Дневники. Письма. Трактаты. Том 1 - Альбрехт Дюрер

Также Стефан Паумгартнер писал мне, чтобы я купил ему пятьдесят карнеоловых зерен[154] для четок. Я их уже заказал, но дорогие. Я не мог достать более крупных; и я пошлю их ему со следующим посыльным.

Также по Вашей просьбе довожу до Вашего сведения о том, когда я собираюсь возвратиться, чтобы мои господа знали, как им поступать. Я закончу здесь все через десять дней. Затем я поеду в Болонью ради секретов искусства перспективы, которым хочет научить меня один человек.[155] Там я пробуду около восьми или десяти дней, а затем снова приеду в Венецию. После этого я выеду с первым же посыльным. О, как мне будет холодно без солнца; здесь я господин, дома – дармоед.

Сообщите мне также, как просватать старую Кормершу,[156]чтобы не вызвать Вашего неудовольствия. Я написал бы Вам еще много, но скоро я сам у Вас буду.[157]

Писано в Венеции, не знаю, в какой день месяца, но приблизительно через четырнадцать дней после дня св. Михаила [около 13 октября] в 1506 году.

Альбрехт Дюрер

Когда же Вы сообщите мне, не умер ли у Вас кто-нибудь из детей?[158] Вы написали мне также однажды, что Иозеф Руммель[159] женился на дочери, и не пишете – чьей. Как я могу знать, кого Вы имеете в виду. Если бы только я мог вернуть мое сукно! Боюсь, что мой плащ тоже сгорел, тогда я сойду с ума. Мне не везет. Не больше трех недель назад сбежал один мой должник с 8 дукатами.

Отрывок из «Памятной книжки»

[1507—1509 годы.]

Таково мое имущество, которое я заработал трудом своих рук. Ибо я никогда не имел случая много приобрести. Я понес также большие убытки, одолжив деньги, которых мне не вернули, и от подмастерьев, не заплативших мне.[160]Также в Риме умер один человек, и я потерял на этом мое имущество.[161] Поэтому на тринадцатом году моего брака я должен был заплатить большой долг из денег, заработанных в Венеции. [162] Также сносная домашняя утварь, хорошие платья, жестяная посуда, хорошие инструменты, постельные принадлежности, лари и шкафы, более чем на 100 рейнских гульденов хороших красок…

Письмо[163] Иоганну Амербаху[164] в Базель

[20 октября 1907 года]

Досточтимому мудрому господину Ганзену, книгопечатнику в Малом Базеле,[165] моему любезному господину.

Прежде всего, любезный господин Ганс, готов служить Вам. Благополучие Ваше доставляет мне особенно большую радость, и я желаю счастья и здоровья Вам и всем, кому Вы желаете добра, и особенно Вашей почтенной супруге, которой я от всего сердца желаю всего лучшего. Прошу Вас, напишите мне, что Вы теперь делаете хорошего, и извините меня, что я заставляю Вас читать мое простое письмо.

Желаю всего лучшего.

Писано в Нюрнберге в 1507 году 20 октября.

Альбрехт Дюрер

Письма Якобу Геллеру[166] во Франкфурт-на-Майне

[Нюрнберг, 28 августа 1507 года]

Прежде всего, любезный господин Геллер, готов служить Вам. Ваше благосклонное письмо доставило мне радость. Но да будет Вам известно, что в последнее время я долго болел лихорадкой и поэтому несколько недель не мог работать над картиной герцога Фридриха Саксонского,[167] что принесло мне большой убыток. Но теперь я надеюсь закончить картину совсем скоро, ибо она готова более чем наполовину. Поэтому имейте терпение с Вашим алтарем,[168]который я начну тотчас же после окончания работы для вышеупомянутого герцога, и буду трудиться с усердием, как я Вам здесь обещал. [169] И хотя я его еще не начал, я уже получил его от столяра и уплатил ему деньги, которые Вы мне дали. Он нисколько не уступил за работу, хотя, мне кажется, не заслужил за нее так много. Затем я отдал его мастеру, который все выбелил, покрыл краской и на следующей неделе позолотит. [170] Я ничего не хочу за это брать, пока не начну писать, что должно быть, если богу будет угодно, сразу же после работы для герцога. Ибо я не люблю начинать по нескольку работ сразу, чтобы не отвлекаться. Также и герцог не желал, чтобы я писал одновременно его и Вашу работу, как я в начале предполагал. Но в утешение да будет Вам известно, что я намереваюсь, насколько бог позволит мне и в меру моих возможностей, сделать нечто такое, что немногие могут. Желаю Вам всего лучшего. Писано в Нюрнберге в день св. Августина [28 августа] 1507 года.

