Международный гражданский процесс - Ирина Дробязкина

Здесь будет уместным отметить неоднозначность такой позиции в связи с тем, что существует и другое мнение, высказанное М. Розенбергом, о том, что возложение на стороны бремени доказывания содержания норм иностранного права безусловно оправданно в случаях, когда их применение основано на соглашении сторон о применимом праве.[104]

Ни первая, ни вторая точки зрения, на наш взгляд, не бесспорны. Как совершенно справедливо заметил Д. Д. Аверин, «стороны могут обосновывать свои требования и материально-правовые возражения нормами иностранного права, но они не обязаны доказывать их существование и содержание».[105] И, кроме того, поддержать одну из вышеизложенных позиций невозможно и по той причине, что от лица, участвующего в установлении содержания иностранного права, нельзя ожидать, что оно представит всю информацию: как ту, которая может позитивно отразиться на ее правах и обязанностях, так и, наоборот, негативно. Думается, суд не может доверять в таких вопросах лицу, совершающему описываемое действие, точно так же, как суд не может поручить такому лицу проведение экспертизы.

Еще одной интересной особенностью в этом вопросе является то, что применение иностранного законодательства может привести к результату, не только отличному, но и просто несовместимому с основными принципами построения экономической, политической, правовой систем собственного государства, общественными устоями.

В таких случаях говорят об ограничении применения иностранного права. Как правило, выделяют два основных ограничения иностранного права: оговорку о публичном порядке и институт императивных в международном смысле норм. Оба эти ограничения направлены на исключение применения иностранной правовой нормы в целях защиты публичных, общественных интересов, а также значимых частных прав и интересов в случаях, когда эти права и интересы могут быть нарушены в результате применения иностранного права.[106]

Сущность оговорки о публичном порядке заключается в неприменении иностранного права, если применение противоречит публичному порядку данной страны.

Прежде всего следует все же сказать о том, что необходимо понимать под публичным порядком.

Ни известные словари, ни законодательство не раскрывают сущности указанного понятия. Однако науке международного частного права известно несколько научных концепций, посвященных этому вопросу. Так, анализ сложившихся в странах англоамериканской системы права судебных прецедентов позволяет выделить три основных элемента, раскрывающих содержание публичного порядка. Это:

1) основы правопорядка данной страны;

2) признанные обычаи и традиции этой страны;

3) правосознание населения данной страны относительно своеобразия (менталитета) этой страны.[107]

Часто встречается различное содержание, которое вкладывается в основу понятия «публичный порядок». Как правило, даже внутри одной области правоотношений встречаются разночтения. Так, например, в ст. 407 ГПК РФ и в ст. 13 Гаагской конвенции 1965 г. речь идет о противоречии суверенитету и безопасности, в ст. 256 АПК РФ – противоречии основополагающим принципам российского права и публичному порядку РФ. Статья 19 Конвенции стран СНГ содержит положение об отказе в просьбе иностранного суда об оказании правовой помощи не только при угрозе суверенитету или безопасности запрашиваемого государства, но и если оказание помощи противоречит законодательству запрашиваемой Договаривающейся Стороны.

Полагаем, что многогранность понятия «публичный порядок» позволяет сделать вывод о том, что его следует понимать в широком смысле.

Так, Ю. Г. Морозова под публичным порядком понимает основополагающие и продуцирующие целостность социальной общности правила, требования, нормы, имеющие морально-нравственную платформу и рассматриваемые как критерий баланса между частными и публичными интересами авторов социальной общности.[108]

Обозначив категорию «публичный порядок», следует сказать и о самой оговорке о публичном порядке как «механизме, относящемся к последствиям применения иностранного права, признания и исполнения решения, выполнения судебных поручений в интересах данного лица».[109]

Н. В. Тригубович выделяет две концепции оговорки о публичном порядке. Первая – негативная, она не позволяет применять иностранные нормы, противоречащие публичному порядку.[110] Вторая – позитивная. В ее основе лежит положение о том, что публичный порядок составляет совокупность материально-правовых норм, которые вследствие своей значимости должны применяться независимо от применения и содержания иностранного права.[111]

В Российской Федерации используется негативная концепция, и это, на наш взгляд, разумно и обоснованно. Автор полностью разделяет мнение Ю. Г. Морозовой, которая полагает, что каждое государство должно стоять на страже установленного в нем порядка и пресекать любое оказываемое на него негативное влияние, защищать публичный порядок как один из предметов своего публичного интереса. Поэтому законодатель не должен допустить применения и реализации на своей территории норм права, осуществления прав и совершения действий, которые принципиально не могут получить правовой защиты в стране, поскольку могут нарушить суверенитет, равенство, создать ущерб правам нации, граждан, их интересам.[112]Действительно, кто, как ни государство, сможет обеспечить национальную целостность системы механизмов? Ведь только ему принадлежат исключительные полномочия по поддержанию целостности и безопасности публичного порядка.

Таким образом, речь идет не только об отличии системы иностранного права от государственной системы РФ, а о явном противоречии публичному порядку государства. При этом, если такое происходит и норма иностранного права не применяется, то применяется соответствующая норма российского права.

Ограничителем применения иностранного правопорядка является не только оговорка о публичном порядке, но и другой известный институт императивных в международном смысле норм. Под ними понимается соблюдение императивных норм национального законодательства, которые подлежат применению независимо от того, какое право выбрали стороны либо к какому праву отсылает коллизионная норма.[113]

В первую очередь важно сказать о том, что возможны два вида императивных норм: императивные нормы национального гражданского права и сверхимперативные нормы. Первая группа норм устанавливает пределы осуществления принципа автономии воли сторон во внутреннем гражданском праве. Так, при наличии в правоотношении иностранного элемента и попадания в связи с этим в сферу действия международного частного права применение императивных норм законодательства страны может быть устранено как вследствие коллизионной отсылки, содержащейся во внутреннем законодательстве, к иностранному праву, так и в результате его прямо выраженного выбора сторонами.

Во вторую группу гражданских норм входят такие нормы, которые применяются вне зависимости от того, какое право на них распространяется и компетентно. В этом случае ни договор между сторонами о применимом праве, ни действие коллизионных норм страны не могут повлиять на их применение.

Позиция Ю. Э. Монастырского сходна с изложенной. Он видит разрешение проблемы, связанной с правилами применения императивных норм, в «строгом различении норм частных от норм публичных».[114] При этом частные нормы, по его мнению, полностью устраняются коллизионным регулированием и не должны применяться при применении иностранного права.[115] В связи с тем, что такие нормы устраняются коллизионным регулированием, их неприменение может привести к нарушению права страны суда.

Что же до публичных норм, то, так как они воздействуют не на имущественное отношение, а на его субъектов, они могут применяться вне территориальных пределов государства, их издавшего.[116]

О. Н. Садиков видит решение обозначенной проблемы в указании на сверхимперативный характер норм в содержании редакции таких норм, в иных случаях вывод может быть сделан на основе общепринятых приемов толкования.[117]

Ученого поддерживает Н. В. Тригубович, определяя как объемное и технически трудно исполнимое решение указание в каждой норме на ее императивный характер. Возможность судебного толкования, на ее взгляд, отражает более гибкий подход.[118]

С приведенными доводами нельзя не согласиться. Исчерпывающим образом круг сверхимперативных норм определить нельзя. В силу множества законодательных актов в настоящий момент в содержании каждой такой нормы указать на ее экстерриториальность не представляется возможным.