что там нового с нашим отъездом.

Катя Мигунова вместе с пачками уставов Красной Армии и "Наставления по производству полетов" привезла и приказ, в котором говорилось о срочной эвакуации авиагруппы из Москвы в один из городов на Волге, где на базе летной школы будут готовиться авиационные части.

15 октября на экстренном совещании с приказом были ознакомлены все командиры и политработники. После этого Марина отправилась на железнодорожную станцию "пробивать" эшелон для своих частей. Комендант ничего не мог обещать в ближайшие несколько дней. На восток уходили эшелоны с оборудованием эвакуирующихся заводов, с людьми. Прибывали составы с войсками, техникой. Раскова долго уговаривала его, в который раз показывая приказ об эвакуации. Наконец он сказал:

- Марина Михайловна, я все рад сделать для вас. Но пусть мне позвонят из Наркомата путей сообщения и отдадут распоряжение, и тогда я отправлю вас, как только выгружу очередной эшелон, прибывший в Москву.

- Ну, ладно, - Марина протянула руку коменданту, - смотрите не подведите.

Раскова позвонила наркому авиационной промышленности Алексею Ивановичу Шахурину, которого знала по Военно-воздушной академии еще с 1935 года. Марине было известно, что Шахурин сейчас занят эвакуацией авиационных заводов и предприятий и надеялась, что он поможет ее группе быстрее выехать из Москвы.

Нарком обещал помочь, и Марина знала, что он действительно сделает все, что в его силах. Уже после полуночи он позвонил и сказал, что в ближайшие дни для ее группы выделят состав, что в любых случаях она может обращаться к нему, особенно когда дело будет касаться самолетов и других проблем, связанных с авиационной техникой.

В последнее время Марина не уезжала на ночь домой, а ночевала в штабе, в своем кабинете на узкой железной кровати, покрытой серым казенным одеялом. За день уставала от забот, от шума сотен голосов и долго не могла уснуть, думая о срочных делах на завтра.

На другой день после разговора с Шахуриным она на несколько минут забежала домой. Сложила в чемодан кое-что из необходимых вещей. Тихо прошла по комнатам, словно в последний раз. Опустила шторы на окнах, хотя стоял еще серый, холодный день. Кажется, все. Марина закрыла дверь и быстро сбежала по лестнице. И сразу вдруг оборвалась связь с довоенной жизнью. Она осталась позади, ушла куда-то далеко в прошлое.

16 октября было получено распоряжение утром следующего дня погрузить авиагруппу в состав, который подадут на окружную дорогу недалеко от Белорусского вокзала.

Как всегда, когда наступает время отъезда, вдруг оказалась масса неотложных дел. Надо срочно получить недостающее обмундирование, паек на путь следования, упаковать вещи. По коридорам тащили ящики, тюки, стопки книг. В углу одной из комнат лежала груда противогазов, которые нужно было раздать перед отправлением в путь. Девушки, стоя в очереди, подшучивали друг над другом: почти всем форма и сапоги были велики, и выглядели они смешно и неуклюже.

- Ничего, ничего, - улыбаясь, успокаивала их Раскова. - Вот приедем на место, все перешьем, подгоним.

- А скоро на фронт? - спрашивали девушки.

- Сначала поучимся, а потом полетим на фронт. Ну, месяца через четыре-пять...

- Так долго учиться?! Так всю войну можно просидеть в тылу! Когда же воевать? - раздавались недоуменные возгласы.

- Воевать тоже надо уметь, - строго замечала Раскова. - И воевать надо учиться.

17 октября группа выстроилась во дворе школы. Замерзшую землю припорошил снежок, на улицах было пустынно и тихо.