Альбрехт Дюрер

[Нюрнберг, 19 марта 1508 года]

Любезный господин Якоб. Да будет Вам известно, что я закончу работу для герцога Фридриха через четырнадцать дней. Вслед за этим я начну исполнять Вашу работу и не буду писать никакой другой картины, пока она не будет готова, ибо таково мое обыкновение. И с особым старанием я напишу для Вас собственноручно среднюю часть. Крылья же, которые, по Вашему желанью, будут расписаны с наружной стороны гризайлью,[171] уже набросаны, и я дал их подмалевать. Мне хотелось, чтобы Вы видели картину моего милостивого господина;[172] я убежден, что она бы Вам очень понравилась. Я работал над ней почти целый год, но выручил мало. Ибо я получу за нее не более 280 рейнских гульденов, за это время я столько же проживу. И поэтому говорю Вам, что если бы я не хотел сделать Вам особого одолжения, никто не уговорил бы меня писать что-нибудь по заказу. Ибо я упускаю из-за этого лучшее. При сем посылаю Вам размеры картины в длину и в ширину. Всего лучшего. Писано в Нюрнберге во второе воскресенье поста [18 марта] 1508 года.

Альбрехт Дюрер

[Нюрнберг, 24 августа 1508 года]

Любезный господин Якоб. Я получил Ваше последнее письмо, из которого понял, что Вы желаете, чтобы я хорошо исполнил картину, но я и сам намерен это сделать. Узнайте же, насколько она продвинулась. Крылья снаружи написаны гризайлью, но еще не покрыты лаком, внутри они целиком подмалеваны, так что можно начинать писать поверх; главную же часть я подготовлял очень старательно в течение долгого времени; она прописана двумя добротными красками, по которым я начинаю подмалевывать. И я намерен – таково же, как я понял, и Ваше желание – подмалевать ее четыре, пять или шесть раз для большей чистоты и прочности, а также употреблять лучший ультрамарин, какой я только смогу достать. И ни один человек, кроме меня, не должен положить там ни одного мазка, так что я потрачу на это много времени. Поэтому, я полагаю, Вы не будете беспокоиться. И я решил сообщить Вам мое решение и сказать, что я не могу написать для Вас такую картину за 130 рейнских гульденов, ибо я понесу убыток.[173] Ибо я должен от многого отказаться и потратить много времени. Но обещанное Вам я выполню честно. Если вы не хотите платить за нее выше договоренной суммы, то я сделаю ее такою, что она все же будет намного лучше, чем плата; если же Вы согласитесь дать мне 200 гульденов, то я приведу в исполнение мое первоначальное намерение.[174] И впредь я не согласился бы написать еще такую картину, даже если бы мне предложили 400 гульденов. Ибо я не заработаю на этом ни пфеннига, так как на это уходит слишком много времени. Поэтому сообщите мне Ваше решение, и когда оно станет мне известно, я возьму у Имгофа 50 гульденов, [175] ибо я еще не брал никаких денег. Настоящим вверяю себя Вам. Знайте также, что за всю свою жизнь я никогда не начинал работы, которая нравилась бы мне самому больше, чем Ваша картина, которую я теперь пишу. И я не буду заниматься никакой другой работой, пока ее не закончу. Мне жаль только, что зима застигнет меня так скоро. Дни станут короткими, так что много не сделаешь. Должен попросить Вас еще об одном. Если Вы знаете кого-нибудь, кому нужна картина, предложите ему изображение Марии, которое Вы у меня видели. [176] Если сделать хорошую раму, это была бы хорошая картина. Ибо Вы знаете, что она выполнена чисто. Я отдам ее Вам дешево. Если бы я должен был для кого-нибудь ее написать, я взял бы не менее 50 гульденов, но когда она стоит готовая у меня в доме, ее могут повредить. Поэтому я хочу дать Вам право продать ее дешево, за 30 гульденов. Чтобы она не осталась непроданной, я готов отдать ее даже за 25 гульденов. Я потерпел на ней большой убыток. Всего лучшего. Писано в Нюрнберге в день св. Варфоломея [24 августа] 1508 года.

