Юность длиною в сто лет. Читаем про себя. Моледежь в литературе XX-XXI вв. - Валерий Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Сороковые, роковые» – лаконичней Давида Самойлова никто не назвал время Великой Отечественной войны. «Рок», судьба: и смерть и жизнь, и победа, и неволя, – вся трагическая полнота бытия обрушилась на «граждан СССР» 22 июня 1941 г. И сколько же разных ликов войны отразились в зеркале литературы! Горечь потерь, но и убежденность в победе – в стихах и прозе военных лет; несколько фальшивый, золоченый пафос сталинских триумфальных од конца 40-х; очень честная, правдивая, хотя и не всегда поднимающаяся к большим обобщениям «лейтенантская проза» времен «оттепели» (вторая половина 50-х-60-е гг.); проблемы нравственного выбора, так обострившиеся в литературе 70-х – в литературе, полной духовных исканий и все больше душевной смуты…
В наше время не только литераторы, но и историки ломают копья вокруг, казалось бы, беспроблемно пафосной темы ВОВ. Память о ней уже не столь остра с течением лет, у новых поколений – «свои» войны, не такие бесспорно праведные. И все равно, Великая Отечественная, как бы ни истолковывать ее события, остается главным событием 20-го века в нашей стране, непроходящей болью, которой мы все же хотим гордиться.
Масса новейших фильмов и особенно сериалов не слишком поможет: в них уже выработан некий канон, набор штампов, «как надо изображать». А правду лучше узнавать из первых рук. Вот почему этот раздел мы наполнили произведениями, прежде всего, непосредственных участников войны: Ю. Бондарева, В. Кондратьева, К. Воробьева, В. Богомолова, Г. Бакланова, Ю. Казакевича, Б. Васильева, Б. Окуджавы.
Особенно остро ставят проблемы эпохи Л. Леонов, В. Гроссман, В. Быков, В. Астафьев, В. Распутин. Трагические страницы военного бытия в тылу освещает А. Приставкин. А сатирическую краску в военную тему добавляет В. Войнович.
Какой видится та эпоха из 21 века? Об этом – фэнтезийный роман И. Бояшова, роман с некоторой примесью фэнтези Э. Веркина и острое исследование самого парадоксального скандала эпохи у А. Терехова.
Прошлое не то, чтобы не отпускает, но учит. И каждый автор здесь «учится» по-своему.
Это главное слово – бережность…
Л. М. Леонов «Русский лес»
Роман «Русский лес» считается одним из главных произведений советского классика. Собственно, в нем писатель подвел предварительные итоги прожитой страной половины века (роман 1953 г.) Неисправимый скептик не только в отношении советского эксперимента, но и природы человеческой вообще, Леонов здесь протянул руку своей эпохе, своему современнику. Память о военных испытаниях народа, отблеск недавней победы настроили автора на одический лад. Быть может, сейчас этот пафос кажется несколько наивным и громким. Хотя как знать – возможно, именно сегодня он многим понравится.
Итак, теплым летним утречком приезжает в Москву из далекой Енги – края лесного, сурового – юная Поля Вихрова. В Москве у нее живет отец – известный лесовод профессор Вихров. Ему в лицо Поля, выросшая без отца, мечтает бросить горячие слова комсомольских упреков, разоблачений, которыми и без того полнятся газеты. Там пишут, что профессор Вихров мешает развитию лесной промышленности, и вообще человек он какой-то подозрительный. Поле не удается сделать задуманное в день своего приезда. А ночью на советские города упадут первые немецкие бомбы…
Действие романа раздваивается. С одной стороны, это – тогдашнее военное «сегодня», где Полю и ее друзей ждет много испытаний. С другой – постоянные отсылки к прошлому, в самое начало века. Оно, это прошлое, не умерло, оно всеми своими тайнами и «несостыковками» определяет сегодняшний день. Выясняется, что вовсе не профессор-трудяга Вихров, а блестящий его оппонент Грацианский – главный супостат и злодей в романе. Он замаран и сотрудничеством с царской охранкой (великий, по советским меркам, «косяк»), и предательством, и подлостью даже в личной жизни. И, конечно, его ждет расплата: нам в нашем прекрасном «завтра» такие люди не надобны. Но пусть не оттолкнет вас порой нарочитая наивность сюжетных ходов: изощреннейший автор просто подделывается под кальки расхожих мнений своей эпохи.
