Калинов мост. Змей Горыныч - Сергей Пациашвили

– А почему бы ему сразу не убить меня и не забрать всё?

– Нет, так он получит меньше. Ты каждый день восстанавливаешься, черпая силу у других. Он убьёт тебя, когда тебе будет совсем невмоготу. Но не бойся, мы тебе поможем, скоро мы разберёмся с этим Змеем.

Ратмир лишь разочарованно махнул рукой и пошёл прочь. Его ещё мучила изжога и боль в животе, как всегда в первые часы после пробуждения. Филипп не нашёл больше, что ему сказать, хоть и лицо его было полно сочувствия. Ратмир снова взялся за свою живопись и молился, чтобы ему посчастливиться вновь увидеть Агнию. Лишь она могла помочь ему забыть о боли и о том аду, который снова будет ждать его ночью.

Филипп был прав, Змей был совсем близко. Ратмир понял это, когда вернулся обратно в город, уже днём. Слухи расходились быстро. Талмат и Госта вернулись, они видели колдунов на том берегу, видели знамёна и вождя Мстислава, а колдуны видели их. Это могло означать лишь то, что чародейское войско теперь поторопиться перебраться через Волгу и вскоре уже будет здесь. Нужно было готовиться к бою. Богатыри снова собрались на совет, снова Олег и Всеволод стояли рядом, забыв о прежних обидах, но снова, как и прежде, спорили друг с другом.

– Нельзя отсиживаться здесь, – говорил Олег, – они могут зайти к нам в тыл, обойти нас, взять в осаду или вовсе пройти мимо, проплыть по какой-нибудь реке, если у них есть лодки.

– Лучше ждать их здесь, – настаивал Всеволод, – волхвы предупредят нас обо опасности, скажут, где искать колдунов. А дальше уж мы разберёмся.

– Откуда такая уверенность, что волхвы – наши друзья?

– Они дали мне слово, – лаконично отвечал воевода.

– Что, все волхвы на твоей земле, а ещё на Бояновой вотчине, и других, что рядом?

– Нет, только те, что здесь, на заставе.

– А если кто-то из волхвов, их родственник, что не живёт на заставе, займёт сторону колдунов, что они будут делать?

– Мы остаёмся, вы – как хотите, – отрезал лишь Всеволод и ушёл прочь вместе со своими витязями.

– Ну готовься, Монашек, – положил руку на плечо Ратмиру Гарольд, – скоро ты увидишь настоящую бойню. То, что было раньше, покажется тебе танцем. Хороший колдун вдвое сильнее каждого из нас. Посмотришь ему в глаза, и всё, он тебя поймает, начнёт творить с твоей душой, что захочет. Ну а если ранит тебя серьёзно чародейским оружием, даже не смертельно, считай, конец тебе, ты проклят. Где бы он ни был, он будет высасывать из тебя силу, пока не заберёт всё, до последней капли. Найдётся хороший волхв, исцелит тебя, но здесь таких нет, здесь они могут только замедлить твою гибель. И так, пока колдун, тебя ранивший, не помрёт. Тебе не выжить, точно говорю.

– Именно поэтому будет лучше, если он останется, – вмешался Филипп, – он – не воин, это очевидно, но он может быть полезен нам, он чувствует приближение Змея Горыныча. А мы даже не знаем, кто этот Змей. Может, сам Мстислав, ставший ещё сильнее, чем прежде, может, вождь Усыня, который потому и не появился с колдунами, что летает где-то в небе. А, может, у клана Змея появился какой-то новый сильный союзник, вроде собаки – Богдана Многоликого, и потому они решили вернуться на новгородскую землю. Потеряем Ратмира, и никогда этого не узнаем.

– А как он укажет нам на Змея Горыныча, если останется здесь, на заставе? Кто скажет нам о приближении этой твари, если она вообще существует?

– Я поеду с вами, – произнёс вдруг Ратмир, – я хочу покончить со Змеем Горынычем раз и навсегда, я помогу вам.

Он снова вспомнил о тысяцком Путяте. Тот точно не стал бы отсиживаться на заставе при приближении опасности, смело пошёл бы в бой.

– Ратмир, ты не понимаешь, на что идёшь, – отговаривал его Филипп, – это очень опасно.

– Чего пристал к мальчишке? – нападал теперь Гарольд, – он же сказал, что идёт. Хоть перед смертью станет мужиком.

– Он – не богатырь, – возражал Филипп, – чтобы стать богатырём, он должен принести клятву.

– Это дело не хитрое, нужно только священника найти. Я даже сам это сделаю. А ты, Ратмир, жди здесь.

Впервые он назвал своего ученика по имени, а не своей любимой кличкой, и это ещё больше польстило послушнику.

– Что ж, я вижу, ты уже всё решил, – опечалился Филипп, – лишь обо одном тебя прошу, держись рядом со мной и Айратом. Гарольд тебе не поможет, а мы, возможно, успеем тебя спасти. Но если нам доведётся разминуться, держись Айрата, а не меня. Я как-нибудь отобьюсь, а вот ты без помощи Айрата точно погибнешь.