Альбрехт Дюрер

[Нюрнберг, 4 ноября 1508 года]

Любезный господин Якоб Геллер. В последнем письме я сообщил Вам о моем честном и не заслуживающем порицания решении, на что Вы в гневе пожаловались моему шурину[177] и сказали при этом, что я нарушаю свое слово. С тех пор я получил также Ваше послание через Ганса Имгофа и был поистине удивлен сказанным там по поводу моего последнего письма. Ибо Вы обвиняете меня в невыполнении обещания. От подобного я до сих пор всеми был пощажен, ибо, я полагаю, поведение мое достойно порядочного человека. И я хорошо знаю, что я Вам писал и обещал. Вы помните, что в доме моего шурина я отказался дать обещание сделать нечто хорошее по той причине, что я этого не могу. Но исполнить для Вас нечто такое, что немногие могут, – на это я согласился. И я положил на Вашу картину столько труда, что это заставило меня послать Вам вышеупомянутое письмо. Я знаю также, что когда картина будет готова, она очень понравится всем художникам, и она будет оценена не ниже 300 гульденов. Я не взял бы и втрое больше договоренной суммы, чтобы снова написать такую же. Ибо я пренебрегаю собой, терплю убыток, взамен же получаю лишь Вашу неблагодарность. Знайте, что я беру наилучшие краски, какие могу достать. Одного только ультрамарина мне нужно на 20 дукатов, не считая остальных расходов. Убежден, что когда картина будет закончена, Вы сами скажете, что никогда не видели более красивой вещи. И я не думаю, что сумею написать среднюю часть от начала и до конца скорее, чем за тринадцать месяцев. И я не стану делать никакой другой работы, пока она не будет окончена, хотя это и приносит мне большой убыток. Ибо сколько, по-Вашему, я проживу за это время? Вы бы не взяли и 200 гульденов, чтобы оплачивать мои расходы. Вспомните, что Вы мне постоянно писали о материалах! Если бы Вам понадобилось купить один фунт ультрамарина, Вы лишь с трудом достали бы его за 100 гульденов, ибо я не могу купить ни одной доброй унции дешевле, чем за 10 или 12 дукатов. И потому, любезный господин Геллер, мое письмо не так уж против правил, как Вам кажется, и я не нарушил этим своего обещания. Вы также снова указываете мне, что я обязался написать Вам картину с величайшим старанием, на какое я только способен. Но этого я, разумеется, не делал, иначе я был бы безумцем, ибо тогда я едва ли осмелился бы закончить ее в течение всей моей жизни. Ибо с большим старанием я едва успеваю сделать за полгода одно лицо. В картине же почти сто лиц,[178] не считая одежд, пейзажа и других имеющихся в ней вещей. К тому же, неслыханно делать нечто подобное для алтаря. Кто все это увидит? Но я полагаю, что я написал Вам так: я выполню картину с большим или с особым старанием в зависимости от срока, который Вы мне дадите. И я считаю Вас человеком, который, если бы даже я и дал подобное обещание, сам не стал бы настаивать на его исполнении, узнав, что это принесет мне убыток. Но поступайте, как Вам угодно, я же сдержу свое обещание. Ибо я желал бы быть безупречным по отношению к каждому, насколько это в моих силах. Но если бы я Вам не обещал, я знал бы, как мне поступить. Я счел себя обязанным ответить Вам, чтобы Вы не думали, что я не читал Вашего письма. Но я надеюсь, что когда картина будет готова и Вы увидите ее, дело пойдет лучше. Поэтому имейте терпение. Ибо дни коротки, и потому, как Вы знаете, дело не может двигаться быстро. Работы же много, и я не хочу ее сокращать, ибо я надеюсь на обещание, данное Вами моему шурину во Франкфурте. [179] Также не ищите покупателя для моего изображения Марии, ибо бреславльский епископ [180] дал мне за него 72 гульдена, и я его продал. Вверяю себя Вам. Писано в Нюрнберге в 1508 году в субботу после дня всех святых [4 ноября].