В море погасли огни - Петр Капица

- Братва, не торопись. Вспомни фильм "Мы из "Кронштадта". Подготовься к встрече!

Вставили наши ребята в гранаты запалы, патроны перед собой разложили, финские ножи в песок повтыкали и ждут.

Мы со старшиной Митрофановым за пулемет легли. Ленту вставили и ждем, чтобы фрицы поближе подошли. Смотрим, где они гуще идут. Совсем забыли, что во время опасности наш Линьков дуреет. Он вдруг поднялся во весь рост, заорал, как психопат, и гранату кинул. Она, конечно, не долетела до атакующих, разорвалась тут же за бруствером. Но фрицы нас приметили и стали обходить, брать в клещи. Пришлось отбиваться не в лоб, а с перебежками.

Кое - как атаку отбили. Автоматчики откатились и, видно, опять попросили свою артиллерию по нашим окопам шандарахнуть.

Вторым или третьим снарядом наш пулемет накрыло. Меня землей засыпало. Очухался я, выплюнул изо рта песок, глаза протер и спрашиваю:

- А где же мой напарник старшина Митрофанов?

Линьков, казалось, спокойно поднял лежавшую рядом со мной еще живую оторванную руку старшины... Да, да, живую! У нее шевелились пальцы и, видно, каждая жилка тряслась. И крови было немного.

- Вот что от Митрофанова осталось, - сказал старшина трюмных. Сам вдруг затрясся, в голос заплакал и принялся каяться: - Простите меня, ребята, что я вас на сухопутный сманил. В лодке не разорвало бы.

Мы его, конечно, успокаивать не стали, не до переживаний было.

- Надо, ребята, уходить, - сказал Малышенко. - Без пулемета нам несдобровать - живыми в плен попадем.

Отошли мы в общий окоп, а там пусто - не предупредив - нас, пехотинцы отошли. Артиллерийская пальба прекратилась, видим, автоматчики с тыла обходят.

- А ну, ребята, ползком к лесу! - скомандовал Малышенко.

Поползли мы по скошенному полю. Об острую стерню руки искровенили, одежду порвали, но все же ушли от автоматчиков. Собрались на опушке леса и не знаем, что делать. Отрезанными оказались. К нам еще какие - то пехотинцы присоединились. Сандружинница с ними.

- Давайте руки перевяжу, - говорит.

- Плюнь, сестренка, не до царапин сейчас. Надо к своим пробиваться. Кто у вас из командиров остался? Пусть выводит.

- Никого здесь нет. Командуйте, моряки, - просит она. - Вы народ отчаянный, с вами пробьемся.

Пришлось мне командование на себя взять. Поснимали мы с убитых гранаты, оружие, патроны собрали. На всех винтовок не хватило. Решили вперед пустить ребят с гранатами и штыками, а позади тех, кто имел карабины и пистолеты. Направление взяли по ручному компасу, который был у акустика Малышенко, и, как только стемнело, двинулись по краю опушки.

Вскоре лесок кончился. Впереди - ровное поле. Надо бы ползти по нему, а мы шагали слегка лишь пригибаясь. Гитлеровцы ракетами нас осветили.

- Ложись! - кричу. - Вправо отползай!

А у Линькова нервы опять подвели: он вскочил и... бегом назад. Бежит, а его прожекторный луч преследует. Недолго парень метался - светящиеся пули прошили.

- Видите, что с трусами бывает, - заметил я. - Слушать только команду!

Мы выждали некоторое время и, как фрицы угомонились, поползли по своему направлению. Малышенко мне свой компас отдал.

Подобрались мы к траншее. Видим силуэты трех фрицев у пулемета. Я тронул Малышенко за плечо и шепчу: "Давай вместе гранаты кинем!" Надо бы на коленку лишь подняться, а он во весь рост встал... И фриц по нему очередь дал. Но моя граната свое дело сделала: пулеметчиков раскидало. Тут вскочили остальные и кинулись в траншею...

Рукопашный бой был недолгим. Гитлеровцев в траншее оказалось немного. Мы их штыками и ножами истребили, но и сами многих потеряли. В общем к условленной березовой рощице прорвалось лишь одиннадцать парней и девушка медичка, которая за мной увязалась.

У нас так во рту пересохло, что мы тут же напились из придорожной лужи и, не мешкая, пошли дальше. Гитлеровцы больше нам не попадались.

К рассвету мы вышли к дачному поселку, где по асфальтированной дороге среди повозок двигались в сторону моря артиллеристы и пехотинцы. Паники не было. Просто, оставив заслоны, отступали очень усталые люди.

Мы пошли за пехотинцами, шагавшими без строя. Гитлеровские снаряды пролетали над нашими головами и рвались где - то на рейде.

В потоке отступающих добрались до Минной гавани. Там уже шла посадка на транспорты. Народу уйма. Все норовят попасть первыми. Боцманы в свои дудки свистят, порядок наводят. С рейда миноносцы по берегу палят. Самолеты кружат. Не поймешь: какие из них свои, какие чужие?

Как - то так получилось, что в сутолоке я потерял медичку и ребят, с которыми пробился из окружения.

Поискал я их, поискал и устроился на сетьевике. Доплелся до краснофлотского кубрика и там свалился на рундук. Ух. как я утомился за двое суток! Спал вмертвую, ни пальбы, ни взрывов не слышал, так что о переходе ничего путного не могу рассказать. Меня разбудили у самого Гогланда и высадили с пассажирами на пирс. Сетьевик ушел спасать тонущих. РАССКАЗ КАТЕРНИКОВ

Катера МО - малые охотники, предназначенные для охоты за подводными лодками, сопровождали и охраняли почти все крупные корабли. Их командиры со своих мостиков видели многие трагедии перехода. Вот что мне рассказал командир МО - 407 старший лейтенант Воробьев:

"Наш брат катерники - народ замотанный. Ни днем ни ночью покоя не имеем. Гоняет всякий, кому вздумается.

26 августа я стоял около штабного корабля "Пикер". Поздно вечером мне приказали идти к острову Найсаар, разыскать стоявший там транспорт и отправить его в бухту Копли.

Ночь темная, штормовая. Катер бьет волной, заливает. Я все же добрался до острова, нашел транспорт и передал капитану приказание. А тот слушать не хочет. Без буксира, говорит, не пойду.

Ну что мне делать? Вернулся назад. А у пирса - пусто, ни кораблей, ни катеров. Куда они делись? С трудом нахожу дежурного, он по секрету сообщил: ушли укрываться от шторма к острову Аэгна.

- Иди к лидеру "Минск", - посоветовал он. - Начальник штаба флота на нем.

Опять ухожу в темень. Меня в лоб бьет волной и поливает с головы до ног. Я веду катер на поиск и кляну все на свете.

Часа через полтора нахожу наконец "Минск". Он на якоре. Думал, дадут отдышаться и соснуть часок. Не тут - то было! Новое задание: иди на запад к передовым траншеям, разузнай обстановку и захвати раненых.

- А где эта передовая? - спрашиваю. - Я ведь не воевал на суше.

Мне назвали полуостров. В сердцах я так рванул с места, что чуть не таранил рейдовый катер, укрывавшийся за кормой лидера.

Ну, думаю, больше на глаза начальству не попадусь. Приткнусь где-нибудь и дам команде отдохнуть.

Подхожу к полуострову. Там эстонская шхуна на мели застряла. Не то сама выскочила, не то штормом выкинуло. На шхуне полно раненых - матросы и солдаты. Легкораненые вплавь добрались до берега, бродят по пляжу в белых повязках. Костер развести опасаются, - противник близко.