Черные колокола - Александр Авдеенко

Мы решили также, что следует незамедлительно сместить наиболее скомпрометировавших себя секретарей райкомов и обкомов, председателей советов.

Был краткий спор о том, следует ли Имре Надю стать премьер-министром или же первым секретарем партии. Надь считал, что он должен стать не первым секретарем, а премьер-министром. Народ помнит его именно премьер-министром и желает, чтобы он вновь занял этот пост. С этим согласились и все остальные.

Мы решили, что будем считать достигнутую договоренность обязательной для каждого из нас. Будем действовать лишь в соответствии с этим. Принимая во внимание обстановку, будем встречаться ежедневно».[7]

БУДАПЕШТ. «КОЛИЗЕЙ». 23 ОКТЯБРЯ

Весь вечер, всю ночь на 23-е и утром Дьюла Хорват и его друг Ласло Киш носились по Будапешту из института в институт, из правления клуба Петефи в Союз студентов венгерских институтов и университетов (МЕФЕС); из управления полиции в Союз кооперативов; из редакции «Сабад неп» на улицу Байза, 18, в Союз писателей; докладывали, согласовывали, уточняли план действий, выдавали и получали нужные справки, воодушевлялись и воодушевляли.

Самые важные сведения и инструкции они получили в здании СЁВЁС (Союз кооперативов), где встретились с Гезой Лошонци. Фактический начальник штаба подпольного центра Имре Надя в личной и весьма доверительной беседе с Дьюлой Хорватом сказал:

— Мне совершенно точно стало известно, что в Будапеште нет серьезных вооруженных сил, способных по приказу правительства выступить против демонстрантов. Милиция генерала Копачи — наш добрый союзник. Подразделения АВХ не идут в счет, так как будут скованы охраной важных объектов. Других войск в столице нет. Понимаете? Отсутствуют! Расквартированы в провинции. Правительство может сколотить карательный кулак из курсантов военной академии Ракоци, из сотрудников управления безопасности. Но предусмотрен и этот крайний случай. Наши сторонники добьются, подчеркиваю, обязательно добьются от правительства, если войска все-таки выступят против демонстрантов, чтобы ни у одного солдата не было патронов. Ясно? Будут солдаты, будут автоматы, винтовки, но не будет ни одного выстрела. Учтите это чрезвычайное благоприятное обстоятельство и действуйте смелее, шире. Хорошо бы, когда уже появятся вооруженные курсанты и голубые околыши, организовать нечто вроде братания с войсками. — Лошонци усмехнулся. — Думаю, что беспатронные блюстители порядка охотно раскроют вам свои объятия.

— Прекрасная мысль, — подхватил Дьюла. — Организуем!

— Есть еще одна важная новость! — продолжал Лошонци. — Правительство решило запретить демонстрацию. Но это решение, как вы сами понимаете, остается гласом вопиющего в пустыне. Игнорируйте его и действуйте. Мы вынудим твердолобых отменить запрет. Так или иначе, а демонстрация состоится. К вечеру весь мир должен узнать и почувствовать, что рождается новая Венгрия.

Разговор с Лошонци был весьма и весьма доверительным, секретным. Но Дьюла уже ничего не хотел скрывать от своего друга и все рассказал Ласло Кишу.

— Чудесно! — обрадовался радиотехник. — Беру на себя деликатную миссию братания с солдатами. Могу пробиться в радиоцентр и потребовать обнародования четырнадцати пунктов нашей программы.

— Пробивайся!

На том и порешили.

К двенадцати дня веселые, хмельные от того, что было сделано и что должно быть сделано в ближайшие часы, примчались в «Колизей», ставший их тайной штаб-квартирой. Позавтракали на скорую руку и в ожидании событий пили кофе, сжигали одну за другой сигареты, сражались в шахматы.

Играли без вдохновения, больше для того, чтобы хоть немного утихомирить бешеное возбуждение. Шахматные фигуры передвигали механически, почти не глядя на доску. Больше прислушивались к радиопередачам, изучали географические карты, лежащие у обоих на коленях. Третья, еще одна крупномасштабная карта Будапешта, склеенная из шести полотнищ, висела на стене, рядом с камином. Пятый район был обведен черным жирным кольцом. В некоторых местах алели крошечные флажки размером с почтовую марку.

Часто прерывали игру, вели короткие энергичные телефонные переговоры то с каким-то Тибором, то с Яношем, то с Агнессой, то с Тамашем, то с Кароем Рожей. Последний попросил профессора Хорвата принять его, дать для радио США хотя бы короткое интервью.

В радиоприемнике не умолкала музыка в граммофонной записи. Прокручивались пластинка за пластинкой вальсы Штрауса, арии из оперетт Кальмана, Легара.

Киш кивнул на полированный ящик с мигающим зеленым глазком, засмеялся:

— Хороший признак!