Самым важным для него было донести свою главную и тогда для многих очень не бесспорную, а порой и опасную мысль о бережном отношении к родной природе – ну, и к человеку как части ее. Едва ли не первым у нас Леонов заговорил об угрозе экологии. Об этом в порыве освоения «пространств и земель», в годы индустриализации, не думали. Вряд ли мы ошибемся, сказав, что именно бесчисленные жертвы, которые принесла наша страна в годы войны, помогли автору одернуть лихих людей с топорами и с вечным девизом: «Лес рубят – щепки летят». Этот лозунг «оправдывал» жестокость репрессий 30-х, но после войны звучал уже кощунственно на израненной нашей земле. К тому же военный опыт показал: разухабистое отношение к людским и природным ресурсам чревато опасностью поражения. Зоркий и жесткий аналитик, Леонов в 30-е осторожно задавал вопросы упоенному собой советскому бытию. Но в военное лихолетье он искал то, что может объединить людей в противостоянии врагу; среди социальных конфликтов он жаждал синтеза и нашел скрепляющий все исток патриотических чувств в любви к родной природе, к человеку труда, который заодно с этой природой живет.
Без этого романа трудно понять, что именно сдвинулось в сознании наших людей после войны, почему они стали бережнее относиться друг к другу, к природе, к прошлому, которое теперь виделось не «отсталым», а вечно живым, актуальным, к жизни. Людям смертельно надоело жить в пекле ожесточения классовой борьбы, это стало уже невозможным.
Ну, а излишний пафос (как и наивность юных героев), – что ж, они тоже ведь отражение того времени.
Цитаты«Не всякое сопротивление беде награждается избавлением от гибели, но всякая гибель начинается с утраты воли к сопротивлению».
«Никто не успел ему внушить, что резвость мысли, хоть и подтвержденная мнением века, но не оправданная собственными достижениями, и есть высокомерие полузнайки».
«– Вот мы все о будущем да о родине твердим, словно за горами они. А если б каждый всерьез подзанялся ею в радиусе шажков хоть на десяток вкруг себя, – и Поля пощурилась, мысленно умножая цифру на квадрат радиуса круга, – да прибрал бы эти триста четырнадцать квадратных метров, как комнату свою, как рабочее место, как стол, где пища твоя стоит, да кабы приласкал землицу-то свою в полную силу, да хоть бы вишенку посадил, пускай одну за всю жизнь… Ой, чего можно за час в сто тысяч рук наделать!»
«…ну, к чему стремятся люди? Говорят, к счастью, а по-моему неверно: к чистоте стремиться надо. Счастье и есть главная награда и довесок к чистоте. А что такое чистота на земле? Это чтоб не было войны и чтоб жить без взаимной обиды, чтоб маленьких не убивали, чтоб на ослабевшего не наступил никто… ведь каждый может ослабеть в большой дороге, правда? И чтоб дверей на ночь не запирать, и чтоб друг всегда за спиной стоял, а не враг, и чтоб люди даже из жизни уходили не с проклятьем, а с улыбкой…»
«Русского понимать надоть, его похвалить надоть под руку, он тогда вдвое себя обнаруживает…»
«…посоветуйте ей при встрече учиться и утолять жажду из первичных источников жизни, а не из книг: на мой взгляд, самые лучшие из них выражают лишь частные точки зрения и рассматривают обособленные участки бытия. А еще не бывало такого зеркала, чтобы мир полностью отразился в нем…»
«Теперь при чтении книг Леночка испытывала завистливое любопытство нищенки, подсматривающей из непогодных потемок за незнакомыми ей людьми в ярко освещенном окне. Мысли героев всегда лежали вне пределов ее понимания, но самые звуки их речей таинственно совпадали с голосами, звучавшими в ней самой.»
«Любая зрелость начинается с разоблачения сказки».
«Молодость человека длится до той поры, пока он не произносит впервые это слово «судьба» в применении к себе».
«…крайне сосредоточенный толстячок лет семнадцати в гимназическом мундирчике щегольского офицерского сукна, чем-то похожий на шоколадную булочку, стремящуюся выглядеть, как динамитный снаряд».
«Умирать надо в одиночку. Звери это знают лучше нас. В этом смысле они деликатнее людей».
«Человеку и свойственно меру своего удивления называть судьбою».
«Опасные связи», или Книга, которую 300 лет хотели продержать под сукном
В. С. Гроссман «Жизнь и судьба»
Эту книгу автор называл трудом всей своей жизни. Он писал роман девять лет (1950 –59 гг.). Но при попытке его опубликовать рукопись была арестована. В советских партийных сферах Гроссману категорически заявили: такое не напечатают еще лет двести – триста. Впрочем, ждать читателям пришлось лет двадцать: в 80-е роман вышел в свет.
Чем же так напугал он советское руководство? И не только его: уже в наши дни, созидая сценарий ТВ-сериала по книге Гроссмана, Э. Володарский утверждал: «…это действительно гнилой писатель. Писатель, не любящий страну, в которой он родился и жил».
