Рассказы - Голиб Саидов

Руководствуясь чисто практическими соображениями и не задумываясь особо, я вбил в чашку четыре яйца, бухнув вослед пол литра молока. Добавил соли, немного сахара и, тщательно взбив всё это дело вилкой, налил первую порцию в холодную сковороду и поставил её на огонь. Вскоре, на поверхности весело забулькали пузырьки молока, однако, ожидаемой «шапки», почему-то, так и не появилось. Промучившись и вконец испортив первый омлет, я вначале заметно взгрустнул, но, вспомнив известную поговорку «первый блин комом», вновь воспрял духом и уверенно добавил немного муки. На сей раз, у меня вышло нечто среднее между блинами и оладьями, но, с «заплатками» и многочисленными комочками. В третью попытку, меня угораздило поместить сковородку с деревянной ручкой в духовку.

Наконец, когда оттуда повалил густой дым, я окончательно сник, поставив крест на своём эксперименте. Добросовестно отправив «омлет» в мусорное ведро и перемыв кое-как посуду, я стал лихорадочно соображать – что бы эдакое придумать, дабы моё оправдание помогло мне избежать заслуженного наказания. На душе «скребли кошки». Не знаю – почему, но ноги принесли меня в гостиную.

Я осторожно перешагнул порог комнаты и бросил взгляд на портреты. Странно, но они смотрели на меня совсем по-другому, нежели пару месяцев назад. У папы, на переносице добавилась ещё одна складка, которую я не замечал раньше, отчего его взгляд показался мне сердитым и строгим, как у Карла Маркса, что висел у нас в школе, в кабинете истории. В мамином же взгляде, читался легкий укор и даже некое осуждение. Далее, находиться дома было невыносимо, более того – опасно: скоро должны были возвратиться родители. Чтобы скинуть с себя неприятные мысли, было принято решение развеяться немного на улице. И действительно: стоило мне оказаться во дворе, где меня встретила толпа ликующих товарищей, как угроза неотвратимого наказания показалась мне таким пустяком, что я очень скоро позабыл про все свои горести и печали. Через пять минут, мы уже вовсю гоняли мяч, предав забвению всё на свете.

Между тем, дома, где собрались все, за исключением меня, шло бурное обсуждение моего поведения. Как назло, именно в этот злосчастный день, наша классная руководительница передала моей маме табель с итоговыми оценками, в котором, наряду с «четверкой» по ботанике, красовались три жирные «тройки»: одна по физике и две – по математике. То, что меня ждало дома, было вполне естественным и закономерным. Неестественной лишь, могла показаться стороннему наблюдателю, реакция моих братьев и сестёр, которые – казалось бы – вопреки здравому смыслу, заметно оживились, если не сказать более – обрадовались. Однако, кто из нас не помнит того соперничества и тех потасовок, между отдельными членами семейства, которые имели место быть практически в любой приличной и уважающей себя семье? Причём, как правило, «весовые категории» соблюдались строго и неукоснительно. Так, например, в нашей семье, несомненными «тяжеловесами» были старшие брат с сестрой. Моим же, извечным соперником по отвоёвыванию жизненного пространства, являлась вторая сестра, которая была на два года старше меня. Самый незавидный и в то же время – самый удобный статус, имел мой младший брат, которому приходилось сражаться «против всех», и которому (по вполне понятным причинам) очень многое сходило с рук.

Итак, дождавшись, когда ярость отца достигла своей наивысшей точки, все дети, в предвкушении «премьеры», нетерпеливо заёрзали на стульях: каждому хотелось насладиться предстоящим спектаклем. Оставалось только послать гонца с извещением. Вскоре, когда мама молча положила перед главой семейства мой табель, гостиную оглушил грозный рык и, к величайшей радости старшего брата, ответственная миссия делегата была поручена именно ему. Надо отдать должное его фантазии и изобретательности, поскольку, справился он со своей задачей настолько блестяще, что многие послы умерли бы на месте от зависти.

Тем временем, ничего не подозревавший я, был с головой погружён в футбол. Ворвавшись в штрафную площадку противника и получив отличный пас, я уже развернулся, было, для того, чтобы отправить мяч в «девятку», как вдруг, боковым зрением, увидел радостно бегущего мне навстречу брата, энергично машущего руками и орущего непонятно – что.

– ВЕлик! – явственно и отчётливо донеслось до моего уха. – Иди скорей, посмотри, какой тебе купили велосипед!!!

Мяч медленно, как в кино, повис на какое-то мгновение в воздухе, а затем поплыл куда-то в сторону, в то время, как самого меня – плавно унесло в другую. Перед глазами внезапно вспыхнули розовые круги, а земля под ногами исчезла, то есть, совсем растворилась. Её просто, не существовало!