— Какой? О чем ты? — спросил Дьюла. Он стоял спиной к другу, у карты, втыкал в темный кружок, обозначающий Экономический институт имени Карла Маркса, булавку с флажком.

— Я говорю о радио. С утра твердит одно и то же, как попугай. Заело говорильную машину. Сказать им нечего, твердолобым. Затаили дыхание, томятся, ждут своего последнего часа.

— Скажут еще, потерпи! Совещаются, вырабатывают линию. — Дьюла вернулся к шахматной доске. — Твой ход, Лаци!

— Да, мой! Внимание! Делаю ход, который будет стоить тебе ладьи!

— Психическая атака. Блеф! Наплевать! — Дьюла передвинул коня. — Вот. Получай в морду, оккупант!

Зазвенели окна в «Колизее». Закачались на каменной доске, словно собираясь пуститься в пляс, Мефистофель и Снегурочка. Как и обычно, после этих толчков, предшествующих землетрясению, верхом на ветре появился Мартон и потряс своими звучными «веселыми каблуками» паркет «Колизея». Рядом с ним была Юлия, ее рука в его руке. Он в расстегнутой спортивной куртке, с непокрытой головой. Она в сером пушистом свитере, в узких брюках, в оранжевых туфельках. Густые, давно не стриженные волосы разбросаны по плечам и спине. Но и это сейчас Юлии к лицу — цветущему, счастливому. На ее груди большой красно-бело-зеленый бант. Такой же бант и на куртке Мартона.

— Ну? — спросил Дьюла, поднимаясь навстречу брату и его подружке.

— Баркарола! — Мартон энергично, изящно, как дирижер, взмахнул руками и застыл в таком положении.

— Гвадаррама! — воскликнула Юлия и, прижавшись к Мартону, шепнула — Люблю!

Он не остался у нее в долгу.

— И я тоже.

— Не так! Скажи еще.

— Люблю!

— Вот, теперь хорошо!

Дьюла улыбнулся.

— Не понимаю ваших речей, голубки. Что за конгломерат? География и музыка. Пароль?

— Нет. Это мы так… Чтоб побольше звучности. Юлия, докладывай!

Девушка лукавым шепотом доложила Мартону:

— Люблю, люблю, люблю!..

Она была так опьянена своим счастьем, столько в ней было жизни, что не могла и самое серьезное дело не превратить в веселую игру. И Мартон был в таком же радостно-сумасбродном настроении. Он теперь готов был играючи пробежать вместе с Юлией по всей Венгрии, от Карпат до Баната.

Дьюла положил одну руку на плечо Юлии, а другую — на плечо брата.

— Спасибо. Все ясно и без доклада. Порядок, да?

— Да-а-а!.. — пропела Юлия. — Бурные собрания прошли в экономическом, химическом, инженерном, педагогическом. Всюду!

— И студенты и преподаватели проголосовали за все пункты клуба Петефи. — Мартон взял Юлию за руку, шепотом добавил — Какая ты красивая!

— Ты красивый!.. Студенты рвутся на улицу. Вот-вот начнется демонстрация.

— Знамена! Флаги! Оркестры! Плакаты! Машины с радиорупорами! Цветы! Море красно-бело-зеленых флажков, кокард! Гербы Кошута!.. Юлишка, можно тебя поцеловать? Один разочек?

— Целуй! Нет, я сама. — Она встряхнула копной мягких каштановых волос, закрыла ими лицо Мартона и поцеловала его.

Дьюла растрогался при виде этой картины.

— Дети!.. Дети и революционеры!

Очередной вальс, доносившийся из радиоприемника, неожиданно оборвался, было слышно, как иголка проигрывателя царапнула пластинку. Наступила тишина, непривычная для «Колизея». Все выжидательно смотрели на ореховый ящик с ярким, как у ночного зверя, зеленым глазком.

Сдавленный, чуть хрипловатый, очень взволнованный голос радиодиктора объявил:

— Внимание, граждане! Внимание! Министерство внутренних дел Венгерской Народной Республики доводит до сведения жителей Будапешта о том, что студенческая демонстрация, назначенная на сегодня, на три часа дня, запрещена.

— Слыхали, витающие в облаках, земной голос!.. — Киш злобно усмехнулся и стукнул по приемнику кулаком.

— Глас вопиющего, в пустыне! — сказал спокойно Дьюла и обнял брата. — Садись, Марци, в машину и мчись в академию Ракоци.

— В военную академию?

— Не бойся, там тоже есть настоящие венгры. И немало. Разыщи офицера генерального штаба Пала Малетера — он сейчас должен быть там, — передай ему вот эту записку. — Дьюла вырвал из блокнота листок, что-то написал на нем и вручил Мартону. — Жду ответа. Выполняй!