Категории
Самые читаемые
ChitatKnigi.com » 🟠Детективы и Триллеры » Детектив » Исповедь «вора в законе» - Александр Гуров

Исповедь «вора в законе» - Александр Гуров

Читать онлайн Исповедь «вора в законе» - Александр Гуров
1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 53
Перейти на страницу:

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать

— Гляди, братва!..

В том месте, откуда мы только что ушли, полыхало зарево. Поняли сразу — горит тот самый вагон, в котором оставили непотушенную свечу.

Вспоминаю — и мурашки по коже… А вообще, если вдуматься, то, что мы тогда похитили, и то, что спалили по неосторожности, — разве честным путем было добыто. Немцы грабили нас, потом мы, победители, мстили им. Но ведь и то, и другое — мародерство, даже если оно официально именовалось конфискацией, контрибуцией или еще как. Впрочем, и настоящих мародеров на фронте, говорят, хватало.

В те минуты мне, конечно, было не до размышлений. Главное — быстрее укрыться от «ментов», которые этого «факела» не простят. К тете Соне, понятно, идти нельзя. «Краснушники» решают всем сразу податься к «барыге», что живет где-то неподалеку.

«Барыгой» оказался не кто иной, как Боря Букаха — тот самый, что однажды загнал нам с Костей консервы, в которых вместо американской тушенки были тряпки с песком.

Стучим, выходит Букаха и, уяснив ситуацию, командует:

— Быстрее все в сарай.

Приносит самогон, закуску. Выпиваем, потом разбираем «трофеи». Сколько же здесь всякого добра…

Букаха берет у меня два отреза шерсти, десятка три колец и брошей. Деньги отдает сразу — несколько пачек «красненьких» — тридцаток, пачку сотенных. Ухожу от него с оттопыренными карманами.

Пожалуй, надо заглянуть к тете Соне. Знаю, что рискованно, но иду. Вручаю ей пачку денег, дарю, на выбор два перстенька. Она довольна, благодарит от души.

— Да, совсем забыла. Была твоя сестра Мария, очень хочет тебя увидеть. Сегодня вечером опять придет. День ты где-нибудь скоротай — небезопасно здесь…

Я ее уже не слышал. Сердце часто-часто забилось. Наконец-то увижу Машу.

О тех несчастьях, что обрушились на нашу семью, сестра, как оказалось, знала. И меня повсюду разыскивала. А в милиции открестилась от меня потому, что «сухарилась», жила под чужой фамилией, документы были краденые. Сестра, как и я, стала воровкой, и успела уже отбыть срок в лагере.

В тот же вечер Маша увезла меня на свою «хату» — в Малаховку. Там она жила у подруги, тоже воровки. Этой женщине было лет тридцать пять, звали ее Лена. С ней жил сын — Володя, о котором стоит немного рассказать.

Володе тогда только-только исполнилось четырнадцать. Как и я, был он карманником. И уже в ту пору проявились у этого паренька качества, которые впоследствии позволили ему стать одним из самых известных в Москве «воров в законе».

Совершенно неграмотный, ставивший вместо подписи крестик, он был, однако, умен и изворотлив, умел выходить сухим из воды. Пил очень мало, не ругался матом, любил, как и Валька Король, хорошо одеваться. И, что было в то время редкостью, тем более среди воров, — искренне верил в Бога. Кстати, учиться он не пошел потому, чтобы не служить в армии. Не случайно, став «вором в законе», Володя получил кличку «Хитрый Попик».

Воровал Хитрый много лет, и только на тридцать пятом году своей жизни впервые сел на скамью подсудимых — случай редкостный. Впоследствии судьба сводила нас с ним не один раз, «работали» иногда напару.

…Из Малаховки вернулся в Москву, и «менты», все-таки меня изловили. Опять отправили в Даниловский приемник, а оттуда попал я в детскую трудовую воспитательную колонию (ДТВК) под Звенигородом. Не пробыв там и месяца, убежал.

На этот раз немало был удивлен, встретив у тети Сони Куцего — живого и невредимого, разве что сильно исхудавшего. И все такого же шустрого, не способного и дня усидеть без «дела».

Вскоре пришел и новый его подельник — мужчина лет тридцати. Они стали обдумывать план квартирной кражи.

Потом, как обычно, выпили.

— Не дрейфь, Малыш, — похлопывал меня по плечу Куцый. — Ловкость рук — это сила. А если при тебе вдобавок и «фигура» надежная — ни один «мент» нам не страшен. Видел?.. — приподняв свой шерстяной свитер, он ловким движением выдернул из-за пояса новенький трофейный «парабеллум».

— Король подарил — умеет он слово держать… А от того, одноногого, мы смотали. Нудный он и к тому же трусливый.

Валентин и Шанхай пришли поздно вечером. О Косте они ничего не слышали.

— Вымахал парень, в силу вошел — вот и от рук отбился. Подружка, видать, появилась, не до тебя ему, — пошутил Шанхай. И добавил:

— Не «замели» его, это главное.