Я уже не помню, что я кричал в ответ брату, каким образом преодолел кажущееся бесконечным расстояние до дома, как ворвался домой и как сбрасывал на ходу свою обувь… Ничего этого не помню. Помню только, что, влетев пулей в комнату, с горящими глазами, едва выдохнул:

– Где велик?!

Окончательно же, приду в себя, когда увижу отца, судорожно расстёгивающего на поясе ремень и цедящего сквозь зубы:

– «Велик», говоришь? Сейчас я тебе покажу «велик»!

И тут, я впервые в жизни, вдруг ощутил, как где-то глубоко внутри просыпается какое-то неведомое мне прежде чувство, с которым никогда ранее не приходилось сталкиваться. Нет, велосипед здесь был совершенно ни при чём: о нём я уже успел забыть. То было совершенно иное… до боли сжавшее грудную клетку. Такое ощущение, словно, по чему то очень свято оберегаемому и тщательно скрываемому от всего остального мира, а потому, и – очень сокровенному и дорогому – пробежалась рота солдат, растоптав всё вокруг своими грубыми и грязными тяжёлыми сапожищами. Ощущение полной пустоты и разрухи…

Взбучку я, конечно же, получил. Хотя, папе с трудом удалось дотянуть до конца роль строгого и сурового родителя. Ибо, в такие минуты, он сам очень сильно переживал и еле сдерживал себя от того, чтобы не расчувствоваться и не приласкать свою несчастную жертву. И уже поздно ночью, когда я, всхлипывая и шмыгая носом, почти засыпал, вдруг знакомая тёплая и колючая щека нежно прошлась приятным наждаком по моему горячему лбу, после чего я окончательно успокоился и заснул.

Вещий сон

Из цикла «Почти по Зощенко»

На днях мне приснился сон. И не просто сон, которые мы все вскоре забываем по пробуждению. А, удивительный, можно сказать, необычный сон. Причем, всё в цвете, и со знакомыми лицами.

Снится мне, братцы, будто у нас, в России, «золотой век» наступил. Всюду довольные и счастливые лица, будто только что удачную сделку провернули или талон на водку незаметно сперли. Все вежливые: «извините», «простите», «будьте любезны» и всё такое. Матом никто не ругается. Даже непривычно, как-то.

Вокруг лес изумительной красоты, посередине озеро с голубой водицей. По водной глади лебеди, утки и всякие водоплавающие снуют туда-сюда. Вдоль берега народ расположился, отдельными группами, и все, мило улыбаясь, беседу ведут. Такой, можно сказать, междусобойчик.

Причем, среди моих знакомых, почему-то, и политики известные затесались. Ну, вроде, как в одной компашке.

Путин доверительно так, наклонился к моему другану Сереге и что ему шепчет на ухо. И что самое удивительное: никакой тебе охраны, никаких телохранителей. Словно обычные люди. Да и сам Серега как бы слушает его вполуха.

Возле самого берега лежит в купальничке красивом Хакамада и, прикрыв свои глазки от солнца, загорает. А рядом, почему-то, расположился Жириновский и так по-дружески о чем-то с ней беседу ведет. Причем, совсем даже не трясется, как обычно, в падучей, и никому больше пальцем своим не грозит: мол, пересажаю я вас всех сук и мерзавцев, однозначно, и так далее. А совсем даже мирно так, по-домашнему.

Неподалеку, отойдя в кусты и, повернувшись спиной к народу, стоит генерал Макашов и отливает себе потихоньку, бурча себе под нос какую-то детскую песенку.

Словом, идиллия совершеннейшая: ни в сказке сказать, ни пером описать. По небу облака красивые плывут, будто подушечки; в озере всякие аллигаторы мирно соседствуют с лягушками, птицами и прочими тварями; а на земле люди вперемежку с дикими животными расположились, и никто никого не трогает. Все так мирно, можно сказать, сосуществуют друг с другом.

Проснулся я, свесил ноги с кровати, а встать не могу: всё под впечатлением сна, никак не отойти.

На кухне жена с дочкой к завтраку стол накрывают, о чем-то вполголоса шепчутся. В коридоре кошка разлеглась и лижет себе всякие места, утренний марафет наводит. За окном тишина: никаких звуков машин, никаких голосов прохожих не слышно, словно все вымерли.

«Странно, – размышляю я про себя, слегка почесывая интимные места – к чему это вдруг мне такой сон приснился? Политики, дикое зверьё… И какое отношение это может иметь ко мне?»