Вскоре появился и Гарольд в компании местного священника – отца Афанасия. Богатыри из сотни Олега не расходились, все ждали торжественного момента.

– Положи руку на сердце и повторяй за мной, – произнёс отец Афанасий, – я, раб Божий – Ратмир, перед лицом господа нашего клянусь: исправно и мужественно нести свою службу, учиться смирению и послушанию у духовных лиц, истреблять врагов истинной веры без всякой жалости или обращать их в христианскую веру. Клянусь, что никогда не отниму жизнь у христианина, не причиню ему тяжёлых увечий, не позволю ему страдать от нехристианской веры и погубить свою душу, перейдя в веру иную, клянусь до самого Страшного Суда быть верным воином Христа – богатырём, на этом свете и на том. Если же я нарушу свою клятву, то пусть церковь отречётся от меня, и меня постигнет кара, достойная самого страшного врага христианской веры. Во имя Отца, Сына и Святого Духа, аминь.

При последних словах священник перекрестил Ратмира, а затем помазал ему лоб миром. Новоиспечённый богатырь поклонился и поцеловал руку отцу Афанасию.

– Ну вот и всё, – обнял его за плечи Гарольд, – теперь ты один из нас.

– Поздравляю, – пожал ему руку Филипп.

– Вот уж не ожидал, – обнимал его радостный Айрат.

– Что ж, – произнёс Олег, – да будет так. Ты выступаешь вместе с нами.

Мало кто догадывался об истинных причинах обращения Ратмира в богатыри. Он был измучен и измотан своей внезапной болезнью. В последнее время спал он совсем мало, боялся засыпать. А когда человек долго не спит, то поневоле начинает помышлять о вечном сне. Но тогда Ратмир никому об этом не сказал, он лишь мечтал о том, чтобы всё закончилось как можно быстрее. В эту ночь богатырь так же долго не мог заснуть. Переворачивался с боку на бок, закрывал глаза и снова открывал. Внезапно в богатырской избе появился Олег, который ночевал всегда отдельно.

– Он кого-то искал, но, видимо, никак не мог найти, поскольку всё не уходил.

– Не меня ищешь? – послышался шёпот у входа.

– Там стоял Гарольд. Была уже полночь, а он так и ложился спать, или же, что вероятнее всего, спал где-то в другом месте.

– Где Талмат и Госта? – спросил Олег, подойдя к нему.

– А я почём знаю?

– Эх, я хотел потолковать с ними. Но с тобой тоже нужно поговорить. Дело серьёзное, пойдём.

И они исчезли из богатырской избы. Ратмир продолжил ворочаться и пытаться заснуть. Но всё было бесполезно, сон никак не шёл. Наконец, Ратмир поднялся и решил выйти на улицу. Богатырь шёл как можно тише, чтобы никого не разбудить. Когда он выбрался на улицу, то услышал знакомые шепчущие голоса. Сотник и Гарольд были совсем и рядом и о чём-то спорили, едва сдерживаясь, чтобы не повысить голос.

– То, что ты предлагаешь – это просто немыслимо, – говорил Олег, – мы не можем повторно крестить тех, кто официально уже крещён. Это абсурд.

– Здесь же много не крещёных, ты сам знаешь. Но как их угадать? А так крестим всех, разом. Всеволод будет против, поэтому ему нужно схватить и запереть. Всё нужно сделать тихо. Талмат и Госта справятся с воеводой, нужно их только разыскать.

– А что потом?

– Потом мы получим верное нам, хоть и небольшое войско, – продолжал Гарольд, – после второго крещения тебя объявим воеводой, идолов порушим и пойдём в поход.

– Народ взбунтуется, – сомневался Олег, – они не будут нам подчиняться в бою. С таким войском нам не выстоять.

– Нет, как раз-таки будут. Мы заставим их доказать нам свою верность. Заставим их убить всех волхвов и порушить идолов. После этого они уже не смогут вернуться к старой вере. И, уверяю тебя, они будут самым верными и жестокими воинами. Вспомни Талмата и Госту. Они воевали против печенегов, хоть сами они печенеги. По сути, он предали своих, но в жестокости к печенегам с ними не мог сравниться ни один русин. Их отец сдох, прикончив троих. А потом на заставе они уничтожали половцев, и половцы дрожали от одного их имени. Они пытали кочевников и волхвов от рассвета до заката. Никто не мог так, как они. Тоже самое мы сделаем с этими людишками с заставы. После этого они возненавидят всё то, во что верили.

– Нет, нельзя, – всё ещё отпирался Олег, – ты ведь знаешь, что самые страшные предатели – упыри. Когда-то чародеи, я слышал, использовали кровососов в своих войнах, но потом отказались от этой затеи. На упырей нельзя было положиться, они были настолько жестокими, что пугали даже чародеев. А многие нападали на мирное население. Ты хочешь сделать у нас что-то на подобии. Это же немыслимо.