На допросах и между допросами. «Ломом подпоясанные»

— У нас с вами, Валентин Петрович, прямо как в «Тысяче и одной ночи». «И настало утро, и Шехерезада прекратила дозволенные речи». До утра, правда, еще далековато, но полночь близится. А рассказывали вы сегодня об очень интересных вещах. Особенно этот эпизод с портфелем… Умела же работать милиция — позавидуешь. Можно сказать, классический пример гибкости, изобретательности в сочетании с индивидуальным подходом, учетом психологии вора.

— Ну, это вам виднее, как оценивать. Одно скажу — были и тогда в милиции всякие, вроде того же Прошина, выпивохи и взяточники, но — как исключение. Большинство свое дело знали и делали его честно. «Ментов» мы тогда боялись.

Иван Александрович, как и в прошлый раз, предложил мне чай — правда, не с бутербродами, а с вкусными холодными гренками («жена поджарила»). Прошелся по кабинету, решив, как видно, немного расслабиться.

— А у вас отличная память, Валентин Петрович, — сказал вдруг он, чему-то еле заметно улыбнувшись, — хотя у каждого нормального человека, как считают психологи, в памяти есть изъян: обычно в ней оседает приятное, доброе, а плохое и злое, если и остается, то где-то в «запасниках», о нем чаще всего и вспоминать нет охоты. И чем дальше по времени отстают события, тем больше человек их как бы идеализирует. И своих прежних друзей, знакомых окружает неким розовым ореолом. Не случайно в народе говорят: кто старое помянет, тому глаз вон. Под старым, конечно, имеют в виду плохое…

— Вот и у вас, — продолжал он, — не обижайтесь, но есть в рассказе налет некой сентиментальности, ностальгии — тоски о прошлом и, я бы сказал, некоторой идеализации воровского мира.

Я не сразу ответил, поскольку такой поворот в разговоре был несколько неожиданным. Но, подумав, признал, что следователь во многом прав.

— Но ведь и люди, Иван Александрович, встречались на моем пути больше хорошие, — продолжал я, — хотя и были ворами. Тот же Король, Лида или тетя Соня. Не рвачи, не скряги. Жизнь у них, ясно, была поломанная, но чуткости к нам, мальчишкам, проявляли они куда больше, чем в зоне или детской колонии. И еще мы, хочу я сказать, «братвой» были не только по названию, как нынче у «беспредела». Никаких атаманов или, как вы их называете, лидеров, не знали. Это потом появилось, сперва в зоне и куда позднее — на воле. Как же тут не идеализировать.

— Верно, ваше воровское «братство» зарождалось стихийно. Десятками лет формировало свои правила — неписаные законы, свой жаргон — «феню». Все это передавалось от одного поколения воров следующему еще со времен волжских разбойников, а может и раньше, то есть по форме было сродни устному народному творчеству. «Новые», Валентин Петрович, далеко не те. У них четкая структура, подчиненность старшему, непререкаемый авторитет лидера. И даже инструкции — «писаные», а то и тиснутые в типографии, хоть и надежно упрятанные от посторонних глаз. Их, как и обращения к сообществу, «эмиссары» доводят до каждого. С тем, чтобы в случае надобности весь этот сложный преступный организм — иной раз две-три сотни людей — действовал четко и слаженно. Равенство и братство у них разве что на словах, не как в ваше время. А фактически их неписаные правила — жестокость, бессердечность, подкуп. Ничего удивительного — таким стало и само общество. Не случайно взываем мы к милосердию.

— И все-таки непонятно мне, Иван Александрович. — Раньше, при культе, демократия только провозглашалась, за «политику» преследовали и сажали — об этом теперь открыто пишут. Почему же тогда у нас, «босяков», было равенство — и не на словах. Теперь почему-то все наоборот. В обществе — демократия, а у «новых», «беспредела» то есть, почти что сталинский режим. Чем это, по-вашему, объяснить?

— Непростой вопрос, — Иван Александрович затянулся сигаретой. — Думаю, дело в том, что даже при четкой структуре, системе подчиненности «беспределу» трудненько было бы обойтись без железной дисциплины. Это они хорошо усвоили, взяв пример с итальянской мафии. Растворяться в обществе им никак нельзя. Любая тайная организация, в том числе и преступная, в нынешних условиях только так и способна выжить. Это ее козырь, ее спасение. И — причина непотопляемости ее «корабля». К тому же бизнес и подкуп должностных лиц, без которых не было бы и самой мафии, требуют и иной организации. Одним словом, изменилась сама преступность, а отсюда — и остальное.

— Вы, Валентин Петрович, говорите, что у вас в воровской среде были демократия, равенство, а устанавливать справедливость вы считали чуть ли не своим предназначением, это был для «братвы» закон законов. Так ведь?

1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 53
Перейти на страницу:
Открыть боковую панель
Комментарии
Настя
Настя 08.12.2024 - 03:18
Прочла с удовольствием. Необычный сюжет с замечательной концовкой
Марина
Марина 08.12.2024 - 02:13
Не могу понять, где продолжение... Очень интересная история, хочется прочесть далее
Мприна
Мприна 08.12.2024 - 01:05
Эх, а где же продолжение?
Анна
Анна 07.12.2024 - 00:27
Какая прелестная история! Кратко, ярко, захватывающе.
Любава
Любава 25.11.2024 - 01:44
Редко встретишь большое количество эротических сцен в одной истории. Здесь достаточно 🔥 Прочла с огромным удовольствием 😈